Пушкин на кавказе нашел музу в лице марии раевской. Мария Волконская Сообщение о волконской марии николаевне кратко

Княгиня Мария Николаевна Волконская (урождённая Раевская ; 25 декабря 1805 (6 января 1806) - 10 августа 1863, поместье Воронки, Черниговская губерния, Российская империя) - дочь героя Отечественной войны 1812 года генерала Николая Раевского. В январе 1825 года вышла замуж за будущего декабриста Сергея Волконского. В 1826 году, несмотря на сопротивление родных, оставив годовалого сына, уехала в Сибирь вслед за сосланным мужем. В сибирской ссылке провела около тридцати лет. Автор воспоминаний (фр. Mmoires de La Princesse Marie Wolkonsky), написанных на французском языке и адресованных детям и внукам, которые вдохновили поэта Николая Некрасова на создание второй части поэмы «Русские женщины».

Биография

Ранние годы

Мария Николаевна была дочерью генерала Николая Николаевича Раевского и его жены Софьи Алексеевны, урождённой Константиновой (внучки М. В. Ломоносова). Её детство прошло в Петербурге, Киеве, малороссийских имениях - семья часто переезжала. Как и все дети Раевских, Мария получила домашнее образование. Она была отличной пианисткой, обладала прекрасным голосом, пела почти профессионально и особенно любила итальянскую музыку. Знала французский и английский языки «как свои родные». Русским языком владела значительно хуже, поэтому всегда писала по-французски. В более поздние годы она пыталась восполнить этот пробел в своём образовании, но безуспешно. С юных лет Мария пристрастилась к чтению серьёзных книг. По свидетельству сына Михаила (которое относится к более поздним годам), она особенно интересовалась историей и литературой. Главой семьи был Николай Николаевич, жена и дети любили его и во всём ему подчинялись. Но Раевский не имел возможности проводить много времени в кругу семьи в то время, на которое пришлись ранние годы Марии, остававшейся на попечении матери, видимо, повлиявшей на формирование дочери. По словам внука Марии Николаевны С. Волконского, Софья Алексеевна была «женщина характера неуравновешенного, нервная, в которой темперамент брал верх над разумом. <…> Женщина характера сухого, мелочного…». Несмотря на сложные взаимоотношения с матерью, Мария Николаевна на протяжении всей жизни сохраняла к ней уважение и любовь.

С семьёй Раевских ещё с 1817 года хорошо был знаком А. С. Пушкин. Особенно он сдружился с Раевскими в совместной поездке на Кавказские Минеральные Воды во время своей южной ссылки. Пушкин вместе с Раевскими был два месяца на водах, с ними уехал в Крым и три недели провёл в Гурзуфе.

В начале 1820-х дом Раевских стал посещать Густав Олизар, бывший в то время киевским губернским маршалом (предводителем дворянства). Он увлёкся Марией, превратившейся на его глазах из «малоинтересного подростка» в «стройную красавицу, смуглый цвет лица которой находил оправдание в чёрных кудрях густых волос и пронизывающих, полных огня очах». В 1823 году Олизар сватался к Раевской, но получил от её отца отказ. В письме к Олизару Николай Николаевич объяснял его «различием народности и религии», выражал сожаление и надежду, что Густав продолжит и далее посещать их дом. По мнению исследователей, отец всё решил сам за дочь. Однако возможно, что отказ исходил от Марии Николаевны. Олизар уехал в своё крымское имение, он, по словам Щёголева, «тосковал и писал сонеты о своей безнадёжной любви», называя в стихах Марию Амирой. Позднее он возобновил знакомство с Раевскими и в 1828 году просил руки сестры Марии Елены. Из письма Раевского-старшего сыну Николаю известно, что Олизара отвергла сама Елена, тогда как отец, по собственному признанию, не отказал бы ему.

Замужество

Около середины августа 1824 года к Марии через М. Орлова посватался князь С. Волконский. Это было тяжёлое время для Раевских, находившихся на пороге разорения. Большинство исследователей считает, что Мария приняла предложение Волконского по настоянию отца, считавшего, что эта партия принесёт «блестящую, по светским воззрениям, будущность» дочери. Но некоторые допускают, что решающее слово всё-таки оставалось за Марией Николаевной. В начале октября Волконский приехал в Киев, помолвка состоялась 5-го числа того же месяца. Свадьбу сыграли в Киеве 11 января 1825 года. В исследовательской литературе встречается утверждение, что перед венчанием старший Раевский заставил подписать Волконского обещание оставить «антигосударственную деятельность», и будущий зять без колебаний подписал бумагу, однако слова своего не сдержал. Историк Оксана Киянская, однако, считает, что это всего лишь легенда.

Мария Николаевна ВолкоМЃнская (урождённая РаеМЃвская; 25 декабря (6 января) 1805/1806/1807 - 10 августа 1863, поместье Воронки, Черниговская губерния) - дочь Николая Раевского, жена декабриста С. Г. Волконского (с 11 января 1825 года, Киев), несмотря на сопротивление родных, поехавшая за ним в Сибирь.

Из дворянок. Отец - Раевский Николай Николаевич (1771 - 1829 гг.), генерал от кавалерии, участник всех военных кампаний конца XVIII - начала XIX вв., герой Отечественной войны 1812 г. (особо отличился при Бородино: оборона батареи Раевского), участник заграничных походов 1813-1814 гг., до 1825 г. командующий корпусом на юге России, член Государственного совета; мать - Софья Алексеевна Константинова (с 1794 г. - Раевская), дочь бывшего библиотекаря Екатерины II, внучка М.В. Ломоносова, которую в юности называли «девой Ганга», до самой смерти не примирилась с поступком дочери: последовать за мужем в Сибирь. Мария Николаевна воспитывалась дома, играла на рояле, прекрасно пела, знала несколько иностранных языков.

Ранняя юность Марии Николаевны ознаменована встречей с А.С. Пушкиным в годы его южной ссылки, их совместная поездка в Гурзуф, где поэт останавливался в доме Раевских. Кстати, по сегодняшний день в Гурзуфе существует Пушкинская аллея, а доме Раевских еще в 1993 г. находилось приемное отделение санатория (кажется, литераторов; санаторий расположен справа от бывшего санатория МО, если стоять спиной к морю). Пушкин изобразит ее или посвятит ей свои стихи и прозу: «Кавказскй пленник» (образ черкешенки), «Бахчисарайский фонтан», «Евгений Онегин» (лирическое отступление: «... как я завидовал волнам...» и прочее).

Мария Николаевна Раевская (Волконская) неизв. худ. нач. 1820-х

Мария Волконская и Пушкин – особая тема, породившая устойчивую версию о том, что Мария Николаевна была большой «потаенной» любовью великого поэта… На закате своей жизни Волконская, умудренная суровым опытом, вспоминая Пушкина, как-то обронила: «В сущности, он любил лишь свою музу и облекал в поэзию все, что видел». Может быть, княгиня была права?

В октябре 1824 года А. С. Пушкин получил письмо от своего давнего знакомца по Киеву и Одессе – Сергея Григорьевича Волконского. «Имев опыты вашей ко мне дружбы, – писал Волконский, – и уверен будучи, что всякое доброе о мне известие будет вам приятным, уведомляю вас о помолвке моей с Марией Николаевною Раевскою – не буду вам говорить о моем счастии, будущая моя жена вам известна».

Зимой 1825 года в Киеве на Печерске в старинной церкви Спаса на Берестове князь Сергей Волконский венчался с юной красавицей Марией Раевской. Невесте не было еще и двадцати, жениху исполнилось тридцать семь. Слывший в молодости красавцем и повесой, он в то время, по воспоминаниям современников, уже «зубы носил накладные при одном натуральном переднем верхнем зубе».

П.Ф. Соколов. Портрет Сергея Волконского

В своих «Записках» Волконский вспоминал: «Давно влюбленный в нее, я наконец решился просить ее руки». Мария Николаевна ничего не знала о его колебаниях, как, впрочем, почти не знала и своего жениха. Покорно, по воле отца, она вышла за весьма знатного и богатого князя. Участник значительных сражений, имевший множество орденов и медалей, он уже в двадцать четыре года получил чин генерал-майора за боевые отличия. Портрет Волконского был написан для Военной галереи Зимнего дворца (после восстания, по распоряжению Николая I, его изъяли). «Мои родители думали, что обеспечили мне блестящую, по мнению света, будущность», – писала Мария Николаевна в конце жизни...

Еще до замужества она сумела испытать силу своего обаяния. К ней сватался польский граф Олизар, коего отец не захотел видеть своим зятем из-за его национальной принадлежности. Оказавшись женой немолодого генерала, Мария Николаевна, по существу, не успела даже как следует узнать его до ареста в январе 1826 года; в первый год они прожили вместе не более трех месяцев. Вскоре после свадьбы она заболела и уехала лечиться в Одессу, Волконский же не получил отпуска из дивизии и не смог сопровождать жену. В ноябре 1825 года, когда Мария Николаевна находилась на последнем месяце беременности, муж отвез ее в имение Раевских, а сам возвратился к месту службы, где был немедленно арестован и препровожден в Петербург. Осуждён по 1-му разряду, лишён чинов и дворянства. 10 июня 1826 приговорён был к «отсечению головы», но по Высочайшей конфирмации от 10 июля 1826 года смертный приговор был заменён на 20 лет каторжных работ в Сибири.

Тяжелые роды, двухмесячная горячка... Марии Николаевне, только что родившей сына, долго не говорили об истинном положении дел, но она заподозрила неладное, а узнав истину, твердо решила разделить участь мужа. Волконскую изолировали от жен других декабристов; на первое свидание с Сергеем Григорьевичем она пошла не одна, а в сопровождении родственника. Генерал Раевский, который в 1812 году, не колеблясь, бросался в огонь неприятеля, теперь не выдержал. «Я прокляну тебя, если ты не вернешься через год!» – прокричал он, сжав кулаки. Перед смертью старик Раевский, показывая на портрет дочери Марии, произнес: «Вот самая удивительная женщина, которую я знал!»

М. Н. Волконская с сыном Николаем. Акварель П. Ф. Соколова, 1826

Решение Марии Волконской об отъезде в Сибирь было, по существу, первым проявлением ее незаурядного характера. Мария восстала не только против окружающих, но прежде всего против себя самой, своей дочерней покорности, женского послушания, привитого ей с детства. А ведь она рвала пополам собственное сердце: сына взять с собой ей не разрешили, со стариком-отцом, которого горячо любили все дети Раевские, приходилось прощаться навсегда. Но она поехала! Не помогли ни мольбы отца, ни интриги брата Александра, ставшего настоящим ее тюремщиком.

В своем последнем «вольном» письме юная княгиня писала: «Дорогая, обожаемая матушка, я отправляюсь сию минуту; ночь превосходная, дорога – чудесная... Сестры мои, нежные, хорошие, совершенные сестры, я счастлива, потому что довольна собой». Родственники декабристов передали ей столько писем и посылок для сосланных, что пришлось взять вторую кибитку. В Сибирь Волконская приехала второй из декабристок. В Иркутске её ожидали мучительные объяснения с местным губернатором. Он посоветовал княгине вернуться домой, а после отказа предложил подписать отречение от княжеского титула, дворянства и всех прав. Отныне она – «жена государственного преступника», а дети, которые родятся в Сибири, будут записаны простыми крестьянами. Она подписала эти унизительные условия.

Село Укир на пути декабристов из Читы в Петровский завод. Дневка 22 августа 1830 г.

Ей разрешили ехать до Нерчинска, а там поставили перед фактом: каторжники лишены права на семейную жизнь. То есть Сергей будет содержаться за решёткой, а ей придётся снимать угол в крестьянской хате. Она согласилась и на это. Назавтра она прибыла на Благодатский рудник и отправилась разыскивать Волконского. Сергей Григорьевич, гремя кандалами, побежал к жене.
«Вид его кандалов, – вспоминала через много лет Мария Николаевна, – так взволновал и растрогал меня, что я бросилась перед ним на колени и поцеловала сначала его кандалы, а потом и его самого». Вместе с Екатериной Ивановной Трубецкой Волконская постигала азы поварского искусства по привезенным с собой книгам, училась всевозможным бытовым премудростям, в том числе и экономить каждую копейку.

В.В. Давыдов. Вид Петровского завода.

Природа щедро одарила Волконскую, дав ей своеобразную красоту, ум и характер, отшлифованный хорошим воспитанием и чтением книг (она владела, как родным, английским и французским языками), замечательный голос и музыкальные способности. Но не это было главным в дочери генерала Раевского. Зинаида Волконская писала когда-то, что жизнь Марии Николаевны «запечатлена долгом и жертвою». Однажды Марию Николаевну отчитали за то, что она приобрела холст и заказала белье для каторжан. «Я не привыкла видеть полуголых людей на улице», – отвечала она. Смутившийся комендант резко изменил тон, и ее просьба была выполнена.

Судьба не баловала Марию Николаевну. Самыми тяжелыми были семь месяцев в Благодатском руднике, затем – три года в Читинском остроге. И за эти годы – три тяжких утраты: в январе 1828 года умер двухлетний Николенька Волконский, оставленный на попечение родственников. Пушкин пишет эпитафию, которую начертали на надгробном камне:

В сиянии и радостном покое,
У трона вечного творца,
С улыбкой он глядит в изгнание земное
Благословляет мать и молит за отца.

В сентябре 1829-го умирает отец, генерал Раевский, простивший Марию Николаевну перед смертью; в августе 1830-го – дочь Софья, рожденная в Сибири и не прожившая и дня.

Волконская Мария Николаевна (Н. Бестужев, 1828)

Ни братья, ни мать так и не простили Марии Николаевне ее «проступок», считая именно ее виновницей смерти шестидесятилетнего отца. После этой семейной утраты Александр, Николай и Софья Алексеевна Раевские не отвечали на письма своей сестры и дочери. Лишь одно послание, полное упреков, получила Мария Николаевна от матери: «Вы говорите в письмах к сестрам, что я как будто умерла для Вас… А чья вина? Вашего обожаемого мужа… Немного добродетели нужно было, чтобы не жениться, когда человек принадлежит к этому проклятому заговору. Не отвечайте мне, я Вам приказываю!»

Н. А. Бестужев. "С. Г. Волконский с женой в камере, отведенной им в Петровской тюрьме" 1830г.

Не всегда гладко складывались ее отношения с мужем: очень разными они были людьми. Семейного счастья не получилось. Но, к чести обоих, – до самых последних дней они отзывались друг о друге с величайшим уважением и в этой традиции воспитали детей. «…отношения между супругами не складывались, отчуждение становилось все более глубоким и явным для окружающих, – рассказывает доктор филологических наук Нина Забабурова. – В «Записках», рассказывая о жизни в иркутской ссылке, Мария Николаевна по существу не упоминает о муже… Красота тридцатилетней Марии Николаевны не тускнела: Одоевский воспевал ее в стихах, Лунин – в прозе.

Н. А. Бестужев. Портрет М. Н. Волконской (1837)
Государственный исторический музей, Москва

Среди ссыльных декабристов было немало людей одиноких и даже таких, кто пережил трагедию женского предательства (к примеру, жена декабриста А. Поджио после ссылки мужа расторгла с ним брак и вновь вышла замуж). Мария Николаевна привыкла выступать всеобщей спасительницей и покровительницей. И многие искренне восхищались ею, так что от недостатка мужского внимания Мария Николаевна не страдала, хотя некоторые отзывались о ней неприязненно и резко. Михаил Лунин оказался одним из тех, за кого она вела переписку, запрещенную ссыльному. Большинство его писем сестре, Е. С. Уваровой, написано рукой Марии Николаевны. Он не скрывал, что испытывал к ней сильное чувство.

Портрет Марии Николаевны Волконской. Карл Мазер. 1848.

Сын Волконских, названный Михаилом, родился в 1832 году, и упорно ходили слухи, что отцом его был декабрист Александр Викторович Поджио… Версия эта никак не может считаться доказанной, но необычайная взаимная привязанность и близость Александра Викторовича и Михаила в течение всей последующей жизни явно имеет элемент осознанной родственности…

В 1835 году у Марии Николаевны родилась дочь Елена, отцом которой также считали не Сергея Волконского, а Поджио (и даже И. Пущина, что маловероятно). Елена также была любимицей Поджио, и когда он тяжело заболел на склоне лет, то поехал умирать к ней, в ее имение Вороньки, хотя у него была собственная семья». Незаметно, постепенно менялись и характер, и взгляды на жизнь Марии Николаевны: она все больше устремлялась к земному благополучию, и главным образом не для себя, а для детей. Правдами и неправдами определила сына Мишу в Иркутскую гимназию.

Жесткость и непреклонность характера оказалась явно наследственной. По какой-то причине разойдясь со своей лучшей подругой тяжелых сибирских лет Екатериной Трубецкой, Мария Николаевна не пришла на ее похороны и ни разу не посетила ее могилу… Несмотря на почти полный разрыв с родными, Волконская старалась держаться; вся ее жизнь проходила теперь в заботах о детях.

Миша и Елена Волконские. Иркутск. 1845

На поселение Волконский вышел в 1837 году. Сначала семья Волконских жила в с. Урик. Затем было получено разрешение Марии Николаевне с детьми переселиться в Иркутск (1845). Через два года разрешение проживать в Иркутске было дано и Волконскому. Свой дом здесь опальная княгиня стремилась превратить в лучший салон Иркутска. Дом Волконских № 10 по Ремесленной улице (теперь ул. Волконского) сохранился до наших дней. Сейчас в нём находится Музей-усадьба Волконских.

Она на свой лад и наперекор как Волконскому, так и Поджио устроила судьбу красавицы дочери: едва той исполнилось пятнадцать, выдала ее замуж за преуспевающего сибирского чиновника Л. В. Молчанова, оказавшегося дурным человеком. Растратив казенные деньги, он был отдан под суд, после чего тяжело заболел и, разбитый параличом, сошел с ума и умер. Второй муж младшей Волконской- Николай Аркадьевич Кочубей (фамилия случайно совпала с именем героя пушкинской «Полтавы», посвященной Марии Николаевне) рано скончался от чахотки. Только третий брак Елены, дважды вдовы, с Александром Алексеевичем Рахмановым оказался удачным.

Волконская Мария Николаевна

"Вот самая замечательная Женщина из всех, которых я когда либо знал..."

(Генерал Николай Раевский, умирая, о своей дочери.)

Любовь - готовность сделать для Любимого все, что только возможно сделать..

(Из частного разговора).

Мария Николаевна Волконская (урождённая Раевская)

Художник Николай Александрович Бестужев

Живописный портрет Марии Николаевны Раевской (кисти неизвестного художника первой половины XIX века

Тайну этой Женщины, загадку ее Характера, Любви, Судьбы, Жизни пытаются разгадать уже несколько поколений историков и просто любителей старины.

Имя княгини Марии Николаевны Волконской, урожденной Раевской, дочери Генерала и жены Генерала - декабриста, стало таким легендарным, так прочно связано с историей России, что никогда не будет забыто.

В любом, даже самом плохом учебнике, останутся его инициалы. Но будет ли понятен до конца Путь той, что скрывалась за тремя буквами "кн.М.Н.В" украшавшими листки ее длинных писем, посылаемых родным и друзьям из Сибири? Разгадан ли будет смысл этого подвига - тихого и сдержанного, подвига почти всей жизни, оплаченного смертью первенца, разлукой с любимым отцом, слезами и проклятьями матери, холодом сердец родных сестер и брата, уходом других детей --только двое выжили в ледяном плену Сибири - Михаил и Елена, - ранней сединой и подорванным здоровьем? Подвига во имя Любви, Долга, Чести, Благородства: Во имя уважения? Преклонения? Во имя самой себя? Или, наконец, ради "дурацких романтических идеалов" и воплей "Волконских баб" (генерал Раевский)? Попробуем, если не разгадать - на это не хватит и ста страниц - , то хотя бы попытаться приподнять завесу загадки.

Мария Николаевна Раевская

Мария Николаевна родилась в семье, овеянной легендами. Ее мать Софья Алексеевна, женщина высокая, стройная, с огромными продолговатыми черными глазами, греческим строгим профилем, была властной и вспыльчивой, порывистой, способной мечтать и увлекаться, но смиряла свой темперамент (играла греческая кровь прадедов по отцу!) перед строгой и разумной властностью сперва матери -Елены Михайловны, дочери великого ученого, которого Сонечка в живых не застала, но хорошо знала по рассказам, и которым гордилась, а потом и мужа, Николая Николаевича. Семья была большая, дружная, с почти патриархальным укладом,- за стол не садились, пока не сядет отец, и не начинали еды без его молчаливого кивка.

Софья Алексеевна Раевская (1769-1844),Боровиковский Владимир Лукич

Портрет Н. Н. Раевского работы Дж. Доу. Военная галерея Зимнего Дворца

Все дети Софьи Алексеевны родились в походных, бивуачных условиях, она всюду сопровождала мужа. Так что скромность и непритязательность в быту были родовыми чертами всех Раевских.

Конечно, семья профессионального военного, полковника, а затем и генерала, командующего батареей,отмеченного наградами и пристальным вниманием Государя императора, ни в чем не нуждалась: было имение под Москвой, обширные поместья на Украине (под Киевом), на лето ездили отдыхать в Крым, на Кавказ и - за границу, к детям приглашали лучших учителей. Елена говорила по- английски лучше своей гувернантки, уроженки Альбиона, и читала в подлиннике не только Байрона, но и старинного Шекспира, а Машенька, черноволосая и черноглазая, любимица отца, заливалась соловьем с утра до вечера: педагог - итальянец, приглашенный из Рима, не жалел времени на то, чтобы правильно поставить и сформировать чудный голос синьорины Марии, данный ей щедрою природой!

Елена Николаевна Раевская. Художник А. Лагрене. 1821 г.

Мария Николаевна Раевская (Волконская) неизв. худ. нач. 1820-х

Но самым отличительным, самым главным в семье Раевских было их человеческое радушие, их внимательно -бережное отношение к окружающим, их искренность, и та атмосфера любви, которая царила в семье.

Сестры смеялись и музицировали беспрестанно!

Катенька и Маша, старшие, не сговариваясь, дружно опекали слабую и хрупкую, вечно кашлющую, Леночку, и совсем малышку Софью.

Леночка следила за горячим кофе для устававшего отца и серьезного, вечно нахмуренного, брата Александра, решавшего важные философские вопросы и горячо спорившего о чем то с младшим, Николенькой, любимцем семьи.

Александр, в свою очередь, давал хохотушкам - сестрам уроки рисования и французского, сопровождал на прогулках - обязанности в семье были разделены весьма строго!

Алекса́ндр Никола́евич Рае́вский (1795—1868)

Учились постоянно и прилежно чему то друг у друга, шутили друг с другом и незлобно бранили друг друга.. А по вечерам в тайных дневниках - муаровых тетрадях с золотым тиснением записывали впечатления от спора, шутливой перебранки, прочитанной книги или музыкальной пьесы, сыгранной после чая в гостиной. Мнения были разными, привычка вести дневник и писать содержательно и ясно излагая мысли, равно хорошо владея сразу несколькими языками, - у всех одинаковая. Здесь сказалось дисциплинирующее влияние отца. В прочие девичьи планы и грезы он не вмешивался, справедливо полагая, что лучший друг дочерям - их мать!

Отцовское начало больше ложилось на души дочерей, и не было не столь заметно, как материнское.. Исподволь: опека, интерес к внутреннему миру, чувство защищенности и высокое горение Духа.

Вот несколько строк о Николае Николаевиче, сказанных молодым еще Пушкиным, во время его пребывания на Кавказе. Пушкиным, который долго, страстно и упорно искал и желал обрести (до самой кончины, наверное!), чувство, что можно обозначить одним емким словом - "дом". В семье Раевских поэт понял и прочувствовал точное, истинное его значение. Брату, Льву Сергеевичу, он писал:

" Мой друг, счастливейшие минуты жизни провел я посереди семейства почтенного Раевского. Я не видел в нем героя, славу русского войска, я в нем любил человека с ясным умом, с простой, прекрасного душой, снисходительного, попечительного друга, всегда милого, ласкового хозяина. Свидетель екатерининского века, памятник двенадцатого года, человек без предрассудков, с сильным характером и чувствительный, он невольно привяжет к себе всякого, кто только достоин понимать и ценить его высокие качества".

Николай Горлов. Пушкин в семье Раевских

Мария в юности была пылким и очень впечатлительным человеком, непосредственным и живым.Она мало говорила о своем детстве в сибирских воспоминаниях, горе научило ее быть сдержанной, но описание живого и впечатлительного ребенка, сквозь снисходительную улыбку далекому времени, осталось:

"Во время путешествия, недалеко от Таганрога, я ехала в карете с сестрой Софьей, нашей англичанкой, русской няней и компаньонкой. Завидев море, мы приказали остановиться, вышли из кареты и всей гурьбой бросились любоваться морем. Оно было покрыто волнами и, не подозревая, что поэт шел за нами, я стала забавляться тем, что бегала за волной, а когда она настигала меня, я убегала от нее...".

Пушкин и Раевская в Гурзуфе,Айвазовский

Поэт рифмовано переложил это так:

Я помню море пред грозою.

Как я завидовал волнам,

Бегущим бурной чередою

С любовью лечь к ее ногам!

Как я желал тогда с волнами

Коснуться милых ног устами!

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Нет, никогда порыв страстей

Так не терзал души моей!

Пушкин и графиня Раевская у моря близ Гурзуфа и Партенита - Иван Айвазовский

Позже, умудренная жизнью и сердечным опытом, княгиня Мария Николаевна написала проницательно: " Пушкин многими увлекался, но, в сущности, никого не любил, кроме своей Музы": Но тогда, пятнадцатилетней барышней, путешествуя в Гурзуф, с семьей, заметила ли она восторженное отношение поэта? Была ли им польщена?.. Очарована, как впечатлительный и пылкий ребенок? Думается, да, если сохранила в своем сердце память об этих строках на всю жизнь, и считала их по праву принадлежащими лишь ей, хотя отлично знала, что поэтический гений непостоянен и капризен, а образ стихотворный часто состоит из многого: увиденного, услышанного, мимолетного, порою, и выдуманного!

Поэт А.С. Пушкин и Раевская на южном берегу Крыма

Ей было лишь пятнадцать лет, но она уже понимала и ощущала многое. Словно чувствовала, что повзрослеть придется рано. Она увлеченно и серьезно читает, совершенствуется в искусстве пения и покоряет сердца на первых балах! И спешит, спешит: впечатления, письма, книги,ноты, рисунки, заученные и переписанные в альбом стихи.

Есть мнение, что Мария Раевская вышла замуж не по любви, а по настоянию родных. Генерал Раевский хотел для дочери блестящей и безбедной жизни, его прельстил титул жениха - князь Волконский, несмотря на молодость -37 лет - уже был ветераном войны, генерал - майором, напрекрасном счету у Государя, принадлежал к знатнейшей в России фамилии (корни идут от Рюриковичей) имел, огромные связи при дворе: мать Александра Николаевна, фрейлина Императрицы Марии, статс дама Двора!

Портрет С.Г. Волконского 4-го

работы Джорджа Доу. Военная галерея Зимнего Дворца, Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург)

Боровиковский В. Л. Портрет князя Г.С.Волконского, 1806

Александра Николаевна Волконская (1757—1834), статс-дама, дочь Н.В.Репнина и Н.А.Куракиной, была замужем за Григорием Семёновичем Волконским (1742—1824).

И было, наконец, просто желание слить два огромных состояния: Спорить как - то не очень хочется, легенда давно сложилась и устоялась, однако есть противоречия даже в очевидном.

Княжеский титул: Блестящее положение. Связи при дворе. Но все это имелось в избытке и у графа Густава Олизара, предводителя дворянства Киевской губернии. Он сватался к Марии Николаевне, получил отказ, да не родных, а ее самой, решительный и упорный.

Значит,все - таки, богатство и титулы в семье Раевских при замужестве и женитьбах во главу угла не ставились!

Сердечная склонность и самостоятельное решение были важнее. Сердце Марии Николаевны пока молчало, и граф Олизар принял отказ. Был смертельно огорчен, тосковал писал стихи, но настаивать не смел!

М. Раевская. Ханс Яков Эри. Литография по акварели П. Соколова

Много позднее в своих воспоминаниях, убеленный сединами граф свидетельствовал: "Нельзя не сознаться, что если во мне пробудились высшие, благородные, оживленные сердечным чувством стремления, то ими во многом я обязан любви, внушенной мне Марией Раевской. Она была для меня той Беатриче, которой, было посвящено поэтическое настроение, и, благодаря Марии и моему к ней влечению, я приобрел участие к себе первого русского поэта и приязнь нашего знаменитого Адама (Мицкевича)".

А "Беатриче" Раевская 11 января 1825 года вышла замуж за князя Сергея Григорьевича Волконского. Он ездил в дом Николая Николаевича давно, часто, и как бы "ненароком", попадая на те вечера, когда Мария пела. Останавливался неподалеку от рояля и, бывало, весь концерт так и стоял, спиною прислонившись к колонне, и слушая руллады Марии.

Эль Pintor Chileno Фрай Педро Subercaseaux Errazuriz (1880-1956)

Юная певица была лет на двадцать его моложе, а Сергей Григорьевич получил строгое, церемонное, скажем так, воспитание в католическом пансионе, может быть, лишь этим и объясняется, что предложение Марии Николаевне князь осмелился сделать только через ее отца и в письменной форме? Чтоб не так больно было при отказе? (Кстати, в далеком и непонятном для нас 19 столетии, такая форма сватовства была более, чем обычна, и свидетельствовала лишь об уважении к избраннице и ее родителям, не более - автор.)

Сам Сергей Григорьевич вспоминал об этом так: "Давно влюбленный в нее, я, наконец, решился просить руки ее".. И далее, интересное продолжение:"Я положительно высказал Орлову,* (Друг Волконского, генерал М.Ф.Орлов, муж старшей сестры Марии Николаевны, Екатерины, впоследствии принимал участие в восстании - автор.) что если известные мои сношения и участие в тайном обществе будут помехой в получении руки той, которую безмерно люблю, хотя скрепя сердце, я лучше откажусь от этого счастия, нежели изменю своим убеждениям." (С.Г. Волконский. Записки.)

Портрет М.Ф. Орлова работы А.−Ф. Ризенера.

Екатерина Николаевна Орлова, ур. Раевская (1797-1885)

Выходит, генералу Раевскому все было известно о будущей трагедии, но тем не менее, он не отказал Волконскому и благосклонно воспринял сватовство. Благородство характера и сердца были для храбрейшего генерала всего важнее. Он знал по собственному опыту, что последние два качества подобны величайшей драгоценности и прекрасны для оправы любой Судьбы.

Николай Николаевич вызвал Марию к себе в кабинет, дал прочесть письмо от князя на безупречном французском, а когда ошеломленная дочь подняла на него глаза: "Папа, я ведь его совсем не знаю!" - с улыбкой махнул рукой:"А кто ж тебя торопит? У Вас будет время подружиться.. Князь прекрасный человек. Ступай, Машенька!" Генерал отлично знал дочь.

Не чувствуй она к Волконскому сердечного, душевного влечения, ответила бы не тихой растерянностью, сиянием глаз и с трудом сдерживаемой улыбкой, а как то иначе, более решительно, резко, как и Густаву Олизару. В тот же вечер генерал написал Волконскому, что дочь его согласна, и можно считать их помолвленными.

Официально помолвку отпраздновали большим балом, на котором собралось все семейство Раевских - Волконских. Там Мария впервые познакомилась со своей свекровью, важной кавалерственной особой, стас - дамой Двора Его Величества, сестрами будущего мужа. Хрупкая, тоненькая, черноглазая Мария очаровала новую родню, а когда запела, то тонная свекровь и вовсе впала в восторг, и целый вечер только без умолку и говорила о том, что "Marie - это бриллиант, которому ее cher Serge, сумеет дать достойную оправу, и что невестку непременно нужно будет показать княгине Зинеиде*, такой соловей,конечно же, должен увидеть итальянское небо!" (З.А. Волконская - жена двоюродн. брата С.Г.Волконского, княгиня, покровительница искусств и талантов. Певица, композитор, драматург. Большую часть жизни провела за границей, в Италии. Личность, легендарная для русской истории и культуры.- автор).

Портрет З.А.Волконской,художник Кипренский О.А., 1829 г.

Княгиня Александра Волконская светски - восторженно ахала даже тогда, когда, во время танца с женихом, на Марии загорелось платье. (Танцуя сложную фигуру мазурки, она нечаянно задела краем одежды столик с каделябрами, и одна из свечей опрокинулась.) Стараниями жениха, отца и братьев серьезное несчастье удалось предотвратить, но платье пострадало довольно сильно, да и Мария порядком испугалась! Ей (и другим гостям тоже!) все это показалось очень дурным предзнаменованием.

Серге́й Григо́рьевич Волко́нский

Сергей Григорьевич, как мог, стремился успокоить невесту, не отходя от нее весь вечер, отвлекая рассказами о заграничном походе 1815 года, взятии Парижа, и постепенно тяжелое впечатление как то сгладилось, а наутро и вовсе забылось: отвлекли предсвадебные хлопоты. Если б она могла угадывать судьбу то поразилась бы, какими зловеще правдивыми вскоре станут предзнаменования, которые ее отец и жених, смеясь, называли успокоительно "глупым суеверием"!

11 января 1825 года Мария вышла замуж, обустраивала свой новый дом, хлопотала, выписывая занавеси из Парижа, ковры и хрусталь из Италии, беспокоится о каретах и конюшне, прислуге и новой мебели.

Портрет княгини М. Н. Волконской

"Дорогая Катенька! Ты пишешь о своих занятиях по хозяйству, что сказала бы ты, видя, как я хожу каждый день на кухню, чтобы наблюдать за порядком, заглядываю даже в конюшни, пробую еду прислуги, считаю, вычисляю, я только этим и занята с утра до вечера и нахожу, что нет ничего более невыносимого в мире.

Если папа в Киеве - умоляй его приехать к нам, я все приготовила к его приезду, велела повесить занавески и меблировать комнаты, так же, как в помещении Орловых и братьев. Приезд их для меня был бы праздник, особенно Александра. Как я была огорчена тем, что он отказался от этого путешествия. M-mе Башмакова все время восхваляет его и тебя. Она как нельзя более предупредительна и должна считать меня очень угрюмой, так как я вообще совсем не любезна от природы, а теперь меньше, чем когда-либо ".

Одесса 1837 г.

Варвара Аркадьевна Башмакова, жена полковника Башмакова, чиновника особых поручений при графе М. С. Воронцове, опекала молодую жену Волконского. Это письмо довольно подробно раскрывает состояние Марии Николаевны. От полной беззаботности, от жизни, которая, казалось бы, только в том и состояла, чтобы получать радости и удовольствия, восемнадцатилетняя девушка вдруг погрузилась в круг ежедневных забот. А вот письмо из Умани брату Николаю: "Дорогой Николай, приезжай к нам, как только сможешь, мы здесь очень одиноки (у Марии Николаевны гостит ее сестра Софья.), погода отвратительная, нет возможности выходить, и мы заперты в трех маленьких комнатах, так как дом еще не готов ..."

Портрет полковника Н. Н. Раевского-мл., худ.неизв.

Волконского нет, он на учениях. И вся эта грусть и хандра вполне естественны. Но в письмах за чередой грустных ноток проскальзывает уже и некоторая гордость за свое новое положение хозяйки дома. Мария Николаевна об этом не забывает, сообщая сестре и о кухне, и о конюшне, и о прислуге, и о денежных счетах. Так что, словам о невыносимости менее всего стоит доверять. И сообщение брату о новом доме - тоже черточка нового облика. Формировался будущий характер княгини Волконской, сиятельной каторжанки, сдержанной и пылкой одновременно!

Соколов Петр Федорович. Портрет Волконского Сергея Григорьевича.

Мужа она видела мало, он был поглощен какими - то своими делами, приходил домой поздно, усталый, молчаливый. Через три месяца после свадьбы молодая княгиня вдруг серьезно заболела. Слетевшееся к постели доктора определили начало беременности, тотчас строго запретили петь и отправили хрупкую будущую мать в Одессу, на морские купания. Ее сопровождали близкие - сестра и мама.

Князь Волконский остался при своей дивизии в Умани, а если иногда приезжал, то больше расспрашивал жену, чем говорил сам. Мария Николлаевна писала позднее:

"Я пробыла в Одессе все лето и, таким образом, провела с ним только три месяца в первый год нашего супружества; я не имела понятия о существовании тайного общества, которого он был членом. Он был старше меня лет на двадцать, и потому не мог иметь ко мне доверия в столь важном деле.

Уманский костел на старинной польской открытке

Он приехал за мной к концу осени, отвез меня в Умань, где стояла его дивизия, и уехал в Тульчин - главную квартиру второй армии. Через неделю он вернулся среди ночи; он меня будит, зовет: "Вставай скорей"; я встаю, дрожа от страха. Моя беременность приближалась к концу, и это возвращение, этот шум меня испугали. Он стал растапливать камин и сжигать какие-то бумаги. Я ему помогала, как умела, спрашивая, в чем дело? "Пестель арестован". - "За что?" Нет ответа. Вся эта таинственность меня тревожила. Я видела, что он был грустен, озабочен. Наконец, он мне объявил, что обещал моему отцу отвезти меня к нему в деревню на время родов, - и вот мы отправились. Он меня сдал на попечение моей матери и немедленно уехал; тотчас по возвращении он был арестован и отправлен в Петербург. Так прошел первый год нашего супружества; он был еще на исходе, когда Сергей сидел под затворами крепости в Алексеевском равелине."

Роды были очень тяжелы, без повивальной бабки (она приехала только на следующий день!) 2 января 1825 у Волконских родился сын, Николай. Николенька, Николино.

Сама Мария тогда едва не умерла, родильная горячка продержала ее в жару и бреду несколько суток, и она почти не помнила свидания с мужем, который приехал 5 января 1825 года, чтобы увидеть ее и сына, подержать за руку, сказать несколько теплых слов. Они не удержались в ее памяти: что то очень нежное, ласковое и немного виноватое.

М. Н. Волконская с сыном Николаем. Акварель П. Ф. Соколова, 1826

Он уехал в ту же ночь, а через несколько дней был арестован и препровожден в Петербург для первых допросов. Но она об этом не знала. Болезнь цепко держала ее в своих лапах.

События, меж тем, развивались весьма бурно. Следствие по делу бунтовшиков шло полным ходом. Были арестованы Орлов, сыновья Раевского. Сам Николай Николаевич едет хлопотать за родственников в Петербург, но к его приезду сыновей отпускают, за ними ничего нет. Утешительно и положение Михаила Орлова, за него ежечасно хлопочет его брат Алексей, второй человек в новом правительстве Николая I.

А положение Волконского осложняется еще и тем, что он не хочет давать показания на своих товарищей, и царь в сильном гневе, который обрушивает на голову старого генерала, попробовавшего похлопотать за зятя.

Генерал Раевский с сыновьями в 1812 году. Гравюра.

Лишь возвратившись в апреле в Болтышку, Раевский обо всем известил дочь, прибавив, что Волконский "запирается, срамится" и прочее. И конечно, отец сразу же объявил ей, что не осудит ее, если она решит расторгнуть брак с Волконским.

Можно лишь представить себе, каково было все это услышать молодой женщине, измученной долгой болезнью. Раевский, рассчитывал на то, что она покорится воле родителей, но произошло наоборот. Дочь взбунтовалась. Как ее ни отговаривают, она едет в Петербург, добивается свидания с мужем, наносит визиты родственникам мужа, утешая их, и мужественно ожидая приговора.

Но тут Александр Раевский, горячо любимый брат и кумир юности, насильно увозит ее из Петербурга, обрывая общение Марии Николаевны с семьей мужа. Он увозит ее к тетке, графине Браницкой, где она оставила своего сына.

Портрет Александры Браницкой"Иосиф Мария Грасси

Любопытны подробности изнурительной борьбы Александра Раевского с сестрой за то, чтобы лишить ее свиданий и всяких связей с мужем. Одновременно с хлопотами о свидании сестры с Волконским он пишет письмо Бенкендорфу с просьбой не допускать этого свидания, а если все-таки оно состоится, то прежде дать встречу с Волконским графу Алексею Орлову, который изложит условия, на которых это свидание должно состояться.

Портрет Александра Николаевича Раевского, худ.неизв.

Выставлялись следующие условия: утаить от Марии Николаевны степень своей виновности и употребить все свое влияние, чтобы заставить ее уехать из Петербурга к сыну и там ждать решения судьбы мужа.

Увы, Волконский вынужден был принять эти условия. Кроме того, Александр уведомил сестру Волконского Софью Григорьевну, что письма ее к Марии Николаевне им вскрываются и до адресата не доводятся.

Волконская Софья Григорьевна (1786-1869), жена П.М.Волконского, сестра С.Г.Волконского.

Таким образом, решение Марии уехать из Петербурга продиктовано прежде всего просьбой мужа, князя Волконского. Но и ей она бы не подчинилась, понимая, что просьба эта - лишь забота о ней, но внезапно поднимается температура у сына Николино, о чем сообщает графиня Браницкая, и Александр использует этот случай - уговаривает Машу уехать из Петербурга. Далее события разворачиваются как в детективном романе. Обратимся к работе Владимира Романова " Я летаю на собственных крыльях", посвященной судьбе Марии Волконской и лишь недавно привлекшей внимание историков. Владимир Романов, строго следуя документам, представляет нам историю борьбы Марии Николаевны со своим собственным семейством, поразительно жесткую! Так ревнивы они к ее любви, к месту в ее сердце, которое занял муж - бунтовщик!

Портрет Волконского Сергея Григорьевича.

В имении Браницкой ее ждало заточение на несколько месяцев - с апреля по август. И все это время она была лишена известий о муже.

Но эти месяцы не прошли даром. В душевном одиночестве, думая о муже, Мария Николаевна как бы рождалась заново. Потребовалась огромная духовная работа, чтобы определить свое отношение к "преступлению" Сергея Григорьевича, понять его, прийти к единственному выводу: что бы его ни ожидало, быть рядом с ним.

Имение Браницких в Белой Церкви

http://www.vidpochivay.com/imenie-branickix-v-beloj-cerkvi/

Это решение тем более ценно, что Мария Николаевна выстрадала его. Если А Г. Муравьева, Е И. Трубецкая и другие жены декабристов не были скованы столь жесткими домашними оковами, были вольны общаться друг с другом, находили поддержку друзей, родственников, всех сочувствующих бунту, то Волконская была вынуждена в одиночку бороться за свой смелый выбор, отстаивать его и даже пойти на конфликт с самыми близкими, любимыми ею людьми.

Недаром декабрист М. Лунин потом назовет Раевских "трусливым семейством", имея в виду их решительное сопротивление отъезду Марии Николаевны. (Позже, уже в Сибири, Мария Николаевна лишь один раз получит большую посылку из дому, с 15 бутылками хорошего вина, потом ее семья надолго уедет за границу и лишь изредка будет посылать Марии письма в Сибирь. Дом она выстроит с помощью княгини Екатерины Трубецкой, взяв деньги в долг у последней! - автор).

Дом Волконских в Иркутске

Несмотря ни на что, Раевские были уверены в том, что Машенька выполнит их волю, расстанется с опальным мужем.

Они уже подыскивали ей место жительства с ребенком, о чем свидетельствует письмо Александра Раевского сестре Екатерине: "Не отнесись легко к вопросу о месте жительства Маши и о враче для ее ребенка. Помни, что в этом ребенке все ее будущее, помни о страшной ответственности, которая падет на нас, если мы не примем всех мер предосторожности, какие в нашей власти. Мы должны строго руководствоваться наиболее благоприятными вероятностями, а они все или за кн. Репнину, или за Одессу. Что касается ее самой, ее воли, то, когда она узнает о своем несчастье, у нее, конечно, не будет никаких желании. Она сделает и должна делать лишь то, что посоветуют ей отец и я... "

"Она сделает и должна делать лишь то, что посоветуют ей отец и я..." - это суждение характеризует не только Александра Раевского. Оно в немалой степени рисует нам и положение женщины в начале XIX века. И то, что сделали жены декабристов, и прежде всего Мария Волконская, явило для русского общества событие необычайное, возможно, не менее значительное, чем само восстание.

Н. А. Бестужев. Портрет М. Н. Волконской (1837) Государственный исторический музей, Москва

12 июля 1826 г. подследственным объявили приговор. Сергей Григорьевич Волконский был осужден по первому разряду на 20 лет каторги. 26 июля его отправили в Сибирь. И лишь через несколько недель Александр Раевский рассказал сестре о случившемся. Он собирался в Одессу и попросил Марию Николаевну ничего не предпринимать до его возвращения. Он уехал, оставив Волконскую на попечение сестре, Софье. Уехал, уверенный, что все будет так, как хочет он...

Софья Николаевна Раевская (1806—1883)

Но едва экипаж скрылся из виду, Волконская спешно стала укладываться, заявив, что поедет в Яготин, Полтавской губернии, в имение брата мужа князя Репнина. Софи тотчас оповестила отца. До Яготина Марию Николаевну сопровождали мать и сестра. Вручив ее князю и его жене, они со слезами на глазах уехали. Вместе с князем Николаем Григорьевичем Репниным и его женой Волконская отправилась в Петербург.

Мария Николаевна Волконская, ур.Раевская

Неизвестный художник

Семейный портрет графа Николая Григорьевича Репнина-Волконского с женой Варварой Алексеевной, ур. Разумовской (1778—1864) и детьми: сидит Александра (1805-1836), Василий (1806-1880), рядом с отцом Варвара (1808-1891) и Елизавета (1817-1855).

Неизвестный художник

Мария Николаевна забрала в столицу и сына. Остановилась она в доме свекрови, княгини Александры Николаевны Волконской, на Мойке (в квартире, где через одиннадцать лет умирал Пушкин). Мария Николаевна приехала в Петербург 4 ноября. А за две недели до ее приезда в столицу прибыл ее отец, Николай Николаевич. Он встретился с царем, которому верноподданнически объявил, что будет удерживать дочь "от влияния эгоизма Волконских". С "бабами Волконскими" у генерала отношения весьма натянуты. Мария Николаевна пишет прошение Государю отпустить ее к мужу, ждет ответа почти месяц. Вечером 21 декабря получен благожелательный ответ Николая I, а уже в 4 часа утра 22 декабря 1826 г., оставив ребенка свекрови, она выезжает в Москву. Хочется отметить и этот факт: своего ребенка она оставляет не матери, а свекрови.

Николенька Волконский

Настолько сильна вражда родного дома, сильно неприятие ее поступков, что Мария Николаевна оставляет своего первенца человеку, с которым она даже мало знакома. Что ж, она решилась и на это, уверенная в своей правоте. Какой силой души надо было обладать, чтобы вынести эту вражду и уехать, не простившись с близкими?! В Москве она на несколько дней останавливается у княгини Зинаиды Волконской, давшей в честь ее знаменитый вечер, на котором были А. С. Пушкин, Д. В. Веневитинов и другие известные люди России.

И в канун нового, 1827 г., когда в московских домах шли балы, звенели бокалы, она покидала Москву. Ей казалось - навсегда. Отцу она сказала, что на год, ибо он обещал проклясть ее, если она не вернется... Он чувствовал, что более не увидит ее.

Из всей семьи Раевских лишь три человека - отец, Екатерина и Елена - позже смогли понять, каждый по-своему, поступок Марии Николаевны. Отец 2 сентября 1826 г. писал дочери:

"Муж твой виноват перед тобой, пред нами, пред своими родными, но он тебе муж, отец твоего сына, и чувства полного раскаяния, и чувства его к тебе, все сие заставляет меня душевно сожалеть о нем и не сохранять в моем сердце никакого негодования: я прощаю ему и писал ему прощение на сих днях..."

Н.Н.Раевский

В апреле 1827 г. он пишет дочери Екатерине:

"Неужто ты думаешь, мой друг Катенька, что в нашей семье нужно защищать Машеньку. Машеньку, которая, по моему мнению, поступила хотя неосновательно, потому что не по одному своему движению, а по постороннему влиянию действует, но не менее она в несчастии, какого в мире жесточе найти мудрено, мудрено и выдумать даже. Неужто ты думаешь, что могут сердца наши закрыться для нее? Но полно и говорить об этом. В письмах своих она все оправдывает свой поступок, что доказывает, что она не совсем уверена в доброте оного. Я сказал тебе, мой друг, один раз: ехать по любви к мужу в несчастии - почтенно. ".

И наконец, за несколько месяцев до смерти, 3 апреля 1829 г. Раевский отец сообщает Екатерине: "Машенька здорова, влюблена в своего мужа, видит и рассуждает по мнению Волконских и Раевского уже ничего не имеет, в подробности всего войти не могу и сил не станет". ("Раевского" то как раз Мария имела более всего, отец просто ослеплен горечью разлуки! - автор.)5 мая 1829 г Екатерина пишет брату Александру:

"Князь Сергей в ее глазах то самое, что Михаил в моих, и не делает ли его для нее еще более дорогим его покорность и страдания? Машенька сможет еще найти счастье в своей преданности к мужу, в выполнении своих обязанностей по от ношению к нему. Выходят замуж для того, чтобы разделять судьбу своего мужа в благополучии, несчастьи и унижении, если только муж не разорвал брачных уз тяжкими поступками в отношении к своей жене ". Но так пишет Екатерина, истории их жизни схожи и она отлично понимает сестру.

Камера Волконских в Петровском заводе. Акварель Н. Бестужева. 1830

Сибирская жизнь Марии Николаевны только начиналась. Пройдет еще целых тридцать лет, прежде чем придет Указ о помиловании и декабристам разрешат выехать в европейскую часть России. Из 121 ссыльного в живых не останется и двух десятков. В Сибири у Марии Николаевны и Сергея Григорьевича от слабости и болезней умрет несколько человек детей. Когда в 1846 году придет распоряжение Николая Второго отдавать детей в казенные учебные заведения под чужой фамилией, Мария Николаевна первой откажется от этой "странной" затеи, гордо сказав, что дети, кто бы они не были, должны носить имя своего отца.

Миша и Елена Волконские. Иркутск. 1845

Миша и Нелли - обожание и утешение родителей станут учиться дома, под строгим присмотром матери и с помощью наставлений - писем Михаила Сергеевича Лунина, большого друга Сергея Григорьевича, много лет тайно влюбленного в Марию Николаевну, но ничем не оскорбившего ее сердца, где царил лишь ее "опальный князь," к тому времени уже поседевший и отпустивший красивую, серебристую бороду.

М. Гордижиани. Портрет С. Г. Волконского

Остались сотни писем Лунина к Марии Николаевне, Мише, Нелли - на итальянском, английском, французском, латыни - с подробными планами занятий, списками книг и даже нотными знаками - обрывки музыкальных пьес и арий опер, которые должен был прослушать Михаил. Тезка - ученик с блеском выполнял все задания строгого наставника, отвечая ему длинными письмами на разных языках, давая полный отчет о том, какой гербарий собрал, какую книгу прочел, и каким путем нашел сложное математическое решение для присланной Луниным задачи. А Мария Николаевна с легким вздохом перебирала тонкие, сыроватые листки писем (в акатуйском каземате Лунина по стенам бежала вода - автор.) с расплывшимися пятнами от чернильных клякс, и при первой возможности старалась отправить Михаилу Сергеевичу посылку с книгами, бумагой, одеялами, перьями. Чернила несколько раз переправляла под видом лекарств, зная, что они необходимы Лунину, как воздух. Она, несомненно, знала о его чувствах, но не могла ответить ничем, кроме заботы и дружеского внимания.

Поджио, Александр Викторович

Михаилу Лунину она писала тепло и сердечно, но лишь один человек имел право вот на такие строки ее письма от 31 декабря 1825 г:

"Не могу тебе передать, как мысль о том, что тебя нет здесь со мной, делает меня печальной и несчастной, ибо хоть ты и вселил в меня надежду обещанием вернуться к 11-му, я отлично понимаю что это было сказано тобой лишь для того, чтобы немного успокоить меня, тебе не разрешат отлучиться. Мой милый, мой обожаемый, мой кумир Серж! Заклинаю тебя всем, что у тебя есть самого дорогого, сделать все, чтобы я могла приехать к тебе если решено, что ты должен оставаться на своем посту ".

Так уж вышло, что"на посту" долгие тридцать лет "сибирского плена" и совместной жизни они оставались вместе, несмотря на сплетни, досужие разговоры, усталость лет, видимую (кажущуюся?!) несхожесть характеров и взглядов:

Десятого августа 1863 года, ослепший и седой князь Волконский закрыл глаза умершей жене.

М. Гордижиани. Портрет М. Н. Волконской

Он страдал лишь от того, что последнее время не мог ухаживать за нею и сопровождать на лечение за границу, куда ее возили дочь и сын - сам был тяжело болен и нуждался в присмотре. Его похоронили рядом с женою, положив в ногах ее могилы, согласно завещанию Сергея Григорьевича. Многозначительный факт, не правда ли?

Много и часто теперь говорится о том, что Мария Раевская была слишком горда и самолюбива, не понимала мужа, порицала его за свою сломанную каторгой судьбу. Это не что иное, как вымысел непонятливых, холодных сердец, ничем не подкрепленный. Она любила мужа: отчаянно, тонко, вдохновенно, не с ослеплением " дамского восторженно - слепого романтизма", а с гордой готовностью пожертвовать для него всем, слив две Судьбы в единое целое. Ибо это в Ее понятии (да и в понятии многих, надеюсь!) и есть истинная любовь! Достойная дочери героя. Да и жены героя тоже, ведь:

"Тот, кто жертвует жизнью за свои убеждения, не может не заслуживать уважения соотечественников. Кто кладет голову свою на плаху за свои убеждения, тот истинно любит отечество, хотя, может быть, и преждевременно затеял дело свое ".

http://imd38.ru/ekspoziczii/dom-muzej-volkonskih1.html

http://www.m-necropol.ru/volkonskiy-sg.html

Мария Николаевна в сибирских мемуарах говорила о впечатлениях детства и юности немного, но некоторые отрывки свидетельствуют, что она была впечатлительной и очень живой девочкой: «Во время путешествия, недалеко от Таганрога, я ехала в карете с сестрой Софьей, нашей англичанкой, русской няней и компаньонкой. Завидев море, мы приказали остановиться, вышли из кареты и всей гурьбой бросились любоваться морем. Оно было покрыто волнами и, не подозревая, что поэт шел за нами, я стала забавляться тем, что бегала за волной, а когда она настигала меня, я убегала от нее…» Упомянутый Марией поэт был не кто иной, как Александр Пушкин, который позже выразил впечатления девочки об этой забавной игре с морем в стихах:

Я помню море пред грозою.

Как я завидовал волнам,

Бегущим бурной чередою

С любовью лечь к ее ногам!

Как я желал тогда с волнами

Коснуться милых ног устами!

Нет, никогда порыв страстей

Так не терзал души моей!

В то далекое беззаботное время веселой девочке только исполнилось 15 лет, но она уже много размышляла о жизни, читала серьезные классические произведения и занималась пением.

Сложилось мнение, что генерал Раевский, не спрашивая о чувствах дочери, насильно отдал ее за князя Волконского. Жених в свои 37 лет уже хорошо зарекомендовал себя при дворе. Кроме того, он происходил из знатной семьи, ведущей корни от самих Рюриковичей, а его мать Александра Николаевна была статс-дамой двора.

Тем не менее блестящее положение в обществе, огромное состояние и титул имелись и у графа Густава Олизара, предводителя дворянства Киевской губернии, которому Мария Николаевна после предложения ей руки и сердца сразу отказала. Это его немало расстроило. Он писал Марии трогательные письма с просьбами ответить взаимностью, но все безрезультатно. Уже в старости граф признавался: «Нельзя не сознаться, что если во мне пробудились высшие, благородные, оживленные сердечным чувством стремления, то ими во многом я обязан любви, внушенной мне Марией Раевской. Она была для меня той Беатриче, которой было посвящено поэтическое настроение, и благодаря Марии и моему к ней влечению я приобрел участие к себе первого русского поэта и приязнь нашего знаменитого Адама Мицкевича».

Сергей Григорьевич Волконский воспитывался в строгих католических традициях, поэтому сватовство проходило так, как то было принято в церемонном XIX веке. Он послал отцу невесты письменное предложение руки и сердца, что говорило о его глубоком уважении не только к самой Марии, но и ко всей ее семье. Генерал Раевский знал о том, что Волконский состоит в тайном политическом обществе, и мог предугадать будущую трагедию, но все-таки не отказал ему. По-видимому, в женихе он увидел именно те качества, которые были присущи ему самому: патриотизм и благородство духа.

Когда Николай Николаевич вызвал Марию к себе в кабинет и прочитал ей письмо от князя Волконского, он понял, что не ошибся в выборе. Если бы дочь не испытывала к князю сердечного влечения, она бы ответила решительным отказом, а не томным кивком и едва сдерживаемой улыбкой. В честь помолвки Раевские и Волконские устроили грандиозный бал, где Мария познакомилась со своей свекровью. Нежная красота Марии привела все семейство Волконских в восторг, а когда она запела, Александра Николаевна заявила, что сноха непременно должна отправляться петь в Италию.

Вечер был омрачен только одним событием. Когда Мария танцевала с будущим мужем, она случайно задела свечу, и роскошное платье загорелось. Что это было, как не дурное предзнаменование? Однако с помощью Сергея Григорьевича несчастье удалось предотвратить, а наутро о нем и вовсе забыли.

Свадьба состоялась 11 января 1825 года, и Мария с удовольствием погрузилась в хлопоты по устройству уютного семейного гнездышка. Она заказывала изысканные занавеси из Парижа, ковры и хрусталь из Италии, много хлопотала по поводу конюшен и питания новой прислуги. Об этом она писала своей сестре из Одессы: «Дорогая Катенька! Ты пишешь о своих занятиях по хозяйству, что сказала бы ты, видя, как я хожу каждый день на кухню, чтобы наблюдать за порядком, заглядываю даже в конюшни, пробую еду прислуги, считаю, вычисляю, я только этим и занята с утра до вечера и нахожу, что нет ничего более невыносимого в мире.

Если папа в Киеве, умоляй его приехать к нам, я все приготовила к его приезду, велела повесить занавески и меблировать комнаты, так же как в помещении Орловых и братьев. Приезд их для меня был бы праздником, особенно Александра. Как я была огорчена тем, что он отказался от этого путешествия. M-mе Башмакова все время восхваляет его и тебя. Она как нельзя более предупредительна и должна считать меня очень угрюмой, так как я вообще совсем не любезна от природы, а теперь меньше, чем когда-либо».

Печаль молодой княжны вполне объяснима, ведь рядом не было любимого мужа, который в то время находился на учениях. Тем не менее гордость Марии Николаевны своим новым положением хозяйки большого дома явно чувствуется в строках письма. Сергей Григорьевич приходил домой поздно и всегда молчаливый. Мария Николаевна внутренним чутьем любящей жены угадывала, что он чем-то расстроен, но задавать вопросы не решалась. Вскоре княжна слегла, и обеспокоенному мужу сообщили, что она беременна. Будущую маму тотчас отправили отдыхать в Одессу, а князь Волконский остался в своей дивизии в Умани. Визиты жене он наносил редко, а когда приезжал, больше расспрашивал о ее самочувствии, чем говорил о делах. Позже Мария Николаевна писала: «Я пробыла в Одессе все лето и таким образом провела с ним только три месяца в первый год нашего супружества; я не имела понятия о существовании тайного общества, которого он был членом. Он был старше меня лет на двадцать, и потому не мог иметь ко мне доверия в столь важном деле».

Сергей Григорьевич приехал за женой только к концу осени и отвез ее к себе в Умань. Спустя неделю он вернулся из Тульчина, разбудил испуганную Марию Николаевну и стал в спешке сжигать какие-то бумаги. На все ее вопросы отвечал таинственным молчанием, а после заявил, что везет ее в родительский дом. Затем он уехал в Петербург, где его спустя некоторое время арестовали и посадили в крепость. Так закончился первый год замужества Марии Николаевны. Можно только представить, как тяжело было тогда княгине Волконской! 2 января 1825 года в муках она родила первенца Николая, или Николино. Близкие опасались за ее жизнь, поскольку родильная горячка держалась несколько суток и Мария лежала без сознания. Она даже не помнила, что приезжал ее муж, который только и успел взглянуть на сына и прошептать ей несколько ласковых слов. Мария Николаевна не знала и того, что в Петербурге Сергея Григорьевича арестовали и заключили в крепость.

Арестовали Михаила Орлова и сыновей Раевского. Николай Николаевич отправился в Петербург, чтобы выхлопотать у государя прощение. Раевских и Орлова отпустили, а вот положение Волконского с каждым днем только осложнялось, так как он не хотел давать показания против своих товарищей. Николай I в гневе обрушился и на Николая Раевского, так что тот поспешил удалиться. По возвращении домой генерал рассказал дочери о том, что ее мужа ожидает суровое наказание и что он не будет противиться ее разводу.

Того, что произошло со скромной, хрупкой и измученной долгой болезнью Марией, не ожидал никто. Все ее существо словно взбунтовалось. Она наотрез отказалась ожидать решения царя в родительском доме и тут же собралась и поехала в Петербург, где поселилась у родственников мужа, утешая их и помогая пережить тяжелые минуты. Приехавший за ней Александр Раевский насильно увез ее к графине Браницкой, где Мария оставила сына, который в это время тяжело болел. В имении Браницкой Мария Николаевна жила в изоляции, родственники вскрывали все письма, которые приходили на ее имя, и не сообщали ей о судьбе Сергея Григорьевича, словно мстили бедной женщине за то, что она предала семью ради любви к опальному мужу.

Однако, живя в заточении, Мария Николаевна смогла все заново переосмыслить и оценить степень виновности своего горячо любимого мужа. В страданиях рождалась душа сиятельной княгини Волконской. Ее моральное состояние ухудшалось еще и из-за того, что, в отличие от других жен декабристов, которые могли свободно общаться друг с другом, ей в одиночку пришлось отстаивать свой выбор наперекор всей семье. Раевские, как ни странно, были уверены, что Мария подчинится, о чем свидетельствует строка из письма Александра Раевского: «Она сделает и должна делать лишь то, что посоветуют ей отец и я…»

12 июля 1826 года был объявлен суровый приговор. Сергея Григорьевича Волконского отправили в Сибирь на 20 лет каторги. Когда Марии Николаевне сообщили об участи мужа, она сразу начала собираться, заявив сестре, что едет в Яготин Полтавской губернии, в имение брата мужа, князя Репина. Вместе с князем Николаем Григорьевичем Репниным и его женой Волконская отправилась в Петербург. Оставив сына в доме свекрови, Мария Николаевна со всей энергией измученного, истосковавшегося сердца начала предпринимать шаги для освобождения мужа. Сначала она написала прошение к царю, решение по которому ждала в течение месяца. Получив от государя положительный ответ, Мария Николаевна выехала в Москву, где в честь нее Зинаида Волконская дала знаменитый бал. Уезжая в Сибирь к мужу, Мария прощалась только с отцом, которому дала обещание вернуться через год, но он знал, что видит ее в последний раз. В своем письме от 2 сентября 1826 года Николай Раевский так обращается к дочери: «Муж твой виноват перед тобой, пред нами, пред своими родными, но он тебе муж, отец твоего сына, и чувства полного раскаяния, и чувства его к тебе, все сие заставляет меня душевно сожалеть о нем и не сохранять в моем сердце никакого негодования: я прощаю ему и писал ему прощение на сих днях…»

Семья Волконских после отъезда Марии раскололась на два лагеря. Софья Алексеевна, которая до 1829 года не написала дочери ни строчки, так и не сумела понять и простить ее поступок. Вот отрывок из ее письма: «Вы говорите в письмах к сестрам, что я как будто умерла для вас. А чья вина? Вашего обожаемого мужа. Немного добродетели нужно было, чтобы не жениться, когда человек принадлежал к этому проклятому заговору. Не отвечайте мне, я вам приказываю».

Жизнь семьи Волконских в ссылке складывалась непросто. Здесь рождались и вскоре умирали от суровых природных условий и болезней дети. Выжили только Миша и Нелли, которые воспитывались под пристальным оком родителей. Даже когда в 1846 году Николай I издал указ о том, что дети декабристов могут учиться в высших учебных заведениях России, но под чужими фамилиями, Мария Николаевна с гордостью отказалась, сказав, что дети должны носить только фамилию родителей.

Михаил Лунин принимал живое участие в воспитании Миши и Нелли. Довольно хорошо сохранилась переписка на итальянском, английском, французском языках, латыни. Лунин составлял подробные планы занятий и списки книг, которые должен был прочитать его тезка в Сибири. А Мария Николаевна с грустью перечитывала обрывки старых писем, испещренных нотными знаками и математическими формулами, и при первой возможности старалась отправить в Акатуйский каземат очередную посылку с чернилами и одеялами.

Мария Николаевна становилась объектом поклонения многих, но они не смели нарушить покой ее сердца. Душой и телом она была связана навечно только с одним человеком, которому и посвящены следующие строки: «Не могу тебе передать, как мысль о том, что тебя нет здесь со мной, делает меня печальной и несчастной, ибо хоть ты и вселил в меня надежду обещанием вернуться к 11-му, я отлично понимаю, что это было сказано тобой лишь для того, чтобы немного успокоить меня, тебе не разрешат отлучиться. Мой милый, мой обожаемый, мой кумир Серж! Заклинаю тебя всем, что у тебя есть самого дорогого, сделать все, чтобы я могла приехать к тебе, если решено, что ты должен оставаться на своем посту».

Судьба распорядилась так, что Волконские отбывали ссылку вместе 30 лет. И хотя некоторые современники сплетничали по поводу ссор и споров, которые якобы возникали в доме Волконских, можно с уверенностью сказать, что эта пара явила собой настоящее олицетворение любви, пламенной, способной растопить даже холодные снега Сибири.

| |

Псевдоним, под которым пишет политический деятель Владимир Ильич Ульянов. ... В 1907 г. выступал без успеха кандидатом во 2-ю Государственную думу в Петербурге.

Алябьев, Александр Александрович , русский композитор-дилетант. … В романсах А. отразился дух времени. Как и тогдашняя русская литература, они сантиментальны, порою слащавы. Большая их часть написана в миноре. Они почти не отличаются от первых романсов Глинки, но последний шагнул далеко вперед, а А. остался на месте и теперь устарел.

Поганое Идолище (Одолище) - былинный богатырь…

Педрилло (Пьетро-Мира Pedrillo) - известный шут, неаполитанец, в начале царствования Анны Иоанновны прибывший в Петербург для пения ролей буффа и игры на скрипке в придворной итальянской опере.

Даль, Владимир Иванович
Многочисленные повести и рассказы его страдают отсутствием настоящего художественного творчества, глубокого чувства и широкого взгляда на народ и жизнь. Дальше бытовых картинок, схваченных на лету анекдотов, рассказанных своеобразным языком, бойко, живо, с известным юмором, иногда впадающим в манерность и прибауточность, Даль не пошел

Варламов, Александр Егорович
Над теорией музыкальной композиции Варламов, по-видимому, совсем не работал и остался при тех скудных познаниях, которые могли быть вынесены им из капеллы, в те времена совсем не заботившейся об общемузыкальном развитии своих питомцев.

Некрасов Николай Алексеевич
Ни у кого из больших поэтов наших нет такого количества прямо плохих со всех точек зрения стихов; многие стихотворения он сам завещал не включать в собрание его сочинений. Некрасов не выдержан даже в своих шедеврах: и в них вдруг резнет ухо прозаический, вялый стих.

Горький, Максим
По своему происхождению Горький отнюдь не принадлежит к тем отбросам общества, певцом которых он выступил в литературе.

Жихарев Степан Петрович
Его трагедия «Артабан» ни печати, ни сцены не увидела, так как, по мнению князя Шаховского и откровенному отзыву самого автора, была смесью чуши с галиматьей.

Шервуд-Верный Иван Васильевич
«Шервуд, — пишет один современник, — в обществе, даже петербургском, не назывался иначе, как Шервуд скверный… товарищи по военной службе чуждались его и прозвали его собачьим именем «фиделька».

Обольянинов Петр Хрисанфович
…фельдмаршал Каменский публично обозвал его «государственным вором, взяточником, дураком набитым».

Популярные биографии

Петр I Толстой Лев Николаевич Екатерина II Романовы Достоевский Федор Михайлович Ломоносов Михаил Васильевич Александр III Суворов Александр Васильевич

Возможно, будет полезно почитать: