В преддверии последних времен. Записи категории «Свенцицкий Валентин, протоиерей

Родился 30 ноября 1881 года в Казани, в семье потомственного дворянина, присяжного поверенного Болеслава Давида Карловича Свенцицкого (1832-1896) и вятской мещанки Елизаветы Федосеевны Козьминой (1852-1927). Отец - католик, мать и дети - православные. Возможно, именно благодаря различию вероисповеданий отца и матери, у юного Валентина рано пробудился интерес к религиозным вопросам. Поскольку развод отца с первой женой (сбежала, бросив пятерых детей) не разрешила Католическая церковь, Валентин был признан незаконнорожденным и отчество получил по имени восприемника при крещении.

В 1903 году поступает на историко-филологический факультет Московского университета. Той же осенью вступил в Историко-филологическое студенческое общество при университете (руководитель - профессор С.Н.Трубецкой), стал инициатором открытия секции истории религии (председатель - С.А.Котляревский).

В числе его друзей и близких знакомых были Владимир Эрн, Павел Флоренский, Сергей Булгаков, Николай Бердяев, Андрей Белый, кн. Евгений Трубецкой.

События 1905 года увлекли В.П. Свенцицкого идеями христианского социализма и побудили его организовать нелегальное общество "Христианское братство борьбы", куда входили также П. Флоренский, В. Эрн, А. Ельчанинов.

В эти же годы Свенцицкий начинает выступать в "Религиозно-философском обществе памяти Вл. Соловьева" и Политехническом музее с лекциями на темы: "Христианство и насилие", "Террор и бессмертие", "Атеизм и любовь" и т. п. Выступления собирают большое количество слушателей. Сила его убеждения была покоряющей. И в молодые годы, и впоследствии В. П. Свенцицкий умел необыкновенно влиять своим словом на людей и в лекциях, и в проповедях, и в частных беседах.

В.П. Свенцицкий сотрудничает в сборниках "Свободная совесть", "Вопросы религии", публикует статьи о творчестве Ф. М. Достоевского, Н. Клюева, Г. Ибсена, пишет рассказы, повести, драмы ("Пастор Реллинг", "Смерть", "Интеллигенция"), в основе сюжета которых лежит конфликт между общественной и индивидуальной моралью. Драму "Пастор Реллинг" ставил (и играл в ней главную роль) знаменитый артист Орленев.

В интеллигентской Москве Свенцицкого уже знают, о нем говорят. Выступает он и в Петербурге, а также сотрудничает в издании журнала "Новая земля". Он пишет книгу "Второе распятие Христа", где повествуется, как Христос приходит в современный город и попадает в церковь во время пасхальной заутрени. Он видит, что никто не думает о Нем, мысли всех заняты мирскими заботами. По городу в эту ночь кого-то везут на казнь. В конце концов собрание высших духовных представителей арестует Христа. Никем не узнанный и не признанный. Он судим и изгоняем. Книга была напечатана, но с множеством пропусков, замененных многоточиями, а вскоре изъята совсем.

В 1908 году выходит книга В. П. Свенцицкого "Антихрист, или Записки странного человека". В этой книге в образе двух женщин изображены две силы в человеке, борющиеся между собой. С одной стороны - ложь и чувственность, а с другой - правда и чистота. Основанием неблаговидных поступков для героя романа стала пагубная мысль о том, что избегающему искушений не узнать святости.

Издание этих книг, сложные драмы в личной жизни, осуждение со стороны близких друзей, исключение из "Религиозно-философского общества" привели В. П. Свенцицкого к состоянию глубокого духовного кризиса. Эти трудные годы привели мятущегося интеллигента к переосмыслению всей предыдущей жизни, стали отправной точкой на пути к нравственному очищению - через боль страдания и глубокое покаяние. Выбор был сделан. Свенцицкий отказывается от социалистических идей и с тех пор их неизменно критикует. Оставив все "мудрствование", он всецело предает свою жизнь Христу и Его Церкви.

В 1911 году познакомился со своей будущей женой Евгенией, дочерью священника Сергия Краснова.

В начале 1910-х годов едет на Кавказ, желая своими глазами увидеть монахов-отшельников, прикоснуться к православной святости. Это удается ему вполне, и вскоре в 1915 году, под впечатлением поездки на Кавказ, он пишет книгу "Граждане неба. Мое путешествие к пустынникам Кавказских гор", пронизанную глубоким пониманием сути христианской жизни и христианского подвига.

Познакомился с оптинским старцем иеросхимонахом Анатолием (Потаповым), становится его духовным сыном. От старца Валентин Павлович принял благословение - учиться непрестанной молитве и другим духовным деланиям, свойственным, в основном, монашеству. Эти старческие напутствия были бережно пронесены им через всю дальнейшую жизнь, стали основой его собственного "монашества в миру" и помогли многим другим людям обрести твердость в вере в эпоху грядущих гонений.

В 1917 году он просит своего духовного отца иеросхимонаха Анатолия благословить его на монашество, но старец указывает ему другое служение. Женившись на Евгении Сергеевне Красновой, Валентин Свенцицкий решает принять священный сан.

В 1917 году рукоположен в сан священника митрополитом Петроградским Вениамином в Иоанновском монастыре в Петрограде.

Был назначен проповедником при штабе 1-й армии Северного фронта; с 1918 г. стал проповедником Добровольческой армии. Активно участвовал в подготовке и деятельности Юго-Восточного Русского Церковного Собора. Под непосредственным влиянием военных впечатлений он издает в Ростове в 1919 г. брошюры "Общее положение России и задачи Добровольческой армии" и "Война и Церковь", где призывает к сопротивлению злу большевизма силой.

После окончания гражданской войны он не эмигрировал, а остался в России и в 1920 году приехал в Москву. Своего прихода не имел, выступал как проповедник по разным храмам, часто сослужа Святейшему Патриарху Тихону, которого очень любил и уважал. В. П. Свенцицкий считал, что Святейший Патриарх Тихон необыкновенно верно и правильно ведет церковный корабль в сложнейших и труднейших условиях окружающей жизни того времени. "Пока он существует, за Церковь, до известной степени, можно быть спокойными. Может быть, были и есть патриархи эрудированней и внешне как бы талантливее Святейшего Патриарха, но он какой-то благодатный, тихий и очень мудрый", - говорил о. Валентин.

В 1922 году после проповеди в Крествоздвиженском монастыре, где о. Валентин утверждал, что деятельность обновленцев направляется органами ЧК, он был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму, где находился в одной камере Сергеем Фуделем. Был приговорен к ссылке, которую отбывал в городе Пенджикенте (Таджикистан).

Вернувшись в 1925 году из первой ссылки, стал служить в храме священномученика Панкратия в переулке на Сретенке и вести регулярные беседы с прихожанами по вопросам веры, церковной жизни. Священного Писания. Его духовные дети записывали эти беседы и распространяли их среди верующих. Таким образом составилось "Полное собрание сочинений протоиерея Валентина Свенцицкого" из 9-ти томов, которое распространялось в церковном самиздате и передавалось верующими из рук в руки.

В 1926 году организует и возглавляет паломнические поездки в Саров и Дивеево. Там от блаженной Марии Ивановны он получает предсказание о переходе в другой московский храм - св. Николая Чудотворца на Ильинке, "Никола Большой Крест". Так и произошло - отец Валентин стал настоятелем этого храма. Создал в Никольском храме крепкую общину. Ввел регулярную индивидуальную исповедь, частое причащение Святых Христовых Тайн. В своих поучениях и проповедях он открывал духовным чадам путь нравственного и духовного совершенствования в условиях гонения на церковь.

Отец Валентин выдвинул идею особого пути духовного совершенствования, который называл "монастырем в миру". Это не означало, что люди, вставшие на такой путь, делаются тайными монахами и принимают негласно какие-то обеты. Речь шла о том, чтобы внутренне, духовно воздвигнуть как бы монастырскую стену между своей душой и миром, во зле лежащем, не допускать, чтобы его суета, его зло захлестнули, душу.

Декларация митрополита Сергия (Страгородского) от 16/29 июля 1927 года вызвала у о. Валентина резкий протест. Он пишет митрополиту письмо, в котором, в частности, говорится: «Оставаясь верным и послушным сыном Единой Святой Православной Церкви, я признаю Местоблюстителем Патриаршего Престола митрополита Петра, признаю и тех епископов, которые, не присваивая себе самочинно общецерковной власти, уже порвали с Вами каноническую связь, по их свидетельству: "впредь до суда совершенного Собора местности", то есть с участием всех православных епископов или до открытого и полного покаяния перед Святой Церковью самого митрополита».

В апреле 1928 года он вновь был арестован и сослан в Сибирь на поселение. Главным поводом для высылки послужило его открытое несогласие с Декларацией митрополита Сергия. Жил в деревушке Тракт-Ужет под Тайшетом.

В 1930 г. он заболел тяжелой каменно-почечной болезнью. Его пытались лечить, но безуспешно. Он болел больше года, страдания его были невыносимыми, они пересиливали даже его громадную волю, но перед самым концом стал тих и ясен, ни ропота, ни обиды, полное смирение.

Незадолго до кончины о.Валентин написал митрополиту Сергию покаянное письмо, проникнутое глубоким смирением:

"Ваше Высокопреосвященство, Всемилостивейший Архипастырь и Отец. Я умираю. Уже давно меня тревожит совесть, что я тяжко согрешил перед Святой Церковью, и перед лицом смерти мне это стало несомненно. Я умоляю Вас простить мой грех и воссоединить меня со святой Православной Церковью. Я приношу покаяние, что возымел гордость, вопреки святым канонам, не признавать Вас законным первым епископом, поставив личный разум и личное чувство выше соборного разума Церкви, я дерзнул не подчиниться святым канонам. Моя вина особенно страшна тем, что я вовлек в это заблуждение многие человеческие души. Мне ничего не нужно: ни свободы, ни изменения внешних условий, ибо сейчас я жду свой кончины, но ради Христа приимите мое покаяние и дайте умереть в единении со Святой Православной Церковью".

Скончался 20 октября 1931 года после тяжелой болезни, получив полное прощение от митрополита Сергия.

Отец Валентин был похоронен на Пятницком кладбище в Москве около храма. В 1940 году его останки были перенесены на кладбище "Введенские горы", так как Пятницкое кладбище собирались ликвидировать. Могила протоиерея Валентина Свенцицкого на Введенском (Немецком) кладбище и сегодня часто посещается верующими.

Протоиерей Валентин Свенцицкий родился в 1881 году в Казани, в дворянской семье. Отец его был католиком, воспитанием в православной вере обязан бабушке по материнской линии, Юлии Холгоненко. С 1895 года Валентин жил с семьей в Москве, где получил классическое образование, позволившее ему поступить на историко-филологический факультет Московского университета.

Валентин Свенцицкий был одним из основателей Московского религиозно-философского общества памяти Владимира Соловьева (как формы легализации Христианского братства борьбы), куда вошли многие видные представители московской интеллигенции.

Уже тогда начал проявляться ораторский дар будущего пастыря – его выступления пользовались огромной популярностью и собирали множество слушателей.

В этот период В. П. Свенцицкий сотрудничает с редакциями сборников «Свободная совесть» и «Вопросы религии», регулярно публикуется в журнале «Новая земля», пишет литературоведческие статьи и художественные произведения, в которых заметно влияние творчества Ф. М. Достоевского. Многогранный талант молодого мыслителя не остался незамеченным образованными кругами московского и петербургского общества.

Увлекшись духовными исканиями, Свенцицкий пишет два философских романа: «Второе распятие Христа» и «Антихрист (Записки странного человека)». Епископ Анастасий (Грибановский) и будущий игумен Иоанн Селецкий (духовный отец прот. Владимира Воробьева) считали роман «Антихрист» замечательным; в течении года было продано 2 тиража издания.

Переживая острый духовный кризис, Свенцицкий странствовал по территории Российской Империи. Он смог переосмыслить всю свою предыдущую жизнь, преодолеть внутренний разлад.

Летом 1914 года Свенцицкий ездил на Кавказ. Под впечатлением от встреч с монахами-отшельниками он пишет в 1915 году книгу «Граждане неба. Мое путешествие к пустынникам Кавказских гор».

Подлинным откровением для Валентина Павловича явилось общение с великим оптинским старцем, иеросхимонахом Анатолием (Потаповым), ставшим с 1898 года его духовным отцом. По благословению старца будущий пастырь творит непрестанную молитву и другие духовные делания, свойственные в основном монашеству, а впоследствии принимает священный сан и тем самым добровольно встает на путь исповедничества.

В годы гражданской войны отец Валентин примкнул к Белому движению, проповедовал на фронтах. В 1919 г. он пишет брошюры «Общее положение России и задачи Добровольческой армии» и «Война и Церковь», где открыто призывает к сопротивлению злу большевизма силой.

По окончании Гражданской войны отец Валентин остался в разоренной России.

Горячий сторонник Патриарха Тихона, он бросает все силы на борьбу с обновленческим расколом. После проповеди в Крестовоздвиженском храме, обличающей связь обновленчества и советской власти, отец Валентин был выслан на несколько лет в Среднюю Азию, где продолжил трудиться на пастырском поприще.

В конце 1924 года он вернулся в Москву и служил сначала в храме сщмч. Панкратия на Сретенке, а потом был переведен в храм свт. Николая на Ильинке, где стал настоятелем. Вокруг него сплотилась небольшая, но крепкая община. Отец Валентин ввел регулярную индивидуальную исповедь, частое причащение Святых Христовых Тайн и наставлял своих чад на особый путь духовного совершенствования, который назвал «монастырем в миру».

В январе 1928 года отец Валентин, на протяжении многих лет боровшийся с безбожной властью, не смог признать декларации заместителя Местоблюстителя Патриаршего престола митрополита Сергия (Страгородского) и порвал каноническое и молитвенное общение с ним.

В 1928 году по обвинению в нелояльности к советской власти протоиерей Валентин был сослан в Сибирь на поселение. Именно там он пишет книгу «Диалоги», явившуюся венцом его пастырской и литературной деятельности.

В 1931 году, смертельно больной, он направил покаянное письмо митрополиту Сергию.

Получив прощение, 7/20 октября 1931 года отец Валентин скончался в больнице г. Канск (Красноярский край). Гроб был перевезен в Москву, и на заупокойном богослужении, состоявшемся на 20-й день после кончины пастыря, присутствующие с благоговением увидели, что тление не коснулось его тела.

Отец Валентин был похоронен на Пятницком кладбище, а в 1940 году его останки были перенесены на Введенское, куда по сей день приходят верующие, чтобы почтить память пастыря и мученика.

Книга «Диалоги» неоднократно переиздавалась и была популярна среди образованной молодежи, в том числе учащихся духовных учебных заведений. Избранная автором форма диалога использовалась уже в античности. Согласно традиции, диалог ведется между мудрецом (в данном случае Духовником) и профаном (в «Диалогах» Свенцицкого – Неизвестным). Духовник, собирательный образ православного священника, отвечает на вопросы неверующего интеллигента Неизвестного и постепенно приводит его к православной вере.

Оба персонажа – и Духовник, и Неизвестный – описаны с большой искренностью.

Отец Валентин, сам переживший в юности тяжелый опыт духовных исканий, глубоко понимал трагедию утраты веры и уже как добрый пастырь мог указать путь к свету Христову.

Многие годы эта книга помогала молодым людям, в числе которых было немало будущих священнослужителей, укрепиться в вере, преодолеть сомнения, неизбежные на пути духовного делания. Сейчас ее также можно рекомендовать воцерковляющимся христианам, вслед за первым восторгом неофита ощутившим конфликт веры и рассудка.

Мария Сеньчукова

Диалог первый

О бессмертии

Неизвестный. Я пришел к тебе не исповедоваться. Мне просто надо поговорить с тобою. Но, может быть, это невозможно?

Духовник. Почему?

Неизвестный. Да видишь ли, я хочу говорить о вере, но сам человек совершенно неверующий.

Духовник. Зачем же тогда говорить со мной?

Неизвестный. Ты разрешишь мне на этот вопрос ответить откровенно?

Духовник. Да.

Неизвестный. Я не только не верую, я не могу себе и представить, как можно веровать при современном состоянии науки. Мне хочется понять: что, в конце концов, стоит за верованием образованных людей, которых нельзя назвать заведомыми обманщиками? Я решил, если ты не откажешься, поговорить с тобой с глазу на глаз и, так сказать, начистоту – в чем же тут дело?

Духовник. Я нисколько не сомневаюсь в истинности своей веры и готов защищать ее.

Неизвестный. Прекрасно. Но вот еще что: о чем я могу с тобой говорить? Все ли вопросы ты считаешь возможным обсуждать с человеком неверующим и совершенно тебе неизвестным?

Духовник. Говори обо всем, что найдешь нужным.

Неизвестный. Я, прежде всего, хотел бы говорить о бессмертии. Назначь мне время, когда ты будешь свободен.

Духовник. Говори сейчас.

Неизвестный. Я боюсь, что наш разговор затянется.

Духовник. Тогда мы продолжим его в другой раз.

Неизвестный. Хорошо. Только не требуй от меня последовательности. Я буду говорить так, как думаю, когда остаюсь один…

Бессмертие? Что это такое? Жизнь после смерти. Кто же будет жить? Кто-то или что-то во мне находящееся, что не исчезает после уничтожения моего тела? Если меня бросят в огонь, от моего тела – мозга, сердца, костей – останется горсть пепла. И вот я должен почему-то верить, что я все-таки где-то буду продолжать свое существование. Какие основания для этой веры? Не простое ли желание вечно жить и боязнь уничтожения? Мой разум отказывается представить себе какое бы то ни было бытие без материальной основы. Я не могу рассматривать человека как видимый футляр, в котором помещается невидимая душа. Футляр сломался. Его можно сжечь, а душу вынуть и положить в другое место? И что значит это другое место? Оно будет занимать некоторое пространство? Или эта таинственная, бессмертная душа не только невидима, но еще и «беспространственна»? Что же она такое? Для меня она абсолютная бессмыслица. И какие основания могут заставить мой разум «поверить» в эту бессмыслицу?.. На этом я пока остановлюсь.

Валентин Павлович Свенцицкий (1881–1931) родился 30 ноября 1881 г. в Казани, в семье потомственного дворянина. Когда Валентину было 15 лет, семья Свенцицких переехала в Москву.
В 1903 году поступает на историко-филологический факультет Московского университета. В числе его друзей и близких знакомых были В. Эрн, П. Флоренский, С. Булгаков, Н. Бердяев, А. Белый, кн. Е. Трубецкой.
События 1905 года увлекли В.П. Свенцицкого идеями христианского социализма и побудили его организовать нелегальное общество «Христианское братство борьбы», куда входили также П. Флоренский, В. Эрн, А. Ельчанинов.
В.П. Свенцицкий сотрудничает в сборниках «Свободная совесть», «Вопросы религии», публикует статьи о творчестве Ф.М. Достоевского, Н. Клюева, Г. Ибсена, пишет рассказы, повести, драмы («Пастор Реллинг», «Смерть», «Интеллигенция»), в основе сюжета которых лежит конфликт между общественной и индивидуальной моралью. В 1908 году выходит книга В.П. Свенцицкого «Антихрист, или Записки странного человека».
Издание этих книг, сложные драмы в личной жизни, осуждение со стороны близких друзей, исключение из «Религиозно-философского общества» привели В.П. Свенцицкого к состоянию глубокого духовного кризиса. Эти трудные годы привели мятущегося интеллигента к переосмыслению всей предыдущей жизни, стали отправной точкой на пути к нравственному очищению — через боль страдания и глубокое покаяние. Выбор был сделан. Свенцицкий отказывается от социалистических идей и с тех пор их неизменно критикует. Оставив все «мудрствование», он всецело предает свою жизнь Христу и Его Церкви.
В сентябре 1917 г., по благословению своего духовного отца Анатолия Оптинского, В.П. Свенцицкий рукоположен во иерея. Был назначен проповедником при штабе 1-й армии Северного фронта; с 1918 г. стал проповедником Добровольческой армии. В печати и с амвона призывал народ к покаянию и борьбе с большевизмом; считал, что только Церковь является нравственным фундаментом, на котором должна строиться Россия.
С осени 1920 г. служил и проповедовал в московских храмах. В 1922 г. дважды арестовывался за публичное обличение обновленцев-живоцерковников (в Бутырской тюрьме находился в одной камере с С.И. Фуделем); выслан в Пенджикент (Таджикистан), где участвовал в хиротонии Луки Войно-Ясенецкого. 19 мая 1928 года арестован за неприятие т.н. «Декларации», выражавшей позитивное отношение к советской власти части иерархов, и сослан в Тракт-Ужет (ныне Тайшетский район Иркутской области), где написал итоговый труд «Диалоги». Перед смертью, не изменив мнения о «компромиссах, граничащих с преступлением», просил духовных детей последовать своему примеру: покаяться в отпадении от соборного единства.
Скончался в больнице г. Канск. Родные получили разрешение перевезти его тело в Москву. Похоронен на Введенском (Немецком) кладбище Москвы.

: в книге впервые устранены более 800 редакторских правок, искажавших текст во всех предыдущих изданиях. В связи с этим родственники автора, редактор его Собрания сочинений и правообладатель настоятельно просят не тиражировать более в печатном, электронном или ином виде издававшийся ранее вариант «Диалогов» как не аутентичный.

Доводим также до вашего сведения официальное Заявление родственников:

«В связи с проведенным историком С. В. Чертковым исследованием биографии нашего деда и прадеда прот. Валентина Свенцицкого и уточнением биографических данных, просим впредь не публиковать сведения о биографии В. П. Свенцицкого, публиковавшиеся до 2007 года.

Калинин Д. В. – внук В. П. Свенцицкого

прот. Калинин Л. Д. – правнук В. П. Свенцицкого.

Когда Валентину было 15 лет, семья Свенцицких переехала в Москву, где Валентин учился сначала в 1-ой Московской классической гимназии, затем в частной гимназии Креймана.

Вскоре он поступает на филологический факультет Московского университета, а также учится на юридическом и историко-философском факультетах университета.

Промыслом Божиим молодой Свенцицкий попадает в круг мыслящих, ищущих Правды Божией людей, с именами которых связано развитие русской религиозно-философской мысли. В числе его друзей и близких знакомых были Владимир Эрн, Павел Флоренский, Сергей Булгаков, Николай Бердяев, Андрей Белый, кн. Евгений Трубецкой.

События 1905 года увлекли В.П. Свенцицкого идеями христианского социализма и побудили его организовать нелегальное общество «Христианское братство борьбы», куда входили также П. Флоренский, В. Эрн, А. Ельчанинов.

В эти же годы Свенцицкий начинает выступать в «Религиозно-философском обществе памяти Вл. Соловьева» и Политехническом музее с лекциями на темы: «Христианство и насилие», «Террор и бессмертие», «Атеизм и любовь» и т. п.

Выступления собирают большое количество слушателей. Сила его убеждения была покоряющей. И в молодые годы, и впоследствии В. П. Свенцицкий умел необыкновенно влиять своим словом на людей и в лекциях, и в проповедях, и в частных беседах.

В 1906 году он писал: «Современное церковное движение можно назвать либеральным христианством, а либеральное только полу истина. Душа, разгороженная на две камеры – религиозную и житейскую – не может целиком отдаться ни на служение Богу, ни на служение миру.

В результате получается жалкая полуистина, тепло-прохладное, либеральное , в котором нет ни правды Божией, ни правды человеческой. Представители этого христианства лишены религиозного энтузиазма, среди них нет мучеников, обличителей, пророков.

И союз «церковно-обновленных» – это не первый луч грядущей апокалипсической жены, облеченной в солнце, а один из многих профессиональных союзов, и я убежден, что настоящее религиозное движение будет не это и скажется оно совсем не так» (Вопросы религии. 1906. Вып. 1. С. 5–8). Именно эти слова цитировал в своем воззвании от 15(28) июня 1923 г. Святейший Патриарх Тихон, давая характеристику идеологии обновленчества .

В.П. Свенцицкий сотрудничает в сборниках «Свободная совесть», «Вопросы религии», публикует статьи о творчестве Ф. М. Достоевского, Н. Клюева, Г. Ибсена, пишет рассказы, повести, драмы («Пастор Реллинг», «Смерть», «Интеллигенция»), в основе сюжета которых лежит конфликт между общественной и индивидуальной моралью. Драму «Пастор Реллинг» ставил (и играл в ней главную роль) знаменитый артист Орленев.

В интеллигентской Москве Свенцицкого уже знают, о нем говорят. Выступает В. П. Свенцицкий и в Петербурге,. а также сотрудничает в издании журнала «Новая земля». Он пишет книгу «Второе распятие Христа», где повествуется, как Христос приходит в современный город и попадает в церковь во время пасхальной заутрени. Он видит, что никто не думает о Нем, мысли всех заняты мирскими заботами. По городу в эту ночь кого-то везут на казнь. В конце концов собрание высших духовных представителей арестует Христа. Никем не узнанный и не признанный. Он судим и изгоняем.

Книга была напечатана, но с множеством пропусков, замененных многоточиями, а вскоре изъята совсем, а ее автор был приговорен к нескольким годам заточения в крепости.

В 1908 году выходит книга В. П. Свенцицкого «Антихрист, или Записки странного человека». В этой книге в образе двух женщин изображены две силы в человеке, борющиеся между собой. С одной стороны – ложь и чувственность, а с другой – правда и чистота. Основанием неблаговидных поступков для героя романа стала пагубная мысль о том, что избегающему искушений не узнать святости.

Издание этих книг, сложные драмы в личной жизни, осуждение со стороны близких друзей, исключение из «Религиозно-философского общества» привели В. П. Свенцицкого к состоянию глубокого духовного кризиса, из которого трудно было найти выход.

В результате всех этих событий в 1909 году Свенцицкий бежит во Францию под чужим именем, скрываясь от полиции, друзей и родственников, пытаясь убежать от самого себя.

Годы, проведенные в изгнании, привели мятущегося интеллигента к переосмыслению всей предыдущей жизни, стали отправной точкой на пути к нравственному очищению – через боль страдания и глубокое покаяние.

Выбор был сделан. Свенцицкий, оставив все «мудрствование», всецело предает свою жизнь Христу и Его Церкви.

По возвращении в Россию в начале 1910-х годов Валентин Павлович едет на Кавказ, желая своими глазами увидеть монахов-отшельников, прикоснуться к православной святости. Это удается ему вполне, и вскоре в 1915 году, под впечатлением поездки на Кавказ, он пишет книгу «Граждане неба. Мое путешествие к пустынникам Кавказских гор», пронизанную глубоким пониманием сути христианской жизни и христианского подвига.

Но важнейшим событием по возвращении из-за границы стало его знакомство с великим оптинским старцем иеросхимонахом Анатолием (Потаповым), который «усыновил» Валентина Свенцицкого, даровал ему надежду на прощение грехов и полное обновление жизни во Христе. От старца Валентин Павлович принял благословение – учиться непрестанной молитве и другим духовным деланиям, свойственным, в основном, монашеству. Эти старческие напутствия были бережно пронесены им через всю дальнейшую жизнь, стали основой его собственного «монашества в миру» и помогли многим другим людям обрести твердость в вере в эпоху грядущих гонений.

Революция 1917 года избавляет В. П. Свенцицкого от иллюзий христианского социализма. Он стремится служить Церкви. В. П. Свенцицкий просит своего духовного отца иеросхимонаха Анатолия благословить его на монашество, но старец указывает ему другое служение. В 1917 году в Петрограде В. П. Свенцицкий принимает священный сан. Посвящение происходило в Иоанновском монастыре, где погребен святой праведный отец Иоанн Кронштадтский , которого отец Валентин всегда глубоко любил и почитал. Рукополагал его митрополит Петроградский Вениамин (Казанский), священномученик Русской Православной Церкви, пять лет спустя расстрелянный большевиками.

Духовное чадо оптинских старцев, о. Валентин был священником пламенной веры и непрестанного молитвенного подвига. Соединив в себе дух монашеского «умного делания» и пастырства, он принял на себя крест священнического служения в революционной Москве 20-х годов. Проповеди, выступления, все духовное наследие отца Валентина отличают кристальная чистота и ясность, свойственные подлинно православному мышлению.

Вскоре после рукоположения о. Валентин принял участие в гражданской войне, будучи священником в Белой армии.

Под непосредственным влиянием военных впечатлений он издает в Ростове в 1919 г. брошюры «Общее положение России и задачи Добровольческой армии» и «Война и », где призывает к сопротивлению злу большевизма силой .

После окончания гражданской войны он не эмигрировал, а остался в России и в 1920 году приехал в Москву. Вначале он выступал как проповедник по разным храмам, часто сослужа Святейшему Патриарху Тихону, которого очень любил и уважал. В. П. Свенцицкий считал, что Святейший Патриарх Тихон необыкновенно верно.и правильно ведет церковный корабль в сложнейших и труднейших условиях окружающей жизни того времени. «Пока он существует, за , до известной степени, можно быть спокойными. Может быть, были и есть патриархи эрудированней и внешне как бы талантливее Святейшего Патриарха, но он какой-то благодатный, тихий и очень мудрый», – говорил о. Валентин.

Отец Валентин создал в Никольском храме крепкую общину. Он ввел регулярную индивидуальную исповедь, частое причащение Святых Христовых Тайн. В своих поучениях и проповедях он открывал духовным чадам путь нравственного и духовного совершенствования в условиях гонения на церковь.

Отец Валентин выдвинул идею особого пути духовного совершенствования, который называл «монастырем в миру». Это не означало, что люди, вставшие на такой путь, делаются тайными монахами и принимают негласно какие-то обеты. Речь шла о том, чтобы внутренне, духовно воздвигнуть как бы монастырскую стену между своей душой и миром, во зле лежащем, не допускать, чтобы его суета, его зло захлестнули, душу.

Для этого, конечно, нужно отказываться от многого, чем может прельстить современная жизнь, развращающая, проникнутая безбожием. Это трудный путь. Внешне жить, как все, работать, находиться в среде безбожия, в семейных повседневных заботах и хлопотах, и только силой внутреннего решения с Божией помощью не допускать в душу тлетворного духа мира. К этому сокровенному подвигу, известному лишь духовному отцу, и призывал отец Валентин своих духовных чад.

Декларация митрополита Сергия (Страгородского) от 16/29 июля 1927 года вызвала у о. Валентина резкий протест. Он пишет письмо митрополиту Сергию:

«Митрополиту Сергию.

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Сознавая всю ответственность перед Господом за свою душу и за спасение душ вверенной мне паствы, с благословения Димитрия, епископа Гдовского, я порываю каноническое и духовное общение с Вами и организовавшимся при Вас совещанием епископов, незаконно присвоившим себе наименование – «Патриаршего Синода», а также со всеми находящимися с Вами в каноническом общении, и не считаю Вас более Заместителем Местоблюстителя Патриаршего престола на следующих основаниях:

Декларация Ваша от 29 июля и все, что общеизвестно о Вашем управлении со времени издания Декларации, с несомненностью устанавливает, что Вы ставите Церковь в ту же зависимость от гражданской власти, в которую хотели поставить Ее два первых «обновления», – вопреки св. канонам Церкви и декретам самой власти гражданской.

В 1928 году отец Валентин вновь был арестован и сослан в Сибирь на поселение. Главным поводом для высылки послужило его открытое несогласие с Декларацией митрополита Сергия от 16/29 июля 1927 года. Именно в ссылке отец Валентин написал свои «Диалоги», которые по частям пересылались в Москву, где от руки переписывались его духовными детьми. В ссылке отец Валентин выстрадал решение вернуться в общение с митрополитом Сергием, с которым в 1927 году прервал свое каноническое общение. Известен текст покаянного послания отца Валентина к митрополиту Сергию, проникнутое глубоким смирением:

«Ваше Высокопреосвященство, Всемилостивейший Архипастырь и Отец. Я умираю. Уже давно меня тревожит совесть, что я тяжко согрешил перед Святой , и перед лицом смерти мне это стало несомненно.

Я умоляю Вас простить мой грех и воссоединить меня со святой Православной . Я приношу покаяние, что возымел гордость, вопреки святым канонам, не признавать Вас законным первым епископом, поставив личный разум и личное чувство выше соборного разума Церкви, я дерзнул не подчиниться святым канонам. Моя вина особенно страшна тем, что я вовлек в это заблуждение многие человеческие души. Мне ничего не нужно: ни свободы, ни изменения внешних условий, ибо сейчас я жду свой кончины, но ради Христа приимите мое покаяние и дайте умереть в единении со Святой Православной Церковью.

Одновременно он пишет родным и духовным детям:

«Милые мои деточки, сейчас получил от вас письмо. Так много надо сказать, и так мало сил это сделать. Спрашиваете, в чем я прошу прощения у вас. В страдании, как бы ни была на моей стороне истина, но своей ошибкой я вызываю эти страдания, и не только у вас, у всех. Со всею скорбью, на какое способно мое сердце, прошу это прощенье.

Свой разум и свои чувства я поставил выше Соборного разума Церкви. Мудрость человеческая заслонила вечное и премудрое. Соборы провидели всю историю, знали, какие ужасы будут творить сидящие на патриарших престолах, сколько будет борьбы, жестокости, неправды, недопустимых компромиссов, граничащих с преступлением, и знали, какой это будет соблазн для человеческих душ, подобных тому, в который вовлек я вас, и все будет разорвано в клочья, они премудро оградили человеческие души от соблазнов строжайшими канонами, что не признавать можно только тогда, когда извращается догмат веры.

Вы скажете, а раньше ты этого не знал. Знал, но в этом-то и ужас всех этих наваждений и опасности их. Разве вы не знаете, как иногда вдруг все станет иным, и то, что было справа, становится слева, и что было слева, становится справа? Около года по временам меня гложет этот червяк, но я гнал его, как искушение, и он исчезал.

Как случилось, что у меня открылась вполне истина, – рассказать почти невозможно, но знайте, что это имеет прямое отношение к моему концу, и, может быть, Господь меня сохранил перед и дал возможность принести покаяние.

Не думайте, ради Христа, что я не понимаю всех страшных последствий моего покаяния для окружающих. Все понимаю, все пережил, до последней черты, но в этом вопросе нельзя ничем иным руководствоваться, кроме совести. Это страшно – это непосильно человеку – совесть. Такая страшная вещь. Она возлагает такие ужасающие бремена, но без нее нельзя жить.

Поймите все это, не теряйтесь от внешних обстоятельств. и поймите меня до конца, как всегда понимали раньше.

Писать не в силах больше. Господь с вами».

7/20 октября 1931 года отец Валентин скончался в деревушке Тракт-Ужет под Тайшетом после тяжелой болезни, получив полное прощение от митрополита Сергия.

Родные получили разрешение перевезти гроб с телом отца Валентина в Москву. Три недели шел товарный вагон с телом почившего протоиерея, вагон отцепляли, прицепляли к другим поездам, переводили с одного пути на другой. НКВД, спохватившись, послал распоряжение задержать вагон, но его не нашли из-за бесконечных перемещений.

Гроб с телом отца Валентина прибыл в Москву 6 ноября в день празднования иконы Богоматери «Всех скорбящих радосте». 7 ноября к вечеру он был установлен в церкви Троицы в Листах на Сретенке. Служил панихиду владыка Варфоломей (Ремов). 8-го в 6 ч вечера начался заупокойный парастас. Служба происходила при огромном стечении народа. После парастаса открыли гроб. Все были потрясены. Отец Валентин лежал как живой, со спокойным, просветленным лицом, без обычных признаков тления.

9 ноября служили заупокойную обедню и отпевание. Возглавлял службу епископ Дмитровский Питирим (Крылов). Сослужил епископ Варфоломей. Перед отпеванием в прощальном слове он сказал: «Мы прощаемся сегодня с замечательным истинно христианским пастырем, который, пройдя трудный путь, прибыл сегодня к нам без признаков тления, дабы явить нам силу духа единения с Православием во веки веков.» За литургией, после чтения Евангелия, возглавлявший службу епископ Дмитровский Питирим сказал: «По поручению митрополита Сергия прощаю и разрешаю всех духовных чад усопшего батюшки отца Валентина, все они отныне снова становятся членами единой Русской Православной Церкви». Отпевание было длительным. В нем участвовали о. А. Зверев, о. Александр Пятикрестовский, о. Сергий Успенский, о. Владимир Амбарцумов, всего 11 священников и 5 диаконов, среди них протодиакон Георгий Хохлов и друг почившего отца Валентина о. Николай Орфенов.

Нескончаемым потоком шел народ к гробу, и по благословению Владыки Питирима для каждого поднимали воздух с лица, чтобы прощающиеся могли убедиться в нетленности тела любимого пастыря.

Отец Валентин был похоронен на Пятницком кладбище, около храма. В 1940 году его останки были перенесены на кладбище «Введенские горы», так как Пятницкое кладбище собирались ликвидировать. Могила протоиерея Валентина Свенцицкого на Введенском (Немецком) кладбище и сегодня часто посещается верующими .

Книга «Диалоги» – наиболее значительное произведение о. В. Свенцицкого. Книга написана в духе православной церковности, ее отличает необыкновенная убедительность в отстаивании основ православной догматики в споре «Духовника», представителя православного священства, и «Неизвестного», интеллигента, не имеющего веры и страдающего от неспособности ее обрести с помощью доводов холодного ума. В ходе спора «Неизвестный», а вслед за ним и читатель, с непреложностью убеждаются в истинности христианского вероучения. Книга обладает такой силой убеждения, что многие и многие люди, в числе которых немало будущих священнослужителей, прочтя книгу в рукописи, обретали веру и укреплялись в ней. Как и 60 лет назад, она созвучна исканиям современных, жаждущих истины людей, так как основана на православной вере и неизменных законах духовной жизни как единственно верном, Богом данном пути ко спасению.

Диакон Леонид Калинин

См. «Акты Святейшего Тихона, Патриарха Московского и всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти. 1917–19437Сост. М. Е. Губонин. М., 1994. С. 284.

Если войти через главные ворота и идти по старой аллее до столбов, обозначающих, с одной стороны пятый, а с другой, седьмой и восьмой участки, потом свернуть налево, то тропинка приведет к ограде семейного захоронения, в центре которой крест с надписью «В. П. Свенцицкий». Здесь покоится приснопамятный о. Валентин.

Предисловие

Протоиерей Валентин Свенцицкий родился в 1881 году в Казани, в дворянской семье. Отец его был католиком, воспитанием в православной вере обязан бабушке по материнской линии, Юлии Холгоненко. С 1895 года Валентин жил с семьей в Москве, где получил классическое образование, позволившее ему поступить на историко-филологический факультет Московского университета.

Валентин Свенцицкий был одним из основателей Московского религиозно-философского общества памяти Владимира Соловьева (как формы легализации Христианского братства борьбы), куда вошли многие видные представители московской интеллигенции.

Уже тогда начал проявляться ораторский дар будущего пастыря – его выступления пользовались огромной популярностью и собирали множество слушателей.

В этот период В. П. Свенцицкий сотрудничает с редакциями сборников «Свободная совесть» и «Вопросы религии», регулярно публикуется в журнале «Новая земля», пишет литературоведческие статьи и художественные произведения, в которых заметно влияние творчества Ф. М. Достоевского. Многогранный талант молодого мыслителя не остался незамеченным образованными кругами московского и петербургского общества.

Увлекшись духовными исканиями, Свенцицкий пишет два философских романа: «Второе распятие Христа» и «Антихрист (Записки странного человека)». Епископ Анастасий (Грибановский) и будущий игумен Иоанн Селецкий (духовный отец прот. Владимира Воробьева) считали роман «Антихрист» замечательным; в течении года было продано 2 тиража издания.

Переживая острый духовный кризис, Свенцицкий странствовал по территории Российской Империи. Он смог переосмыслить всю свою предыдущую жизнь, преодолеть внутренний разлад.

Летом 1914 года Свенцицкий ездил на Кавказ. Под впечатлением от встреч с монахами-отшельниками он пишет в 1915 году книгу «Граждане неба. Мое путешествие к пустынникам Кавказских гор».

Подлинным откровением для Валентина Павловича явилось общение с великим оптинским старцем, иеросхимонахом Анатолием (Потаповым), ставшим с 1898 года его духовным отцом. По благословению старца будущий пастырь творит непрестанную молитву и другие духовные делания, свойственные в основном монашеству, а впоследствии принимает священный сан и тем самым добровольно встает на путь исповедничества.

В годы гражданской войны отец Валентин примкнул к Белому движению, проповедовал на фронтах. В 1919 г. он пишет брошюры «Общее положение России и задачи Добровольческой армии» и «Война и Церковь», где открыто призывает к сопротивлению злу большевизма силой.

По окончании Гражданской войны отец Валентин остался в разоренной России.

Горячий сторонник Патриарха Тихона, он бросает все силы на борьбу с обновленческим расколом. После проповеди в Крестовоздвиженском храме, обличающей связь обновленчества и советской власти, отец Валентин был выслан на несколько лет в Среднюю Азию, где продолжил трудиться на пастырском поприще.

В конце 1924 года он вернулся в Москву и служил сначала в храме сщмч.

Панкратия на Сретенке, а потом был переведен в храм свт. Николая на Ильинке, где стал настоятелем. Вокруг него сплотилась небольшая, но крепкая община. Отец Валентин ввел регулярную индивидуальную исповедь, частое причащение Святых Христовых Тайн и наставлял своих чад на особый путь духовного совершенствования, который назвал «монастырем в миру».

В январе 1928 года отец Валентин, на протяжении многих лет боровшийся с безбожной властью, не смог признать декларации заместителя Местоблюстителя Патриаршего престола митрополита Сергия (Страгородского) и порвал каноническое и молитвенное общение с ним.

В 1928 году по обвинению в нелояльности к советской власти протоиерей Валентин был сослан в Сибирь на поселение. Именно там он пишет книгу «Диалоги», явившуюся венцом его пастырской и литературной деятельности.

В 1931 году, смертельно больной, он направил покаянное письмо митрополиту Сергию.

Получив прощение, 7/20 октября 1931 года отец Валентин скончался в больнице г. Канск (Красноярский край). Гроб был перевезен в Москву, и на заупокойном богослужении, состоявшемся на 20-й день после кончины пастыря, присутствующие с благоговением увидели, что тление не коснулось его тела.

Отец Валентин был похоронен на Пятницком кладбище, а в 1940 году его останки были перенесены на Введенское, куда по сей день приходят верующие, чтобы почтить память пастыря и мученика.


Книга «Диалоги» неоднократно переиздавалась и была популярна среди образованной молодежи, в том числе учащихся духовных учебных заведений. Избранная автором форма диалога использовалась уже в античности. Согласно традиции, диалог ведется между мудрецом (в данном случае Духовником) и профаном (в «Диалогах» Свенцицкого – Неизвестным). Духовник, собирательный образ православного священника, отвечает на вопросы неверующего интеллигента Неизвестного и постепенно приводит его к православной вере.

Оба персонажа – и Духовник, и Неизвестный – описаны с большой искренностью.

Отец Валентин, сам переживший в юности тяжелый опыт духовных исканий, глубоко понимал трагедию утраты веры и уже как добрый пастырь мог указать путь к свету Христову.

Многие годы эта книга помогала молодым людям, в числе которых было немало будущих священнослужителей, укрепиться в вере, преодолеть сомнения, неизбежные на пути духовного делания. Сейчас ее также можно рекомендовать воцерковляющимся христианам, вслед за первым восторгом неофита ощутившим конфликт веры и рассудка.


Мария Сеньчукова

Диалог первый
О бессмертии

Неизвестный. Я пришел к тебе не исповедоваться. Мне просто надо поговорить с тобою. Но, может быть, это невозможно?

Духовник. Почему?

Неизвестный. Да видишь ли, я хочу говорить о вере, но сам человек совершенно неверующий.

Духовник. Зачем же тогда говорить со мной?

Неизвестный. Ты разрешишь мне на этот вопрос ответить откровенно?

Духовник. Да.

Неизвестный. Я не только не верую, я не могу себе и представить, как можно веровать при современном состоянии науки. Мне хочется понять: что, в конце концов, стоит за верованием образованных людей, которых нельзя назвать заведомыми обманщиками? Я решил, если ты не откажешься, поговорить с тобой с глазу на глаз и, так сказать, начистоту – в чем же тут дело?

Духовник. Я нисколько не сомневаюсь в истинности своей веры и готов защищать ее.

Неизвестный. Прекрасно. Но вот еще что: о чем я могу с тобой говорить? Все ли вопросы ты считаешь возможным обсуждать с человеком неверующим и совершенно тебе неизвестным?

Духовник. Говори обо всем, что найдешь нужным.

Неизвестный. Я, прежде всего, хотел бы говорить о бессмертии. Назначь мне время, когда ты будешь свободен.

Духовник. Говори сейчас.

Неизвестный. Я боюсь, что наш разговор затянется.

Духовник. Тогда мы продолжим его в другой раз.

Неизвестный. Хорошо. Только не требуй от меня последовательности. Я буду говорить так, как думаю, когда остаюсь один…

Бессмертие? Что это такое? Жизнь после смерти. Кто же будет жить? Кто-то или что-то во мне находящееся, что не исчезает после уничтожения моего тела? Если меня бросят в огонь, от моего тела – мозга, сердца, костей – останется горсть пепла. И вот я должен почему-то верить, что я все-таки где-то буду продолжать свое существование. Какие основания для этой веры? Не простое ли желание вечно жить и боязнь уничтожения? Мой разум отказывается представить себе какое бы то ни было бытие без материальной основы. Я не могу рассматривать человека как видимый футляр, в котором помещается невидимая душа. Футляр сломался. Его можно сжечь, а душу вынуть и положить в другое место? И что значит это другое место? Оно будет занимать некоторое пространство? Или эта таинственная, бессмертная душа не только невидима, но еще и «беспространственна»? Что же она такое? Для меня она абсолютная бессмыслица. И какие основания могут заставить мой разум «поверить» в эту бессмыслицу?.. На этом я пока остановлюсь.

Духовник. Прежде чем ответить на твой вопрос: «Какие основания для этой веры?», попробуем рассмотреть, такая ли уж это «абсолютная бессмыслица» для твоего разума, как кажется с первого взгляда. Возьми чисто физическую область. Брошенный камень падает на землю. Это видят все. И все знают, что причина падения камня – притяжение Земли. Но никто эту силу, именуемую притяжением, не видит.

Неизвестный. Что же общего у силы с душой? Чтобы сила действовала, нужна материальная среда. А вы считаете, что душа может существовать без тела, т. е. безо всякой материальной среды.

Духовник. Совершенно верно. Я и говорю тебе, что беру область чисто физическую. Естественно, что здесь явления могут быть только в материальной среде. Я хочу указать тебе, что и в области физической возможны различные свойства бытия, – вот, например, силы не имеют всех свойств материи, их не видно. Видны лишь действия сил.

Неизвестный. Да, конечно. Свойства сил и материи различны, но это сравнение неубедительно для вопроса о возможности существования души вне тела. Научные опыты с несомненностью устанавливают, что так называемая психическая жизнь является результатом физико-химических процес сов, и поэтому нельзя совершенно отделять ее от материи. А отсюда следует, что с уничтожением этих физико-химических процессов в живом организме – должна уничтожиться и вся жизнь. Значит, никакой «души» остаться не может.

Духовник. О каких опытах ты говоришь?

Неизвестный. О тех опытах, которые устанавливают, что мысль есть результат определенных физико-химических процессов мозга. Искусственное раздражение некоторых желез вызывает определенные психологические явления. Повреждение определенных клеток в результате дает как механическое следствие изменение определенных психических состояний и т. д. Ты, конечно, знаком с этим. Неужели эти факты не доказывают неопровержимо, что все явления «душевной» жизни есть простые следствия тех изменений и процессов, которые происходят в нашем теле?

Духовник. Доказывают, но не совсем то. Они доказывают, что душа, соединяясь с веществом, находится с ним в некотором взаимодействии и для своего выражения в вещественном мире требует определенных материальных условий. Это лучше всего опять-таки пояснить примером из физической области. Возьми электрическую энергию и электрическую лампочку. Когда лампочка в порядке, электрическая энергия дает свет, лампочка горит. Но вот лопнул волосок. Ток оборвался. Лампочка погасла. Значит ли это, что электричества не существует и что лампочка и электрическая энергия одно и то же? Электричество существует вне лампочки. Но для того, чтобы проявить себя, оно требует целого ряда материальных условий. Точно так же и та «энергия», которую мы именуем душой. Если ты повредишь материальный аппарат, который служит для выражения душевной жизни, – например, ту или иную часть мозга, – душевная жизнь не сможет выражать себя или будет выражать себя неправильно. Но из этого совсем не следует, что мозг твой и есть твоя душа или что душевная жизнь твоя – результат физико-химических процессов в мозговых клетках. Как не следует, что погасшая электрическая лампочка и электрическая энергия одно и то же.

Неизвестный. Но ведь существование электрической энергии доказывается не только горящей электрической лампочкой, а и множеством других опытов. Чем же доказывается бытие души?

Духовник. Подожди. Об этом позже. Пока мы говорим только о том, можно ли считать «абсолютной бессмыслицей» для разума какое бы то ни было бытие без материальной основы.

Затем я должен тебя спросить: считается ли элементарный рассудок, который больше всего и препятствует вере, – считается ли он с научным представлением о материи? Ведь по этому научному представлению, материя совсем не то, что ты видишь. Разве ты видишь непрерывно движущиеся атомы, которые составляют неподвижную для глаз материю? Разве ты видишь множество движущихся электронов в недрах этих движущихся атомов? И можешь ли отнестись без всякого внимания к указаниям философии, что, постигая вещественный мир, ты постигаешь лишь те «субъективные состояния своего сознания», которые зависят от твоих внешних чувств, а потому о сущности самого вещества ты ничего не можешь знать. Будь у тебя иные органы зрения, иные органы слуха, осязания и вкуса – весь мир представлялся бы тебе иным. Можешь ли ты совершенно откинуть указания философии и на то, что пространство и время есть не что иное, как категории твоего разума. Если принять в соображение все это, не покажется ли тебе вопрос о «материи» столь сложным, что совершенно невозможным сделается упрощение его до грубого и уж совсем ненаучного материализма?

Неизвестный. Допускаю, что это так. Но какие отсюда ты делаешь выводы?

Духовник. Пока выводы очень незначительны. Я утверждаю, что о сущности материи мы знаем гораздо меньше, чем думаем, и что явления совершенно несомненные дают нам основания не считать обычное вещественное бытие, постигаемое пятью внешними чувствами, единственно возможной формой материального бытия вообще.

Неизвестный. Но из этого нельзя же сделать вывод о существовании такого бытия, как «душа ».

Духовник. Разумеется. И я такого вывода пока не делаю. Больше того, я должен сказать тебе, что если бы даже в окружающей жизни действительно не было никаких признаков бытия без материальной основы, то одно это ни в коем случае не решало бы вопроса, может ли существовать такое бытие. Мы облечены в материальную форму, все наши органы подчинены материальным законам. И нет ничего удивительного, что этим мы постигаем лишь то, что имеет материальную основу.

Неизвестный. Да.

Духовник. Что ты разумеешь под словом «доказательства»?

Неизвестный. Под словом «доказательства» я разумею или факты, или логические рассуждения, общеобязательные для человеческого разума.

Духовник. Хорошо. Применительно к вопросу о бессмертии, какие доказательства тебя удовлетворили бы?

Неизвестный. Прежде всего, конечно, факты. Если бы с «того света» были даны какие-либо свидетельства о жизни человеческой души, продолжающейся после смерти тела, я считал бы вопрос решенным. Этого нет. Остается другое – логика. Логика, конечно, менее убедительна, чем факты, но до некоторой степени может заменить их.

Духовник. Свидетельств, о которых ты говоришь, множество. Но таково свойство неверия. Оно всегда требует фактов и всегда их отрицает. Трудно что-нибудь доказать фактами, когда требуют, чтобы сами факты, в свою очередь, доказывались.

Неизвестный. Но как же быть, нельзя же достоверными фактами считать рассказы из житий святых?

Духовник. Можно, конечно. Но я понимаю, что тебе сейчас такими фактами ничего не докажешь, потому что эти факты не менее нуждаются для тебя в доказательствах, чем бессмертие души.

Неизвестный. Совершенно верно.

Духовник. Мы подойдем к решению вопроса иначе. Мы тоже будем исходить из факта. Но из факта для тебя несомненного – из твоего собственного внутреннего опыта.

Неизвестный. Не совсем понимаю.

Духовник. Подожди, поймешь. А пока я спрошу тебя. Допустим, ты видишь своими собственными глазами зеленое дерево, а тебе докажут путем логических доводов, что никакого дерева на самом деле нет. Скажешь ли тогда: «Неправда – оно есть»?

Неизвестный. Скажу.

Духовник. Ну вот. Именно такой путь избираю и я в своих рассуждениях. Я беру то, что ты «видишь» и в чем ты «не сомневаешься». Затем условно встаю на точку зрения «отрицателя бессмертия». Доказываю тебе, что то, что ты видишь и в чем ты не сомневаешься, – «бессмыслица», на самом деле этого не существует. Скажешь ли ты мне тогда: «Неправда, существует – я это знаю»?

Неизвестный. Скажу.

Духовник. Но тогда тебе придется отказаться от основного моего положения, допущенного условно, – от отрицания бессмертия.

Неизвестный. Все это для меня не совсем ясно.

Духовник. Тебе станет ясно из дальнейшего.

А теперь скажи мне, признаешь ли ты в человеке свободную волю?

Неизвестный. Конечно, признаю.

Духовник. Признаешь ли ты какое-либо моральное различие в поступках людей, т. е. одни поступки считаешь хорошими, другие дурными?

Неизвестный. Разумеется.

Духовник. Признаешь ли ты какой-нибудь смысл в своем существовании?

Неизвестный. Да, признаю. Но оставляю за собой право этот смысл видеть в том, что мне кажется смыслом. Для меня он в одном, для других может быть совершенно в другом.

Духовник. Прекрасно. Итак, несомненными фактами для тебя являются свобода воли, различие добра и зла и какой-то смысл жизни.

Неизвестный. Да.

Духовник. Все это ты «видишь», во всем этом ты не сомневаешься?

Неизвестный. Не сомневаюсь.

Духовник. Теперь, на время, я становлюсь неверующим человеком и никакого иного мира, кроме материального, не признаю. Начинаю рассуждать и прихожу к логически неизбежному выводу, что «несомненное» для тебя – на самом деле бессмыслица: нет ни свободы воли, ни добра, ни зла, ни смысла жизни. И если в моих доказательствах ты не найдешь ни малейшей ошибки – скажешь ли ты все-таки, что я говорю неправду, что свобода воли существует, существуют добро и зло и смысл жизни, что это не бессмыслица, а несомненный факт?

Неизвестный. Да, скажу.

Духовник. Но, если ты это скажешь, не должен ли ты будешь отвергнуть основную посылку мою, из которой сделаны эти выводы, т. е. мое неверие?

Неизвестный. Да… Пожалуй…

Духовник. Теперь тебе ясен путь моих рассуждений?

Неизвестный. Да.

Духовник. Так начнем рассуждать. Перед нами вопрос о свободе воли. Что разумеется под этим понятием? Очевидно, такое начало, действия которого не определяются какой-то причиной, из которой они неизбежно вытекают, а само определяет эти действия, являясь их первопричиной. Воля человека начинает ряд причинно обусловленных явлений, сама оставаясь свободной, т. е. причиной не обусловленною. Ты согласен, что я верно определяю понятие свободы воли?

Неизвестный. Да.

Духовник. Можем ли мы признать существование такого начала? Разумеется, нет. Для нас, материалистов, понятие «свободы» – вопиющая бессмыслица, и наш разум никаких иных действий, кроме причинно обусловленных, представить себе не может. Ведь мир состоит из различной комбинации атомов и электронов. Никакого иного бытия, кроме материального, нет. Человек не составляет исключения. И он своеобразная комбинация тех же атомов. Человеческое тело и человеческий мозг можно разложить на определенное количество химических веществ. В смысле вещественности нет никакого различия между живым организмом и так называемой неодушевленной вещью. А мир вещественный подчинен определенным законам, из которых один из основных – закон причинности. В этом вещественном мире нет никаких бессмысленных и нелепых понятий «свободных» действий. Шар катится, когда мы его толкнем. И он не может катиться без этого толчка и не может не катиться, когда толчок дан. И он был бы смешон, если бы, имея сознание, стал бы уверять, что катится по своей свободной воле и что толчок – это его свободное желание. Он не более чем шар, который катится в зависимости от тех или иных толчков и который, будучи вещью, напрасно воображает себя каким-то «свободным» существом.

Все сказанное может быть заключено в следующий, логически неизбежный, ряд: никакого иного бытия, кроме материального, не существует. Если это так, то и человек – только материальная частица. Если человек – только материальная частица, то он подчинен всем законам, по которым живет материальный мир. Если мир живет по законам причинности, то и человек, как частица вещества, живет по этим же законам. Если материальный мир не знает свободных, «беспричинных» явлений, то и воля человека не может быть свободной и сама должна быть причинно обусловленной.

Итак, свободы воли не существует. Ты согласен, что я рассуждаю строго логически?

Неизвестный. Да.

Духовник. Ты согласен с этим выводом?

Неизвестный. Нет, конечно, не согласен. Я чувствую свою свободу.

Духовник. Будем рассуждать дальше. Перед нами вопрос о хороших и дурных поступках. Один человек отдал последний кусок хлеба голодному. Другой отнял последний кусок у голодного. Признаешь ли ты нравственное различие этих двух поступков?

Неизвестный. Признаю.

Духовник. А я утверждаю, что никакого морального различия между этими поступками нет, потому что вообще понятия добра и зла – полнейшая бессмыслица. Мы уже показали бессмысленность понятия свободы воли в вещественном мире. Такою же бессмыслицей мы должны признать и понятия добра и зла. Как можно говорить о нравственном поведении шара, который двигается, когда его толкают, и останавливается, когда встречает препятствие? Если каждое явление причинно обусловлено, то в нравственном смысле они безразличны. Понятия добра и зла логически неизбежно предполагают понятие свободы. Как можно говорить о дурных и хороших поступках, когда и те и другие не зависят от того лица, которое их совершает?

Представь себе автомат, который делает только те движения, которые обусловливает заведенная пружина, – разве ты скажешь, что автомат поступил нравственно или безнравственно, опустив руку? Он опустил руку, потому что не мог сделать иначе, потому что такова двигающая его пружина, и поэтому его механические действия никакой моральной оценки иметь не могут.



 

Возможно, будет полезно почитать: