Из зам.редактора сельхозгазеты в руководители советской разведки всего за один год. Павел Фитин

Эту книгу о генерал-лейтенанте внешней разведки Павле Михайловиче Фитине ждали долго. Все или почти все его подчиненные были рассекречены, стали известными, несколько человек даже успели получить звание Героев Советского Союза, присвоенные в середине 90-х, а Фитин так и оставался под грифом "Совсекретно".

Впрочем, и приход его в разведку выглядел необычно. Закончив Институт механизации и электрификации сельского хозяйства, он получил завидное по тем временам назначение редактором в Издательство сельхозлитературы. А уже в 1936 году стал заместителем главного редактора Сельхозгиза. И вдруг абсолютно неожиданное назначение. Судьба совершила крутой поворот в один день. Тогда, после чисток и расстрелов, в рядах НКВД осталась лишь горстка людей, пригодных к оперативной работе. Вот и был объявлен так называемый партийный, комсомольский набор в органы. Молодых парней брали в НКВД. Их согласия особенно не спрашивали, если уж получил "приглашение", то изволь явиться на службу. Вот она и началась для Павла Михайловича Фитина через день после объявления о его зачислении на работу.

Потом была школа, в которой учились абсолютные новички. Но и учебе было суждено продолжаться совсем недолго, всего лишь несколько месяцев. Правда, за это время Фитин сумел освоить основные премудрости разведдела, но скорее теоретически. Никто - ни он сам, ни преподаватели Центральной школы не могли и предположить, что уже 13 мая 1939 года выпускник возглавит Иностранный отдел.

Я рассказываю об этих вехах на пути будущего генерал-лейтенанта очень коротко, подробности - в книге писателя Александра Бондаренко "Фитин", вышедшей в молодогвардейской серии "Жизнь замечательных людей". Мой добрый товарищ, взявшийся за написание книги, Александр Юльевич Бондаренко был поначалу озадачен. Документов о деятельности Фитина, которая продолжалась практически всю войну, сохранилось как ни странно, очень немного. Но помогли работники Пресс-бюро Службы внешней разведки России, и упорство Бондаренко, потратившего столько времени на поиски в различных архивах, и сумевшего узнать немало подробностей о своем герое и на родине Фитина - в Свердловске, ныне Екатеринбурге.

А подробности эти необычные. Фитин и был человеком необычным. Он единственный из всех, кто на одном из первых партийных собраний не проголосовал за исключение из партии своего подчиненного, выдающегося разведчика Павла Судоплатова. Того обвинили в том, что он враг народа. А это 58-я статья и, как случалось со многими, не только исключение из рядов, но и тюрьма, а то и расстрел. Фитин же воздержался при голосовании, объяснив это тем, что он недостаточно хорошо знает Судоплатова. Смелый поступок! В то время он мог стоить новому начальнику отдела ИНО не только должности, но и свободы.

Однако обошлось. Может быть, даже нарком Берия, тасовавший чекистские кадры как карточную колоду, задумался, надо ли увольнять вот такого энергичного, смелого и принципиального. И Фитин остался.

Молодой начальник руководил внешней разведкой до самого конца войны. Все его достижения аккуратно описаны в книге. На мой взгляд, первая задача Фитина заключалась в том, чтобы завоевать доверие своих подчиненных. Ведь среди них оставались и опытнейшие чекисты, и те, кто пришли в органы вместе с ним. И те, и другие все же смотрели на него недоверчиво. Не был он своим в этой среде. И Бондаренко показывает, как шаг за шагом, операция за операцией пропадало, исчезало недоверие, уступая место глубочайшему уважению.

Да, вероятно, Фитин был исключительно удачлив. Без этого разведчику не обойтись. Недаром существует выражение: сильный, а не фартовый. Фарта хватало. Но это был именно тот самый фарт, завоеванный на ходу приобретаемыми профессиональными знаниями, умением общаться с людьми, находящимися как вверху, так и в самом низу служебной лестницы.

Фитин никого не предавал и никого не отдавал, даже тех, кто совершал ошибки. И это оценили. Он был верен, за это были верны и ему. Огромное уважение завоевал молодой начальник, получивший псевдоним "Старик", которым он подписывал все свои задания закордонной агентуре и нашим разведчикам.

Может быть, важным днем испытаний стал печальный день 17 июня 1941 года. Вместе со своим начальником Меркуловым он был приглашен на доклад к Сталину. И здесь именно Фитин, а не Меркулов доложил вождю: война на пороге. Сведения получены от вернейших источников из Германии - "Корсиканца" и "Старшины". Они подтверждались и множеством других донесений, оперативных сводок и сообщений, четко изложенных Фитиным. Сталин даже не предложил подчиненным сесть. Правда, и сам не присел, а расхаживал по кабинету, куря трубку. После окончания доклада внимательно посмотрел на Фитина и вынес вердикт. Он был плачевен не только для Фитина, но и для нашей армии, и, как оказалось уже через несколько дней, для всего народа. Сталин не поверил, хотя Фитин, опять-таки проявив смелость, подтвердил: источники надежные.

22 июня рано утром его разбудил звонок. Павел Михайлович почти всю ночь не спал, мучался, ждал. И не предчувствие, а точное знание не обмануло: дежурный сообщал, что напали немцы.

Чья это была ошибка? Только не Фитина. Да, и об этом Бондаренко в своей книге пишет очень корректно, немцы не раз меняли дату нападения на СССР. И поэтому разведка, следуя за событиями, тоже сообщала о том, что Гитлер начнет то 15 мая, то в первой декаде июня, а в последних шифровках из Берлина и Токио значилась совсем иная дата - 22 июня, в 4 часа.

Почему же Сталин не поверил разведке? Да потому что привык больше доверять себе. Не мог предположить, что его обманет какой-то там Гитлер. Ведь пакт с ним был заключен, а как раз накануне доклада Фитина ТАСС выступил с заявлением о том, что все слухи о возможной войне между СССР и Германией - провокация. Поверив себе, вождь вверг в беду огромный народ. И беду эту предстояло теперь расхлебывать многим, в том числе и Фитину.

В чем заслуги генерала? Он одним из первых поверил в то, во что никак не хотело верить тогдашнее руководство. Немцы, канадцы и, конечно, американцы, объединившиеся с англичанами, преступили к работе над чудо-оружием. Это теперь мы знаем, что оно называется атомной бомбой. Тогда и понятия такого не было, а уж то, что в нем применяется уран, даже специалисты из разведки никак не могли уразуметь. И поэтому некоторые сообщения, переданные, к примеру, "Кембриджской пятеркой" о том, что в Норвегии добываются какие-то странные ископаемые для чуда-оружия, были восприняты в Москве с определенным недоверием. Думали, что запугивают, стращают. Но Фитин понял, что дело серьезное. И тогда по его команде все резидентуры получили серьезнейшие задания от "Старика". Любые сведения об изготовлении неведомого оружия надо было срочно передавать в Центр, откуда и от кого бы они не поступали. Первыми откликнулись двое из "Кембриджской пятерки". Их сведения, переданные еще в сентябре, заставили поверить, что стратегия войны через 2-3 года, а не через 10-15, как думали у нас, в СССР, может быть, изменена. Разведка всю свою мощь сосредоточила на добыче атомных секретов. То, что советская атомная бомба была изготовлена в 1949, а не в 1955-1956, как рассчитывали американцы с англичанами, полностью заслуга сотрудников Фитина. И, естественно, советских ученых во главе с Курчатовым. "Борода"-Курчатов доверял разведчикам полностью. Не расставляя разведку и науку по местам, можно сказать, что их совместная деятельность спасла нашу страну от возможного поражения в грядущей Третьей мировой, которой и благодаря Фитину не последовало.

Лишь в последнее время рассекреченные данные позволили понять и ту роль, которую сыграла военная, внешняя разведки в победе на Курской дуге. Выяснилось, что битва под Прохоровкой была выиграна во многом благодаря усилиям таких неожиданных в данном случае источников, как англичане Кернкросс и Филби или советские разведчики - Демьянов, Ангелов и другие. А руководил всем атомным направлением, созданным с благословения Фитина, его прямой подчиненный, будущий Герой Советского Союза Квасников, у которого работали еще два будущих Героя - Феклисов и Барковский. Фитин сделал немало полезного, сумев объединить усилия всех советских резидентур, имевших хоть малейшее отношение к атомной проблематике. Он получил звание генерал-лейтенанта. Был награжден многими орденами. Встретил День Победы в полном фаворе у командования.

И вдруг в июне 1946 года был освобожден от должности начальника разведки. Его перевели в Министерство госбезопасности, отправили сначала в Германию, а затем в Свердловскую область. Потом еще одно необычное назначение. В сентябре 1951 года Фитин вступил в должность министра госбезопасности Казахской ССР.

А 29 ноября 1953 года оглушительный приказ - он уволен из органов "по служебному несоответствию" и даже без пенсии. Хотя и оставлен в звании генерал-лейтенанта. Что это было? Возможно, его сочли человеком из близкого окружения Берии. Если так, то ошибка случилась катастрофическая. Никогда любимцем Лаврентия Фитин не был. Допускал ли он ошибки в работе? Естественно, но не крамольные. Да, органы обновлялись, в них приходили новые люди, как тогда говорили, не замешанные в репрессиях. Но какие репрессии во внешней разведке, и тем более со стороны Фитина? Как бы то ни было, он с 1959 по 1971 год проработал директором фотокомбината. Конечно, не получил своей славы, которая ему заведомо причиталась, не удостоен звания Героя, которое честно заработал, не вошел в нашу историю еще раньше.

Теперь мы отдаем Фитину долги и почести. Недавно по "России-1" был показан документальный фильм о нем и его эпохе. И вот вышла прекрасная книга. Всем, кто интересуется не только разведкой, но и историей Великой Отечественной, советую прочитать ее. В ней собраны четкие, лаконичные рассказы и о Павле Михайловиче, и о его соратниках. Маленькая энциклопедия, которая к тому же и легко читается. Правда, такие как я, преодолевали страницу за страницей с карандашом в руках. Очень много нового, если раньше где-то и попадавшегося, то не систематизированного, порой неясно выписанного. Александр Бондаренко все свел воедино и сделал отличный подарок тем, кто интересуется всем, что произошло в нашей стране в один из самых тяжелых и в то же время ярких периодов ее существования.

Он родился в 1907 году в селе Ожогино Ялутовского уезда Тобольской губернии в семье крестьянина. В родном селе работал в сельскохозяйственной артели «Звезда», в двадцать лет стал председателем бюро юных пионеров, заместителем секретаря Шатровского райкома комсомола. В 1928 году поступил в Институт механизации и электрификации сельского хозяйства в Москве. В 1932-м, получив диплом, отправился не на село, а стал руководить редакцией индустриальной литературы в Государственном издательстве сельскохозяйственной литературы.

В октябре 1924 года Фитина призвали в армию. Он отслужил год и вернулся к работе в издательстве, где стал заместителем главного редактора.

В марте 1938 года Павла Фитина по партийному набору взяли в органы госбезопасности и отправили учиться в Центральную школу НКВД, созданную решением политбюро в 1930 году. Обычный срок обучения дисциплинам специального цикла был установлен в два года - даже для людей с высшим образованием. Но НКВД ощущал такой кадровый голод, что все сроки были сокращены. Фитин проучился всего пять месяцев.

В августе 1938 года его зачислили в штат Главного управления государственной безопасности НКВД. Бесконечные чистки привели к тому, что через два с лишним месяца, 1 ноября, не имевший никакого опыта Фитин сразу стал заместителем начальника разведки. 1 февраля 1939 года ему присвоили спецзвание майор госбезопасности. Через год он стал старшим майором.

В разведке он получил в наследство одни руины. Фитин докладывал своему начальству:

«К началу 1939 года почти все резиденты за кордоном были отозваны и отстранены от работы. Большинство из них затем было арестовано, а остальная часть подлежала проверке.

Ни о какой разведывательной работе за кордоном при этом положении не могло быть и речи».

То же самое произошло в военной разведке.

На совещании начальствующего состава армии в апреле 1940 года командующий войсками Ленинградского военного округа командарм 2-го ранга Кирилл Афанасьевич Мерецков говорил, что офицеры отказываются ездить за границу с разведывательными заданиями:

Командиры боятся идти в такую разведку, ибо они говорят, что потом запишут, что они были за границей. Трусят командиры.

С ним согласился начальник 5-го (разведывательного) управления Генерального штаба Герой Советского Союза Иван Иосифович Проскуров:

Командиры говорят так, что если в личном деле будет записано, что был за границей, то это останется на всю жизнь. Вызываешь иногда замечательных людей, хороших, и они говорят - что угодно делайте, только чтобы в личном деле не было записано, что был за границей.

Сталин сделал вид, что удивлен:

Есть же у нас несколько тысяч человек, которые были за границей. Ничего в этом нет. Это заслуга.

Проскуров развел руками:

Но на практике не так воспринимается.

Сталин, конечно, прекрасно понимал, чего боятся офицеры. Практически все, кто побывал на учебе в Германии, были арестованы как немецкие шпионы. Сталин предпочитал как бы подшучивать над репрессиями, не упуская случая показать, что он здесь ни при чем…

В разведку лихорадочно набирали новичков. В первую очередь им надо было дать языковое и страноведческое образование, объяснить азы оперативной работы.

Приказом наркома внутренних дел 3 октября 1938 года появилось учебное заведение для разведчиков - Школа особого назначения. Она разместилась в Балашихе.

В 1939 году в школе учился известный разведчик Герой Советского Союза полковник Александр Семенович Феклисов, который со временем возглавил 1-й (американский) отдел Первого главного управления КГБ.

«Школа размещалась в лесу в добротном деревянном двухэтажном доме, - вспоминал Феклисов, - ее территория была огорожена забором. На верхнем этаже располагались пять спальных комнат, душевая, зал для отдыха и игр, а на нижнем - два учебных класса и столовая. Спальные комнаты были большие, в них находились два стола для занятий, две роскошные кровати с хорошими теплыми одеялами и два шкафа для одежды. Перед кроватями - коврики».

Каждому курсанту выдали пальто, костюм, шляпу, ботинки. В школе училось всего десять человек, это были выпускники технических вузов, направленные в НКВД. Учились год - иностранный язык, страноведение, спецдисциплины и, конечно, история ВКП/б/. В одной группе готовили радистов для заграничных резидентур, другую группу учили добывать и самим изготавливать необходимые нелегальному разведчику документы - паспорта, метрические свидетельства, дипломы…

Школа будущих разведчиков не раз меняла название.

В 1943 году она стала называться Разведывательной школой Первого управления Наркомата госбезопасности.

В сентябре 1948 года приказом по Комитету информации при Совете министров ее переименовали в Высшую разведывательную школу. Кандидатуры слушателей школы утверждались в ЦК, «учиться на разведчика» отправляли работников партийного и советского аппарата.

В служебной переписке ее в конспиративных целях называли 101-й школой. Она находилась на двадцать пятом километре Горьковского шоссе, поэтому слушатели говорили: «двадцать пятый километр» или «лес». Под школу действительно отрезали большой массив леса, окруженный высоким забором. Там находились учебные аудитории, общежитие и спортивные сооружения.

Наибольший интерес вызывали специальные дисциплины, то есть изучение разведывательного искусства, и практические занятия - организация встречи с агентом, закладка тайников, уход от наружного наблюдения. Тем, кто хорошо знал иностранные языки, учиться было легко. Остальным приходилось налегать на язык.

Генерал Олег Данилович Калугин, принятый в 101-ю школу в 1956 году, вспоминал ее с большим удовольствием:

«Деревянные, аккуратно покрашенные двухэтажные дома, асфальтированные дорожки, ухоженные тропы, мерно качающиеся над головой верхушки елей и сосен, насыщенный запахом смолы прозрачный воздух - все это действует благотворно, вызывает чувство безмятежного покоя.

В помещениях чисто и уютно, комнаты на двоих с маленькими ковриками и настенными светильниками. Аудитории просторны и солнечны. Прекрасная библиотека с подшивками иностранных газет на разных языках.

В просторном зале с пальмами официантки в белых передниках подают нам меню с богатым выбором блюд…»

Один из вполне удачливых разведчиков, вспоминая годы учебы в разведшколе, говорил мне:

Самое сильное впечатление на меня произвела возможность читать служебные вестники ТАСС. Право читать на русском языке то, что другим не положено, сразу создавало впечатление принадлежности к особой касте. Специальные дисциплины были безумно интересными. Изучали методы контрразведки, потому что ты должен был знать, как против тебя будут работать там. Умение вести себя, навыки получения информации. Нас учили исходить из того, что любой человек, с которым ты общаешься - даже если он не оформлен как агент, является источником важных сведений. А если от него невозможно ничего узнать, то и не стоит терять на него время…

В ноябре 1968 года школу переименовали в Краснознаменный институт КГБ СССР с правами высшего учебного заведения. Желающих учиться в институте было хоть отбавляй.

Придя в КГБ, - рассказывал Андропов известному дипломату Валентину Михайловичу Фалину, - я установил порядок, что в учебные заведения комитета принимаются юноши и девушки только с девятнадцатилетнего возраста. Помогло. Ведь отбоя не было от звонков пап и мам. У всех чада - прирожденные чекисты, и после средней школы, семнадцати-восемнадцати лет от роду, их пристраивали к нам в систему…

Со временем Краснознаменный институт получил имя Ю.В. Андропова. В октябре 1994 года институт, как это было модно в те годы, переименовали в Академию внешней разведки…

В 1940 году в 5-м отделе ГУГБ НКВД под руководством старшего майора Павла Фитина работали шестьсот девяносто пять человек.

1-е отделение занималось Германией, Венгрией, Данией;

2-е - Польшей;

3-е - Францией, Бельгией, Швейцарией, Голландией;

4-е - Англией;

5-е - Италией;

6-е - Испанией;

7-е - Румынией, Болгарией, Югославией, Грецией;

8-е - Финляндией, Швецией, Норвегией, Шпицбергеном;

9-е - Латвией, Эстонией, Литвой;

10-е - США, Канадой, Южной Америкой, Мексикой;

11-е - Японией, Маньчжурией;

12-е - Китаем, Синьцзянем;

13-е - Монголией, Тувой;

14-е - Турцией, Ираном, Афганистаном;

15-е отделение отвечало за научно-техническую разведку;

16-е - снабжало разведчиков оперативной техникой, тогда еще достаточно примитивной;

17-е - занималось визами.

Разведка располагала сорока резидентурами за границей. Самые крупные находились в Соединенных Штатах - восемнадцать человек, в Финляндии - семнадцать, в Германии - тринадцать.

Павел Фитин как начальник разведки руководил всей операцией по убийству бывшего члена политбюро, председателя Реввоенсовета Республики и наркома по военным и морским делам Льва Давидовича Троцкого.

На выполнение этого личного задания Сталина были мобилизованы все возможности разведки.

В конце мая 1940 года было совершенно первое покушение на Троцкого. Два десятка человек в полицейской форме разоружили охрану его дома в Койоакане (неподалеку от Мехико), забросали дом взрывчаткой и обстреляли из пулеметов.

Троцкий чудом остался жив, но с того дня жил в атмосфере обреченности. Каждое утро он говорил жене:

Видишь, они не убили нас этой ночью, а ты еще чем-то недовольна.

Подготовкой убийства Троцкого занимался заместитель Фитина, будущий генерал Павел Анатольевич Судоплатов. На роль исполнителя нашли испанца Рамона Меркадера. Выпускник кулинарного училища, он работал в отеле «Ритц» в Барселоне, где его завербовали советские разведчики. Его мать Мария Каридад тоже была агентом НКВД.

Уже через пять дней после первого покушения будущий убийца проник в дом Троцкого. Он называл себя Жаком Морнаром, сыном бельгийского дипломата, а пользовался фальшивым канадским паспортом на имя Фрэнка Джексона.

20 августа 1940 года Меркадер пришел к Троцкому, несмотря на жару, в плаще и шляпе и попросил прочитать его статью. Когда Троцкий взялся за чтение, Меркадер вынул ледоруб (еще у него с собой был молоток и пистолет) и, закрыв глаза, со всей силой обрушил его на голову Троцкого. Он надеялся убить Троцкого одним ударом и убежать. Но Троцкий вступил с ним в борьбу. И от растерянности Меркадер даже не сумел воспользоваться пистолетом. Услышав шум, вбежали охранники и схватили убийцу.

На следующий день Троцкий умер в больнице. Проститься с ним пришли триста тысяч человек. Шесть руководителей советской разведки получили за это ордена.

Меркадер на суде не признался, что работает на Советский Союз. Это понравилось в Москве. Советская разведка пыталась вызволить его из тюрьмы, но не удалось.

Убийца Троцкого отсидел свои двадцать лет от звонка до звонка. Он вышел на свободу только в 1960 году. Его привезли в Советский Союз. Закрытый указ о присвоении ему звания Героя Советского Союза был подписан 31 мая 1960 года. 8 июня Золотую Звезду Меркадеру вручил в Кремле председатель Президиума Верховного Совета Леонид Ильич Брежнев.

В Москве убийце Троцкого выдали советский паспорт на имя Рамона Ивановича Лопеса. Устроили на работу в Институт марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. Дали квартиру. Он жил не один - женился на женщине, которая носила ему передачи в тюрьму. В Москве он не прижился и в середине семидесятых уехал из Москвы на Кубу, где не было снега и тоскливых аппаратчиков, где говорили по-испански и где ему нашли работу в министерстве внутренних дел.

На Кубе Меркадер умер от саркомы в 1978 году. Один из самых знаменитых боевиков двадцатого столетия прожил всего пятьдесят девять лет, из них двадцать лет - треть жизни - он провел в тюрьме. Похоронили его в Москве, на Кунцевском кладбище, тайно. Большую часть своей жизни он выдавал себя за другого человека. И похоронили его тоже под чужим именем.

Чекисты уничтожили всю семью Троцкого. Правда, история смерти его второго сына, Льва Седова, остается загадкой. Лев Седов унаследовал от отца бойцовский характер. Он взял фамилию матери, ушел из Кремля и поселился в общежитии рабфака, чтобы никто не обвинил его в использовании громкого отцовского имени. Лев Седов последовал за родителями в эмиграцию и стал верным помощником отца. Он жил в Париже и пытался сплотить единомышленников, не подозревая, что окружен осведомителями советской разведки.

Рядом с ним постоянно находился агент советской разведки Марк Зборовский, (оперативный псевдоним Тюльпан), завербованный в 1933 году. Донесения Тюльпана докладывались лично Сталину.

В начале 1938 года Льва Седова оперировали по поводу аппендицита. Операция прошла благополучно, но через четыре дня его состояние ухудшилось, пришлось сделать повторную операцию. 16 февраля сын Троцкого умер в парижской клинике. Мало кто сомневался в том, что это дело советской разведки.

Но судебно-медицинская экспертиза пришла к выводу о естественном характере его смерти. Зборовский, который потом порвал с НКВД и бежал в Соединенные Штаты, доказывал, что Москва просила его не убивать Седова, а заманить его в ловушку, чтобы сына Троцкого можно было доставить на территорию Советского Союза.

Уже арестованный Сергей Шпигельглас, бывший заместитель начальника разведки, на допросе рассказал, что, когда пришло сообщение о смерти Седова в Париже, он доложил наркому внутренних дел Ежову. Тот сказал:

Зайдите.

Шпигельглас принес ему телеграмму из Парижа. Ежов прочитал ее и довольно сказал:

Хорошая операция. Вот здорово мы его, а?

Ежов доложил в ЦК, что его люди покончили еще с одним врагом советской власти. И коллеги-чекисты с долей зависти спрашивали Шпигельгласа:

Как это вы разделались с Седовым?

Впрочем, надо иметь в виду, что Шпигельглас стал давать показания после того, как его стали избивать. Судя по протоколам допросов, это произошло 31 мая 1939 года. В это время полным ходом шло следствие по делу Николая Ивановича Ежова, арестованного 10 апреля. Ежова обвиняли во всех смертных грехах, включая гомосексуализм. Возможно, следователи с помощью Шпигельгласа хотели приписать Ежову еще и обман руководства партии…

3 февраля 1941 года НКВД поделили на два наркомата - внутренних дел и государственной безопасности. Разведка за границей получила статус первого управления наркомата госбезопасности.

Историки пришли к выводу, что советская разведка выполнила свой долг и заблаговременно доложила руководству страны о готовящейся агрессии со стороны Германии.

17 июня 1941 года Фитин отправил в Кремль спецсообщение из Берлина от Старшины и Корсиканца: «Все военные мероприятия Германии по подготовке вооруженного выступления против СССР полностью завершены, удара можно ожидать в любое время».

Но Сталин и его окружение верили в возможность долговременного сотрудничества с Гитлером. Поэтому в спецсообщениях разведки, которые подписывал Фитин, Сталин видел только то, что хотел видеть. Сообщения разведки о концентрации немецких войск на советских границах, о предполагаемой дате нападения на Советский Союз были напрасны.

Сталину не нравилось, когда разведчики доверяли своим информаторам. Он однажды пожурил начальника военной разведки Проскурова:

У вас душа не разведчика, а душа очень наивного человека в хорошем смысле этого слова. Разведчик должен быть весь пропитан ядом, желчью, никому не должен верить…

К началу войны Советский Союз располагал в Германии обширной разведывательной сетью, включавшей агентов в военно-воздушных силах, министерстве иностранных дел, министерстве экономики, в гестапо и на оборонных предприятиях.

Наркомат госбезопасности имел нелегальную организацию в Берлине, которой руководили ставшие потом известными антифашисты Харро Шульце-Бойзен (обер-лейтенант люфтваффе, оперативный псевдоним Старшина) и Арвид Харнак (сотрудник имперского министерства экономики, Корсиканец). Обладая широчайшими связями, они поставляли в Москву полноценную информацию, которой Фитин мог гордиться. В эту группу входили больше ста человек, которые собирали сведения для советской разведки.

Военная разведка не отставала от политической и располагала нелегальными группами в Бельгии, Голландии и Франции.

Группе Харнака и Шульце-Бойзена в конце мая 1941 года доставили радиопередатчики и системы шифрования. Но когда началась война, передатчики не заработали.

Москва требовала самой свежей информации, и немедленно. Шифросвязь с закордонными резидентурами осуществляло 13-е отделение 5-го спецотдела НКВД. Существовали огромные сложности в организации связи с нелегалами. Радиостанции, которыми располагала агентура в Европе, были маломощными. Сигнал едва доходил до Бреста, но наступавшие немецкие войска заняли его в первые дни войны.

Радисты в советских резидентурах в Лондоне и Стокгольме напрасно часами просиживали у приемников. Тогда Фитин вынужден был обратиться за помощью к военной разведке, чьи нелегальные резидентуры в Европе продолжали действовать.

Военные разведчики наведались в Берлин. Оказалось, что передатчики не работают и наладить их невозможно. Нелегальные резидентуры взяли на себя передачу полученной информации. В первые месяцы войны они очень много работали. Радисты сидели в эфире часами, рации засекались, и разведчиков арестовывали одного за другим.

Гестапо выследило нелегальные резидентуры военной разведки и захватило радистов вместе с передатчиками. Гестаповцы начали ловкую радиоигру с Москвой, снабжая ее дезинформацией, и чекисты не скоро обнаружили, что их водят за нос.

Обращение Фитина к военной разведке за помощью оказалось роковым и для агентуры политической разведки. На допросах схваченные военные разведчики назвали и берлинские адреса. Трагедию завершила отправка двух связных в Германию.

Летом 1942 года ночью с самолета в районе Брянска, оккупированного немецкими войсками, были сброшены два радиста - Альберт Хесслер, бывший член компартии Германии, воевавший в Испании, и русский немец Роберт Барт, давно работавший на НКВД. За несколько дней они добрались до Германии. Хесслер нашел членов подпольной группы и попытался помочь им наладить передатчик, но безрезультатно. Ни он, ни приютившие его люди не подозревали, что их дом находится под наблюдением. Арест был вопросом времени.

Вскоре вся группа Харнака и Шульце-Бойзена тоже была арестована. Гестапо отдало под суд сто двадцать девять человек. Хесслер отказался работать на гестапо. Его расстреляли.

Роберту Барту поручили еще более ответственное задание - стать связным Вилли Лемана, сотрудника гестапо, который с 1929 года под оперативным псевдонимом Брайтенбах работал на советскую разведку.

В 1938 году, когда советская резидентура в Германии была уничтожена Сталиным, связь с Вилли Леманом прекратилась. Два года он ничем не мог помочь Советскому Союзу, потому что к нему никто не приходил. Связь была восстановлена в начале 1941 года и прервалась с нападением Германии на Советский Союз.

Роберта Барта гестапо арестовало сразу. Он не только выдал Вилли Лемана, но и согласился передавать в Москву то, что нужно немцам. В 1945 году Барт оказался в руках американцев. Они передали его советским представителям. Барта расстреляли.

Советская агентурная сеть в Германии была потеряна. Но советская разведка продолжала давать ценную информацию: выведывали ее не у врага, а у союзников. В годы войны поток информации от советских агентов в Англии был настолько велик, что резидентура не успевала ее обрабатывать. Секретные документы приносили буквально чемоданами.

20 июля 1941 года НКВД и НКГБ объединили. Разведка под руководством Фитина стала первым управлением НКВД. Но ее численность серьезно сократилась. В годы войны непосредственно против нацистской Германии работало другое управление, четвертое. Им руководил Павел Судоплатов. А Фитину осталась дальная разведка. В августе 1941 года в его подчинении было двести сорок восемь человек, в мае 1942 года - сто тридцать пять, в мае 1943 года - сто девяносто семь.

В годы войны в составе разведки сформировали отдел по взаимодействию с английской и американскими разведками. В качестве представителя британского Управления специальных операций, которое вело разведывательно-диверсионную работу против немцев, в Москву приехал известный разведчик Джордж Хилл. В первые годы войны с помощью английской авиации на территорию оккупированной немцами Европы были переброшены двадцать советских агентов-парашютистов.

Американцы и англичане демонстративно не работали против СССР, союзника в борьбе против нацистской Германии. Советская разведка, напротив, использовала благожелательное отношение союзников для глубокого проникновения в обе страны, особенно в Соединенные Штаты.

Перед отъездом в Соединенные Штаты в конце 1941 года нового резидента разведки в Вашингтоне Василия Зарубина принимал Сталин, который, перечисляя стоящие перед ним задачи, подчеркнул, что важнее всего «добывать информацию о новейшей секретной технике, созданной в США, Англии и Канаде».

Василий Михайлович Зарубин - один из самых уважаемых советских разведчиков. Никто не любит вспоминать, что он принял участие в позорном уничтожении польских военных, взятых в плен осенью 1939 года, когда Гитлер и Сталин поделили Польшу. Майор госбезопасности Зарубин, участвовавший потом в похищении атомных секретов в Соединенных Штатах, был командирован в один из трех основных лагерей, Козельский, и руководил бригадой следователей. Они сортировали польских военнопленных, решая, кому жить, а кому умереть…

Увеличился состав советского посольства в Вашингтоне - не только за счет дипломатов, но и разведчиков. В Соединенных Штатах, где уже работали резидентуры военной и стратегической разведки, появилась отдельная резидентура Первого (разведывательного) управления Наркомата военно-морского флота. Ведомство морской разведки возглавлял контр-адмирал Михаил Александрович Воронцов, который до войны был военно-морским атташе при посольстве СССР в Германии. Да еще Молотов создал при посольстве в Вашингтоне Бюро технической информации - оно занималось промышленным шпионажем.

Штаты легальных резидентур в Вашингтоне, Нью-Йорке и Сан-Франциско были сравнительно небольшие - десять с лишним человек (таким же аппаратом располагала военная разведка). Но им на подмогу были отправлены разведчики, которые действовали под крышей Советской закупочной комиссии и Амторга. Только в американской столице в военные годы оказалось почти пять тысяч советских граждан, командированных различными ведомствами (см. «Сталинское десятилетие холодной войны», М., 1999). Сколько среди них было кадровых разведчиков и сколько выполняло разовые поручения Наркомата госбезопасности и Разведуправления Генерального штаба - неизвестно по причине закрытости архивов.

В 1943 году в Соединенных Штатах сформировали отдельную резидентуру для сбора научно-технической информации под руководством Леонида Романовича Квасникова (в 1996 году, посмертно, он получил звание Героя России). Он был инженером-механиком, окончил аспирантуру и особенно серьезно относился к конспирации: требовал от подчиненных даже в защищенных помещениях резидентуры говорить только шепотом, а клички агентов писать на листках бумаги, которые сразу уничтожал.

14 февраля 1943 года Павел Фитин получил звание комиссара госбезопасности 3-го ранга, а в июле 1945-го, при переводе сотрудников госбезопасности на общеармейские звания, стал генерал-лейтенантом.

5 ноября 1944 года государственные награды получили сразу восемьдесят семь сотрудников внешней разведки. Фитина наградили орденом Красного Знамени.

14 апреля 1943 года Сталин вновь разделил НКВД на два наркомата. Разведку включили в наркомат госбезопасности, ставший через три года министерством.

Павел Фитин мог докладывать об одном достижении за другим. Федеральное бюро расследований русскими не интересовалось. Американская контрразведка занималась только врагами - немцами и японцами, так что советские разведчики могли работать совершенно свободно. Помимо политической информации они добывали в огромных количествах чертежи и технологии, необходимые для производства нового оружия. Иногда они попадались. Но президент Франклин Рузвельт приказал Федеральному бюро расследований не трогать советских разведчиков или по крайней мере не доводить дело до скандала.

Два помощника советского военно-воздушного атташе 10 июня 1941 года были объявлены персонами нон-грата, но после нападения Германии на Советский Союз получили право остаться в Соединенных Штатах.

Резидент НКГБ в Нью-Йорке Гайк Бадалович Овакимян (он был хорошо образованным человеком, кандидатом химических наук и занимался научно-технической разведкой) в апреле 1941 года был взят сотрудниками ФБР с поличным. Его выпустили под залог и собирались судить. Но после нападения немцев на Советский Союз отношение американцев к русским изменилось, Овакимяну позволили в июле спокойно уехать.

Резидента НКГБ в Вашингтоне Василия Зарубина, который работал под крышей третьего секретаря посольства, сотрудники ФБР тоже взяли с поличным в 1944 году, но и он смог уехать без скандала.

После Зарубина резидентом стал Степан Захарович Апресян, старший брат которого, Дереник Апресян, тоже был чекистом. Апресян-старший сделал большую карьеру в экономическом отделе Главного управления государственной безопасности НКВД. В декабре 1936 года он получил звание майора госбезопасности, а в августе 1937 года был назначен наркомом внутренних дел Узбекистана и одновременно начальником Особого отдела Среднеазиатского военного округа.

21 ноября 1938 года Дереника Апресяна арестовали, 22 февраля 1939-го приговорили к высшей мере наказания и расстреляли. Его младшего брата, работавшего в иностранном отделе, арестовали, но через год выпустили и даже отправили в Вашингтон.

«Расстрел брата, - вспоминал работавший в резидентуре Александр Феклисов, - месяцы, проведенные в тюрьме, видимо, не прошли для Степана бесследно. Он стал болезненно нерешительным, за несколько дней до встречи с агентом начинал нервничать, невнимательно слушал собеседника. В ходе проверки перед встречей беспокойно осматривался, быстро, почти бегом, передвигался по улице…»

В 1945 году Степана Апресяна вернули в Москву.

К концу войны и сразу после нее усилия разведаппарата в Соединенных Штатах были сосредоточены на атомных делах, и эта работа увенчалась грандиозным успехом. Советские ученые, занятые созданием ядерного взрывного устройства, получили доступ к результатам американских исследований, что позволило в кратчайшие сроки обзавестить собственной бомбой.

Один из бывших советских разведчиков рассказывал мне, что во время войны и в первые послевоенные годы они свободно заходили в американское военное министерство и, если хозяина кабинета не было на месте, открывали его письменный стол и преспокойно изучали любые бумаги. Советских офицеров везде встречали как союзников и друзей. А они с самого начала убедили себя в том, что Соединенные Штаты и Англия - откровенные и опасные враги, а вовсе не союзники в общей борьбе.

Перелом наступил после того, как 5 сентября 1945 года бежал шифровальщик посольства СССР в Канаде лейтенант Игорь Сергеевич Гузенко. Он был сотрудником военной разведки, долго готовился к побегу и передал канадской полиции много секретных материалов. Канадцы были потрясены тем, что СССР шпионил за своими союзниками.

Первым о масштабах деятельности советской разведки намеревался рассказать полковник Константин Волков, который в Турции работал под крышей вице-консула. Он предложил англичанам назвать имена советских агентов в Великобритании в обмен на политическое убежище. Английские разведчики в Турции не знали, как им поступить, и запросили Лондон. Сообщение из Стамбула попало в руки Кима Филби, который, понимая, что разоблачение грозит прежде всего ему самому, сразу же связался с советской резидентурой.

Резидент в Стамбуле полковник Михаил Матвеевич Батурин, отец Юрия Батурина, помощника Ельцина и космонавта, получил указание срочно эвакуировать Волкова в Советский Союз. Волков был казнен…

Гузенко рассказал о советском проникновении в американский атомный проект. Меры безопасности в атомных лабораториях были усилены. Но Федеральному бюро расследований понадобилось несколько лет, чтобы нащупать советскую разведывательную сеть. И у американских контрразведчиков до сих пор нет уверенности, что они выявили всех агентов.

Побег Гузенко и его разоблачения заставили руководство разведки заморозить контакты со многими агентами на территории Соединенных Штатов. Информация об атомных делах пошла в основном из Англии. Но советских руководителей побег Гузенко не смутил. Летом 1946 года на закрытом совещании новый секретарь ЦК, курировавший госбезопасность, Алексей Александрович Кузнецов возмущенно говорил:

Канадцы организовали суд над Гузенко. Мы обороняемся, что мы не крали никакие проекты, то есть мы обороняемся, а ведь есть указание о том, что мы, основываясь на итогах войны, когда мы стали очень сильной державой, должны проводить свою самостоятельную, активную внешнюю политику везде и всюду. И послам дано указание о том, чтобы они не занимались пресмыканием, а смелее вели себя…

Вторым ударом для советской разведки стала дешифровка американскими криптографами радиограмм, отправленных в 1944 - 1945 годах из центра в резидентуру в Нью-Йорке, работавшую под крышей генерального консульства. Причиной этого провала стала ошибка советских шифровальщиков, которые отошли от железного правила: пользоваться только одноразовыми шифр-блокнотами. Это правило было установлено после того, как в 1927 году британская полиция пришла с обыском в англо-советскую торговую компанию «Аркос» и захватила секретную переписку.

Расшированные после Второй мировой войны тексты радиограмм позволили американской контрразведке выявить несколько важных советских агентов. Процессы над ними, возникший скандал сузили вербовочные возможности советской разведки на территории Соединенных Штатов. Американцы уже не так охотно шли на контакты с советскими представителями. Кроме того, прекратили деятельность две легальные резидентуры - из-за того, что власти Соединенных Штатов закрыли советские генеральные консульства в Нью-Йорке и Сан-Франциско.

15 июня 1946 года Павел Фитин был освобожден от должности. Три месяца он находился в распоряжении отдела кадров Министерства госбезопасности. В сентябре 1946 года его отправили заместителем уполномоченного МГБ в оккупированной Германии. Но на этой должности его держали недолго.

1 апреля 1947 года Фитина утвердили заместителем начальника управления МГБ по Свердловской области, 27 сентября 1951-го - министром госбезопасности Казахстана.

После смерти Сталина Берия о нем вспомнил, 15 марта 1953 года Фитин получил назначение начальником управления единого МВД по Свердловской области. Подпись Берии под приказом о его назначении дорого обошлась Фитину. Его сочли бериевским человеком. После ареста Лаврентия Павловича карьера бывшего начальника разведки закончилась. 16 июля его освободили от должноети, 29 ноября 1953 года уволили из Министерства внутренних дел по служебному несоответствию.

Несколько лет Павел Михайлович работал в Министерстве госконтроля, затем в Комиссии советского контроля при Совете министров. В 1959 - 1963 годах генерал Фитин был директором фотокомбината Союза советских обществ дружбы и культурных связей с зарубежными странами. Он оставил воспоминания, которые разрешалось читать только сотрудникам Первого Главного управления. Он умер в 1971 году.

| |

Фи́тин Па́вел Миха́йлович (15 (28) декабря 1907, с. Ожогино Шатровской волости Ялуторовского уезда Тобольской губернии (ныне Шатровский район Курганской области) - 24 декабря 1971 года, Москва) - руководитель советской политической разведки (ИНО ГУГБ НКВД-НКГБ) в 1939-1946 годах, генерал-лейтенант (1945).

Довоенный период

Родился в крестьянской семье. После окончания средней школы работал в сельхозартели «Звезда».

С марта 1927 года - член ВКП(б), c 1952 года - КПСС.
С мая 1927 по июнь 1928 - председатель Бюро юных пионеров, заместитель ответственного секретаря Шатровского райкома ВЛКСМ (Тюменский округ).
В 1932 году окончил инженерный факультет Сельскохозяйственной академии им. Тимирязева.
С июля по октябрь 1932 года - инженер лаборатории сельскохозяйственных машин Московского института механизации и электрификации сельского хозяйства.
С октября 1932 по октябрь 1934 года работал в издательстве «Сельхозгиз» заведующим редакции индустриальной литературы.
С октября 1934 по ноябрь 1935 года служил в Красной Армии, рядовой в/ч 1266 МВО.
В ноябре 1935 года вернулся в издательство, с ноября 1936 года стал заместителем главного редактора.

В марте 1938 года в разгар массовых репрессий из-за отсутствия квалифицированных кадров было решено провести «партнабор» в органы НКВД. Фитин был направлен на учёбу на специальные ускоренные курсы Школы особого назначения в числе других гражданских специалистов.

В ноябре 1938 года стал стажёром в 5-м отделе ГУГБ НКВД СССР (внешняя разведка) и уже в конце того же года был назначен заместителем начальника отдела, а в 1939 году возглавил всю внешнюю разведку органов госбезопасности и проработал в должности до 1946 года.

Павел Михайлович Фитин занимал должности:

Оперуполномоченный, начальник 9-го отделения 5-го отдела ГУГБ НКВД (август - октябрь 1938 г.)
Заместитель начальника 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР (1 ноября 1938 - 13 мая 1939 г.)
Начальник 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР (13 мая 1939 - 26 февраля 1941 г.)
Начальник 1-го Управления НКГБ СССР (26 февраля - 31 июля 1941 г.)
Начальник 1-го Управления НКВД СССР (31 июля 1941 - 12 мая 1943 г.)
Начальник 1-го Управления НКГБ - МГБ СССР (12 мая 1943 - 15 июня 1946 г.)
До сентября 1946 г. - в распоряжении управления кадров МГБ СССР

Во главе разведки в годы войны

Выдающиеся организационные способности П. М. Фитина проявились в годы Великой Отечественной войны. Возглавляя внешнюю разведку, он приложил огромные усилия, чтобы обеспечить руководство страны информацией о замыслах немецкого командования, сведениями о возможности открытия «второго фронта».

Разведкой был получен план германского наступления на Курской дуге, получались сведения о сепаратных переговорах американцев с нацистами в Швейцарии, велись «радиоигры», оказывалась помощь партизанскому движению.

Неоценимый вклад внесла руководимая Фитиным служба в создание в СССР ядерного оружия.

Послевоенный период

Считается, что плохо относившийся к Фитину ещё с довоенных времен Лаврентий Берия добился в июне 1946 года его освобождения от занимаемой должности и направления в советскую оккупационную зону в Германии заместителем уполномоченного МГБ в Германии (сентябрь 1946 - 1 апреля 1947 г.).

1 апреля 1947 года П. М. Фитина назначили на должность заместителя начальника управления госбезопасности по Свердловской области, 27 сентября 1951 года перевели министром госбезопасности Казахской ССР. С 16 марта по 16 июля 1953 года он начальник УМВД по Свердловской области.

29 ноября 1953 года, после ареста Л. П. Берия, П. М. Фитина уволили из органов безопасности по служебному несоответствию без пенсии, так как он не имел необходимой выслуги лет.

После отставки работал Главным контролером Министерства госконтроля СССР (апрель 1954 - апрель 1958 г.), старшим контролером Комиссии советского контроля СМ СССР (апрель 1958 - август 1959 г.).

В последние годы жизни П. М. Фитин работал директором фотокомбината Союза советских обществ дружбы и культурных связей с зарубежными странами (с августа 1959 г., последнее упоминание в июле 1963 г.).

История России знает немало людей сделавших невероятные кульбиты, такое часто происходило в СССР в годы больших чисток, когда старые закостеневшие кадры освобождали место молодым людям.

Также было и в разведке, когда на место руководителей приходили такие люди как генералы ГРУ Панфилов, Ильичев и чекист Павел Фитин.

Кем он был?

Павел Михайлович Фитин родился 15 (28) декабря 1907 в с. Ожогино Шатровской волости Ялуторовского уезда Тобольской губернии (ныне Шатровский район Курганской области) в крестьянской семье. После окончания школы в 1920 году работал в сельхозартели «Звезда». В 1922 году в Ялуторовске принят в Комсомол

Дом в котором вырос Павел Фитин

В 1922—1926 годах учился в школе второй ступени в Ялуторовске

С марта 1927 года — член ВКП(б), c 1952 года — КПСС. С мая 1927 по июнь 1928 — председатель Бюро юных пионеров, заместитель ответственного секретаря Шатровского райкома ВЛКСМ (Тюменский округ).

В 1932 году окончил инженерный факультет Сельскохозяйственной академии им. Тимирязева. С июля по октябрь 1932 года работал инженером лаборатории сельскохозяйственных машин Московского института механизации и электрификации сельского хозяйства.

С октября 1932 по октябрь 1934 года — в издательстве «Сельхозгиз» заведующим редакции индустриальной литературы.

С октября 1934 по ноябрь 1935 года проходил службу в Красной Армии, рядовой в/ч 1266 МВО. В ноябре 1935 года вернулся в издательство, с ноября 1936 года стал заместителем главного редактора.

Сам он писал о себе так:

"«Я, Павел Фитин, родился в 1907 году в селе Ожогино в семье крестьянина-бедняка... Моя общественная и партийная работа состоит в следующем: с 1923 по 1926 год был членом бюро комсомольской ячейки в школе. С 1926 по 1927 — член бюро ВЛКСМ на селе... С 1928 по 1932 — член бюро партийной ячейки Сельхозакадемии... В армии в 1934–1935 годах был парторгом...»

В марте 1938 года, в разгар массовых репрессий, из-за отсутствия квалифицированных кадров было решено провести «партнабор» в органы НКВД. Фитин был направлен на учёбу на специальные ускоренные курсы Школы особого назначения НКВД в числе других гражданских специалистов.

В ноябре 1938 года стал стажёром в 5-м отделе ГУГБ НКВД СССР (внешняя разведка). За год совершает головокружительную карьеру — в конце 1938 года был назначен заместителем начальника 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР, а в 1939 году возглавляет внешнюю разведку органов госбезопасности в должности начальника 1-го Управления НКГБ (НКВД) СССР. Проработал в должности до 15 июня 1946 года.

Каким он был начальником разведки?

1-е отделение занималось Германией, Венгрией, Данией;

2-е — Польшей;

3-е — Францией, Бельгией, Швейцарией, Голландией;

4-е — Англией;

5-е — Италией;

6-е — Испанией;

7-е — Румынией, Болгарией, Югославией, Грецией;

8-е — Финляндией, Швецией, Норвегией, Шпицбергеном;

9-е — Латвией, Эстонией, Литвой;

10-е — США, Канадой, Южной Америкой, Мексикой;

11-е — Японией, Маньчжурией;

12-е — Китаем, Синьцзянем;

13-е — Монголией, Тувой;

14-е — Турцией, Ираном, Афганистаном;

15-е отделение отвечало за научно-техническую разведку;

16-е — снабжало разведчиков оперативной техникой, тогда еще достаточно примитивной;

17-е — занималось визами.

Разведка располагала сорока резидентурами за границей. Самые крупные находились в Соединенных Штатах — восемнадцать человек, в Финляндии — семнадцать, в Германии — тринадцать.

На выполнение этого личного задания Сталина были мобилизованы все возможности разведки.

Фитин сумел осуществить ликвидацию Троцкого, чего не смогли или не хотели сделать его предшественники-профессионалы

Он восстановил большую часть резидентур за рубежом. Он стал курировать школы особого назначения (именно оттуда вышли практически все те, кто в годы войны потом создал партизанские отряды).

А самое главное — он создал информационно-аналитическое управление, где анализировались данные, поступающие от агентов за рубежом. Если до прихода Фитина в Кремль просто посылались разведсведения, то теперь они докладывались уже «в обработке»: со всеми выкладками и выводами.

1940 год. Павел Фитин получает серьезные доказательства возможного нападения нацистов. И он сообщает об этом Сталину.

«Совершенно секретно. Специальное сообщение. Информационно-разведывательная сводка по Германии за 29 июля 1940 года.

«Агентура жел. дороги, выезжавшая с поездами на территорию Германии, сообщает, что в районе ст. Малкино спешно подвозятся германские воинские части к нашей границе. На ст. Седлец прибывает большое количество бронетанковых немецких войск, которые после высадки направятся к советской границе... Немцы усиленно вывозят металл с территории быв. Польши».

По тем документам, что сейчас рассекречены, понятен масштаб работы нашей разведки накануне войны. Сообщения поступали из самых разных стран. Ни одно из них не было проигнорировано. А то, как Фитин «подавал» сведения Сталину, исключало двоякое толкование.

«Корсиканец» сообщает из Берлина:

По сведениям, полученным от «Старшины», операции по аэрофотосъемке советской территории идут полным ходом. «Старшина» видел эти снимки и говорит, что они достаточно четкие.

Материалы съемки находятся в 5 отделе разведуправления, начальником которого является полковник Шмит. Шмит вхож к Герингу. Геринг является главной движущей силой в подготовке действий против Советского Союза».

Фитин научил своих подчиненных самих подвергать оценке любые сведения, полученные от агентов. Типичный пример с донесениями того же «Корсиканца».

Немало информации он получал от двоюродного брата немецкого посла в Ковно Эгмонта Цехлина. Тот заявил, что решен вопрос о наступлении на Советский Союз весной 1941 года с расчетом на то, что русские не смогут поджечь при отступлении еще зеленый хлеб, так как он не горит, и немцы смогут воспользоваться этим урожаем. Цехлин назвал и дату — 1 мая.

И вот как подает это в Центр «Корсиканец»:

«Цехлин располагает широкими связями в службе безопасности, связан с Лейбрандом, обрабатывающим у Розенберга «русские дела». Одна из родственниц Цехлина находится в близкой связи с гросадмиралом Редер. Однако Цехлин по профессии и своему характеру является журналистом и склонен всегда заострять вопросы с целью сенсации, чем, возможно, и объясняется его ссылка на дату 1 мая...»

«Корсиканец» не ошибся. Практически ни один агент, на которого делал ставку Фитин, ни разу его не дезинформировал.

Этот феномен можно объяснить только одним: Фитин чувствовал людей. К тому же за каждого своего разведчика он стоял горой. Разведчики Фитина докладывали о том, как готовится к войне бандеровское движение на Украине. Уже тогда у них не вызывало сомнений: украинские нацисты будут воевать на стороне Гитлера.

Февраль 1941 года. Тов. Меркулову. Сов. секретно.

«В данное время в гор. Краков существует так называемый Центральный Украинский комитет.

Помимо этого имеется провод ОУН, возглавляемый известным террористом Степаном Бандера. Состав украинских комитетов крайне неоднородный, состоит из махровых националистов, УНДОвцев... Ежедневно пополняются новыми членами…

Могут быть быстро скомплектованы в боевые единицы армии... Немецкие власти привлекают украинские части к охране фабрик и заводов, организуя их в отряды «Верк-Динст», «Арбайт-Динст» по охране границ СССР».

Выдающиеся организационные способности Павел Михайлович Фитин проявил в годы Великой Отечественной войны.

А Фитину осталась дальная разведка. В августе 1941 года в его подчинении было двести сорок восемь человек, в мае 1942 года — сто тридцать пять, в мае 1943 года — сто девяносто семь.

Он курировал школы особого назначения, где проходили подготовку руководители партизанских отрядов, создал информационно-аналитическое управление, где анализировались данные, поступающие от агентов за рубежом.

Возглавляя внешнюю разведку, он приложил огромные усилия, чтобы обеспечить руководство страны информацией о замыслах немецкого командования, сведениями о возможности открытия «второго фронта».

Фитин был тем человеком кто докладывал Сталину о всех секретах Адольфа Гитлера

Неоценимый вклад внесла руководимая Фитиным служба в создание в СССР ядерного оружия. Обычными были такие донесения.

«Совершенно секретно. Народному комиссару госбезопасности тов. Меркулову.

Рапорт.

«За три с половиной года нашими резидентурами в Нью-Йорке и Лондоне получены особой важности материалы, освещающие научную разработку проблем урана как нового мощного источника энергии для мирных и военных целей... Указанные материалы с 1943 года систематически направлялись и направляются в адрес наркома химической промышленности тов. Петрухина для использования их в лаборатории №2 А.Н.СССР, созданной по специальному решению ГКО... Несмотря на наш рапорт, положение с темпом работ в этой лаборатории продолжает оставаться неудовлетворительным. Так, за 1944 год нами было передано в лаборатории 117 материалов, на 86 из которых не получено никакого заключения, несмотря на наши многочисленные запросы...

Начальник 1 управления НКВД Фитин».

Павел Фитин убедил руководство страны в важности ядерных разработок. В своих рапортах он все время подчеркивал: «Полученные нами данные говорят о большом значении, которое придается проблеме урана в капстранах, о привлечении первоклассных кадров научных работников и затрате больших средств...».

И добился конкретных действий от руководства. Это было лично его предложение — тотально засекретить все работы Советского Союза по урану, перенести лабораторию из Москвы на окраину.

Павел Фитин мог докладывать об одном достижении за другим. Федеральное бюро расследований русскими не интересовалось. Американская контрразведка занималась только врагами — немцами и японцами, так что советские разведчики могли работать совершенно свободно. Помимо политической информации они добывали в огромных количествах чертежи и технологии, необходимые для производства нового оружия. Иногда они попадались. Но президент Франклин Рузвельт приказал Федеральному бюро расследований не трогать советских разведчиков или по крайней мере не доводить дело до скандала.

...........................

После войны

Для разведки НКВД наступали не очень хорошие времена. Во первых в 1945 году Георгий Маленков и Лаврентий Берия (покровители Фитина) были отстранены от курации деятельности НГКБ и НКВД. А затем было осущес\твленно ряд предательств

Покровители Фитина Маленков и Берия потеряли контроль над "органами" после спровоцированного против них "дела авиаторов"

— Канадцы организовали суд над Гузенко. Мы обороняемся, что мы не крали никакие проекты, то есть мы обороняемся, а ведь есть указание о том, что мы, основываясь на итогах войны, когда мы стали очень сильной державой, должны проводить свою самостоятельную, активную внешнюю политику везде и всюду. И послам дано указание о том, чтобы они не занимались пресмыканием, а смелее вели себя…

Новый куратор "органов" Алексей Кузнецов отобравший у Маленкова контроль над "органами" будет тем человеком кто станет "пинать" Фитина и требовать его отставки

Интересно что сам Кузнецов в 1950 году будет осужден по Ленинградскому делу, где всплывает шпионаж осужденных лиц....

Вторым ударом для советской разведки стала дешифровка американскими криптографами радиограмм, отправленных в 1944 — 1945 годах из центра в резидентуру в Нью-Йорке, работавшую под крышей генерального консульства. Причиной этого провала стала ошибка советских шифровальщиков, которые отошли от железного правила: пользоваться только одноразовыми шифр-блокнотами. Это правило было установлено после того, как в 1927 году британская полиция пришла с обыском в англо-советскую торговую компанию «Аркос» и захватила секретную переписку.

Расшированные после Второй мировой войны тексты радиограмм позволили американской контрразведке выявить несколько важных советских агентов. Процессы над ними, возникший скандал сузили вербовочные возможности советской разведки на территории Соединенных Штатов. Американцы уже не так охотно шли на контакты с советскими представителями. Кроме того, прекратили деятельность две легальные резидентуры — из-за того, что власти Соединенных Штатов закрыли советские генеральные консульства в Нью-Йорке и Сан-Франциско.

1 апреля 1947 года Фитина утвердили заместителем начальника управления МГБ по Свердловской области, 27 сентября 1951-го — министром госбезопасности Казахстана.

После арест(убийства) а Лаврентия Павловича карьера бывшего начальника разведки закончилась. 16 июля его освободили от должности, 29 ноября 1953 года уволили из Министерства внутренних дел по служебному несоответствию.

Разведчик генерал-лейтенант Павел Фитин, он был Берии, поэтому после убийства последнего карьера Фитина в "органах" закончилась

Несколько лет Павел Михайлович работал в Министерстве госконтроля, затем в Комиссии советского контроля при Совете министров. В 1959 — 1963 годах генерал Фитин был директором фотокомбината Союза советских обществ дружбы и культурных связей с зарубежными странами.

Он оставил воспоминания, которые разрешалось читать только сотрудникам Первого Главного управления. Он умер в 1971 году

...................................................

Если войны на самом деле выигрывают разведчики и шпионы, то победой наша страна обязана во многом именно этому человеку, Павлу Фитину

Исторический сайт Багира - тайны истории, загадки мироздания. Загадки великих империй и древних цивилизаций, судьбы исчезнувших сокровищ и биографии людей изменивших мир, секреты спецслужб. История войн, загадки сражений и боёв, разведывательные операции прошлого и настоящего. Мировые традиции, современная жизнь России, загадки СССР, главные направления культуры и другие связанные темы - всё то о чём молчит официальная история.

Изучайте тайны истории - это интересно…

Сейчас читают

Во время раскопок в Луксоре (на юге Египта) археологи обнаружили куски статуи колоссальных размеров - высотой с четырёхэтажный дом. Учёные считают, что эта скульптура когда-то стояла у входа в погребальный храм Аменхотепа III, жившего около 3400 лет назад.

Испокон веку на Руси веселили народ скоморохи. О них в фольклоре сохранилось немало чудных преданий. Тан, близ деревни Шапкино, что под Можайском, находится загадочное место - Замри-гора, на которой несколько столетий назад проходили скоморошьи сборища. Говорят, в эти дни там можно было наблюдать самые настоящие чудеса… Об этом нашим корреспондентам поведал известный историк, этнограф и путешественник Андрей Синельников.

Она ещё совсем молода, но успела покорить весь мир. Мало кто знает, что одна из самых известных и высокооплачиваемых голливудских звёзд родилась в СССР и имеет русские корни…

Сейчас мало кто помнит о жестокой бойне, которая произошла в марте 1969 года на границе с Китаем в 230 километрах южнее Хабаровска. А ведь этот конфликт едва не перерос в настоящую войну между СССР и КНР. Камнем преткновения стал небольшой на реке Уссури. Сам по себе остров не представлял никакой хозяйственной ценности - каждую весну во время паводка он практически полностью скрывался под водой. Но именно из-за права обладать этим клочком земли столкнулись две сверхдержавы.

Мир спорта - это арена ожесточённой борьбы, схватка воль и амбиций. И иногда свою правоту не удаётся защитить в пределах спортивной площадки. Так произошло в мае 1972 года, когда в финале Кубка обладателей кубков (нынешняя Лига Европы) встретились два футбольных гранда - шотландский «Глазго Рейнджерс» и московское «Динамо»…

«Философским пароходом» с лёгкого пера философа и переводчика Сергея Хоружего стала называться операция советских властей по выдворению за границы СССР опасной для новой идеологии неугодной буржуазной интеллигенции. Буквально за несколько месяцев 1922-1923 годов без права возвращения на родину было сослано более 200 деятелей науки и культуры.

Современные западные источники методично насаждают мнение, что Советский Союз принимал в разделе Чехословакии довольно посредственное участие. Этакий сердобольный наблюдатель с безопасного расстояния, успокаивающий чехословацкое правительство обещаниями помочь и параллельно действующий на нервы бывшим союзникам по Антанте, имевшим свой взгляд на все эти дела. Гораздо более мудрый и дальновидный взгляд (здесь нужно сделать вид, что никто не слышал, с каким треском провалились французско-британские дипломатические подвиги на поприще «усмирения агрессора»). Объективная же реальность такова, что СССР приложил немало усилий для спасения Чехословакии от посягательств беспринципных соседей.

Могли предположить Александр Сергеевич, что когда-нибудь столь любимое им Царское Село назовут его именем? Думаю, вряд ли. Одно несомненно, и Пушкин сам писал об этом в одном из своих стихов: «И долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал, что в мой жестокий век восславил я Свободу и милость к падшим призывал».

Возможно, будет полезно почитать: