Ледяной Поход - поражение или победа? Литературно-исторические заметки юного техника Ледяной поход добровольческой армии.

22 февраля 1918 г. начался знаменитый "Ледяной поход" (1-й Кубанский) от Ростова-на-Дону до Екатеринодара с жестокими боями. Это было первым отступлением только что сформированной Добровольческой Белой Армии по инициативе генерала М.В. Алексеева под командованием сначала Л.Г. Корнилова, а после его гибели - А.И. Деникина. Однако этот тяжелейший поход на пределе сил, связанный с огромными потерями, стал - вопреки ожиданиям торжествовавших красных - закалением и новым рождением Белого Сопротивления.
Любовь к Родине и вера в успех двигали эту горсть плохо вооруженных людей на беспримерный в военной истории поход. Без надежды на помощь, без тыла, без снарядов, армия, высоко подняв знамя Единой Великой России, пошла против заливавшей страну красной волны навстречу неизвестному будущему. Вряд ли за всю свою военную историю в России была когда-нибудь армия равная по героизму этим добровольцам. Великие потрясения великой страны породили великих по духу героев.

В сущности, сначала это была не армия, а большой офицерский партизанский отряд, включавший в себя 36 генералов, 2103 офицеров и 1067 рядовых (в том числе 467 юнкеров и кадетов старших классов). Столько воинов Русской Императорской армии, собравшихся на Дону после октябрьского переворота, решили, что не имеют права сложить оружие и разойтись по домам. Медицинский персонал насчитывал 148 человек - 24 врача и 122 сестры милосердия. С армией следовал обоз с беженцами. Поддержки от местной буржуазии и от донского казачества, прежде всего необходимых денежных пожертвований, добровольцы поначалу не получили, потому и вынуждены были покинуть Ростов перед занятием его превосходившими красными силами.
Алексеев все это тяжело переживал: «Мы уходим в степи. Мы можем вернуться, если только будет милость Божия. Но нужно зажечь светоч, чтобы хоть одна светлая точка была среди охватившей Россию тьмы...».
Было решено двигаться на Кубань на соединение с войсками Кубанской Рады. Численность и боевые средства Добровольческой армии были невелики. Неизвестность окружающей обстановки, холод и лишения довершало катастрофическое невезение. Так, белые безуспешно попытались взять Екатеринодар, потеряв при этом своего командующего генерала Л.Г. Корнилова. 13 апреля в его штаб попал снаряд, выпущенный красными. Было в этом невезении даже что-то мистическое, если вспомнить, что именно Корнилову Временное правительство поручило взять под арест Царскую семью... Так, видно, было суждено ему искупать свой грех предательства Помазанника Божия...
Из Ледяного похода, несмотря на высокую смертность, вернулась уже пятитысячная вооруженная сила, закаленная в тяжелых боях. Впоследствии офицеры-первопоходники становились костяком и других белых армий. О Ледяном походе написано множество книг, звание "первопроходник" стало одним из самых почетных в эмиграции.

Ледяной поход , Первый Кубанский поход — поход Белой армии, стал рождением Белого сопротивления в России; начался он в ночь с 9 (22) на 10 (23) февраля 1918 года, когда 3683 человека во главе с генералом Корниловым вышли из Ростова в ледяные задонские степи; проклят советскими историками; чтим до сих пор и незабвенен для нескольких поколений русских людей в России и за рубежом; получил название «Ледяного» и окрещён «Добровольческой Голгофой».

Красные части обложили Ростов со всех сторон. В город отошел последний заслон капитана Чернова, теснимый войсками Сиверса. Оставался узенький коридорчик, и Корнилов приказал армии выступить в поход. В ночь на 9(22) февраля в донскую зимнюю степь вышли добровольцы — все, что осталось от великой России. В колонне пешком шагал генерал Корнилов с солдатским мешком за плечами. На тележке ехал престарелый Алексеев, в чемоданчике — армейская казна. Вязли в снегу городские дамы, цепляясь за набитые повозки, брели старики — люди спасались от большевистского кошмара. А в бесконечной ленте обозов и беженцев затерялись маленькие воинские колонны — офицеры, юнкера, студенты. Кто в шинели, кто в штатском пальто, кто в сапогах, кто в рваных валенках. С начала формирования в армию записались 6 тыс. человек. Из Ростова выступили 2,5 тысячи. Остальные погибли в боях, лежали ранеными в лазаретах и частных домах, затерялись в круговерти событий.
По трескающемуся льду переправились через Дон, и пошли от станицы к станице...

Помощником командующего с главной обязанностью — заменить в случае гибели — Корнилов назначил А. И. Деникина. Правда, первым выбыл из строя Деникин. В путанице эвакуации он остался без вещей, вынужден был идти в гражданском костюме и дырявых сапогах. Через два перехода свалился с тяжелой формой бронхита. Продолжал путь по заснеженным степям в телеге, укутанный чужими одеялами.
Мастерски выведя армию из кольца, Корнилов остановил ее в станице Ольгинской. Это селение стало важным этапом на пути Белой гвардии. Здесь собирались воедино силы, рассеявшиеся после падения Дона. Подошел отряд Маркова, отрезанный от армии и пробившийся мимо занятого красными Батайска. Присоединились несколько казачьих отрядов. Догоняли офицеры, дотоле “нейтральные”, сбежавшие из Ростова и Новочеркасска после начала террора. Подтягивались отставшие группы и раненые, притворяясь здоровыми. Всего собралось 4 тысячи бойцов. Здесь Корнилов провел реорганизацию, сводя воедино мелкие отряды. Первыми, положившими начало легендарным добровольческим дивизиям, стали: Офицерский полк ген. Маркова; Корниловский ударный полк полковника Неженцева; Партизанский полк (из пеших донцов) ген. Богаевского; Юнкерский батальон ген. Боровского, сведенный из Юнкерского и Студенческого “полков”; Чехословацкий инженерный батальон; три дивизиона кавалерии (один — из бывших партизан Чернецова, другой — из остальных донских отрядов, третий — офицерский). Да 8 трехдюймовок с ничтожным запасом снарядов — вот и все.

Корнилов предлагал уйти в Сальские степи, где на зимовниках (усадьбах и становищах племенных табунов) имелись большие запасы продовольствия, фуража, много коней. Близкая распутица, разлив рек не дали бы красным преследовать крупными силами, что позволяло выиграть время, выждать благоприятной ситуации. Алексеев резко возражал. Зимовники, вполне подходящие для мелких отрядов, были разбросаны на значительных расстояниях друг от друга. Там было мало жилых помещений и топлива. Армию пришлось бы распылить по подразделениям, которые красные могли бить по частям. Армия оказалась бы в блокаде, зажатая между Доном и линиями железных дорог, лишенная пополнений и снабжения, и могла быть задушена в кольце. И, наконец, обречена на бездействие, выключена из хода событий в России.

Взамен предлагалось идти на Кубань, где еще сражался Екатеринодар, где была надежда на кубанское казачество. А в случае неудачи имелась возможность рассеяться в горах или уйти в Грузию. На военном совете к Алексееву присоединились Деникин, Романовский. Корнилова убедили двигаться на юг. Но вмешался новый фактор. Стало известно, что генерал Попов увел из-под Новочеркасска отряды белых казаков. У него собралось 1600 сабель с 5 орудиями. Попов со своим начальником штаба Сидориным приехали к добровольцам. Из тех же соображений, что Корнилов, донцы собирались идти на зимовники и начинать оттуда партизанскую войну. Для них выбора не существовало — казаки не пошли бы с Дона в чужие края. Соблазнившись возможностью соединиться, Корнилов опять изменил решение. Армия получила приказ выступать на восток. Будто некое внутреннее чувство запрещало Корнилову идти на Екатеринодар, отталкивало от места будущей гибели. Но, с другой стороны, задержка, вызванная этими колебаниями, во многом оказалась роковой... На Кубани с каждым днем накапливались огромные красные силы. Через Азербайджан по железной дороге, через Грузию по перевалам сюда шли и ехали полки с Закавказского фронта. Скапливались на всех узловых станциях, и из них без труда вербовали армии красные “главкомы” Автономов, Сорокин, Сивере. Одним объяснили, что кубанская контра и Корнилов пробкой закрывают дорогу в Россию и, чтобы попасть домой, надо их разбить. Других соблазняла вольная житуха и райское изобилие — Северный Кавказ был полон неразграбленными фронтовыми складами, винными и спиртовыми заводами. Зачем было солдатам, отвыкшим за войну от труда, развращенным революцией, спешить в постылую деревеньку, если здесь представлялась такая возможность погулять и пограбить контру? Даже для иного хозяйственного мужичка разве не искушение — вместо серенького надела на Псковщине или Рязанщине отвоевать у богатеев-казаков кусок жирной кубанской земли с двумя урожаями в год, садами и виноградниками? В отличие от красных отрядов, штурмовавших с севера Дон и Украину, здесь сколачивались армии в десятки тысяч штыков.
В окруженном Екатеринодаре шли раздоры. Кубанская Рада, будто слепая, захлебывалась в речах, вырабатывая “самую демократическую в мире конституцию”. Ее неказачья, иногородняя, часть склонялась отдаться красным. Атаман и правительство кидались то к Раде и демократии, то к Покровскому и Эрдели. Главнокомандующий Покровский сам косился на атаманское кресло, а Раду называл не иначе как “совдепом”. Казаки-добровольцы то вступали в отряды, то бросали фронт. У офицеров опускались руки от этой безысходности. Не было ни цели борьбы (кроме самозащиты), ни лидеров, которым верили бы, ни перспектив. Все надежды связывали только с Корниловым, слухи о котором докатывались искаженные и преувеличенные.
А Корнилов уходил на восток. Двигались медленно, выслав разведку и организуя обоз. Для связи с Кубанью, переговоров о совместных действиях выехали переодетые генералы Лукомский и Ронжин. Но тут же попались красным. Побывали в лапах самого палача Сиверса. Каким-то чудом, невероятными стечениями обстоятельств сумели спастись. Скитались, пересаживаясь с поезда на поезд, выбираясь из одной передряги и влипая в другую, а в результате после массы приключений вместо Кубани очутились в Харькове. Между тем стали сбываться худшие опасения Алексеева. Красные нащупали армию, начали тревожить ее мелкими наскоками. Дополнительные сведения, собранные разведкой о районе зимовников, оказались удручающими. Оставалось поворачивать на юг — в кубанскую мешанину. На марше Корнилов сделал армии первый общий смотр, пропуская мимо себя колонну, где рядовыми шли и студенты, и прапорщики, и капитаны, где взводами и ротами командовали полковники... Кочующий табор, над которым развевался последний в России трехцветный национальный флаг. Кучка людей, затерявшаяся в необъятных просторах...

А. И. Деникин писал:
“Не стоит подходить с холодной аргументацией политики и стратегии к тому явлению, в котором все в области духа и творимого подвига. Пока есть жизнь, пока есть силы, не все потеряно. Увидят “светоч”, слабо мерцающий, услышат голос, зовущий к борьбе — те, кто пока еще не проснулись”.
В последней донской станице, Егорлыкской, корниловцев встретили приветливо, с блинами и угощением, станичным сбором и теплыми речами. Дальше начиналось Ставрополье, где ждала иная встреча. Ясным, морозным днем по колонне ударила артиллерия. Вдоль речушки у села Лежанки протянулись окопы. Большевистский Дербентский полк, дивизион пушек, Красная гвардия. Корнилов атакован с ходу, бросив в лоб Офицерский, а с флангов Корниловский и Партизанский полки. Юнкера выкатили артиллерию на прямую наводку. Марков, даже не дождавшись фланговых ударов, ринулся вброд через стылую грязь реки. И враг побежал, бросив пушки. Белые потеряли убитыми 3 человек, красные — свыше 500. Половину — в бою, половину корниловцы после боя вылавливали по селу и расстреливали.

Гражданская война — страшное, грязное дело. В начале 18-го пленных не брали. Оправдывать в этом белых не стоит. Но понять... За их спиной были павшие Ростов, Новочеркасск, Таганрог, и они знали, что там творилось. Они вынесли на своей шкуре глумления, унижения и злобу 17-го. У одних уже погибли родные, у других — друзья. И. А. Бунин писал об этом:
“Народу, революции все прощается — “все это только эксцессы”. А у белых, у которых все отнято, поругано, изнасиловано, убито — родина, родные колыбели и могилы, матери, отцы, сестры — “эксцессов”, конечно, быть не должно”.
Командование этого, кстати, не поощряло, поэтому кое-кому везло. Группу молодых красноармейцев поймали недалеко от штаба, их приказали высечь и отпустить на все четыре стороны. Пойманных офицеров-артиллеристов Корнилов предал полевому суду. Офицеры заявили, что их заставляли стрелять насильно, и суд счел обвинение недоказанным. Их приняли в Добровольческую армию...
Войска Корнилова вступили на Кубань. Вначале это казалось сказкой, исполнением заветных желаний. Станицы, встречающие хлебом-солью. Богатство, сытость, радушные хозяева, приветливые улыбки... Сказка скоро кончилась. Наперерез корниловцам стали бросать отряд за отрядом. Но решительного натиска красные не выдерживали и стоять насмерть не считали нужным. А для Добровольческой армии каждый бой был вопросом жизни. Не победить — остаться в холодной степи. И они побеждали, опрокидывая заслоны. Под Березанской впервые встретились с красными кубанскими казаками. Их обратили в бегство одной атакой. А расправу Корнилов поручил местным старикам — они нагайками вразумляли свою сбившуюся с панталыку молодежь в станичном правлении.

4.03.18 началось сражение. В лоб пошли юнкера и студенты Боровского. Сбоку ударили Офицерский и Корниловский полки. Их встретили шквалом огня, остановили. Корнилов бросил в охват последний резерв — партизан и чехословаков. Патроны и снаряды были на исходе. Обоз запрашивал, выдавать ли последние. “Выдать, — приказал Корнилов, — боеприпасы мы захватим на станции”. Красная конница замаячила в тылу. Командующий передал в обоз “У вас есть два пулемета, здоровые люди. Защищайтесь сами. Я ничего дать не могу”. Раненые, обозники строили из телег укрепления, занимали оборону. Корнилов ставил на карту все. Он лично остановил попятившиеся цепи, а сам со взводом верных текинцев и двумя орудиями обскакал станицу и открыл огонь по тылам. Началась общая атака, и красные побежали...

Но после тяжелой победы ждал еще один удар. В Кореновской узнали, что такой близкий уже Екатеринодар пал. Правительство, в отличие от донского, постановило “сохранить себя, как идейно-политический центр”. В ночь на 1.03 добровольцы Покровского, казачья фракция Рады, правительство и много беженцев покинули город, уходя в черкесские аулы. Здесь Покровский занялся переформированием частей, насчитывавших около 3 тыс. бойцов с артиллерией. Безвыходность положения встала настолько очевидно, что даже самые ярые “демократы” заговорили о соединении с Корниловым. Узнав о боях 2—4 марта, Покровский перешел в наступление, захватил переправу через Кубань под Екатеринодаром и два дня вел с красными перестрелку, уклоняясь от серьезных столкновений. Корнилов, узнав о падении Екатеринодара, как раз в это время свернул в другую сторону. Армия крайне устала. Потеряла до 400 человек убитыми и ранеными. Крушение близкой цели нанесло тяжелый моральный урон. Решили уйти в горные станицы. Отдохнуть, разобраться в обстановке, выждать благоприятных обстоятельств. Сорокин, потерпевший поражение, но не разгромленный, немедленно двинул армию на преследование, прижимая добровольцев к Кубани. А впереди, в станице Усть-Лабинской, ждали свежие силы красных, туда стягивались эшелоны с войсками и бронепоезда из Кавказской и Тихорецкой. Пока Богаевский с партизанским полком еле-еле держал наседающие войска Сорокина, корниловцы и юнкера прорвали оборону, овладели мостом через Кубань, и армия выскочила из огненного кольца.

Но отнюдь не отдых ждал на левом берегу. Угодили в сплошной большевистский район. Каждый хутор, лесок встречали огнем сотен винтовок. Полки шли веером, с беспрестанными боями, выбивая и разгоняя противника. Каждый небольшой отряд, уклонившись в сторону, попадал в засаду. Селения оказывались покинутыми — жители разбегались, угоняя скот и унося продовольствие. Полыхали пожары, уничтожая дома и оставляя белогвардейцев в стужу под дождем. Едва располагались в населенном пункте, начинался артиллерийский обстрел. Однажды ночью снаряд попал в дом, где разместились Алексеев, Деникин и Романовский. Лишь по случайности никто не пострадал. Крупные силы красных, не отставая, но и не приближаясь, двигались по пятам. Мелкие банды нападали со всех сторон. Из газеты “Известия” узнали, что новые соединения против Корнилова скапливаются в Майкопе.

Скоро их встретили. 10 марта, форсируя реку Белую, армия попала в засаду, запертая в узкой долине. Тысячи красных, заняв окрестные высоты, поливали артиллерийским и пулеметным огнем, не давая поднять головы. Густыми цепями раз за разом лезли в атаки. Они уже торжествовали победу, сжимая кольцо. Сзади разворачивались преследующие части. Уже легкораненым выдали винтовки, а тяжелораненые спрашивали: “Сестрица, не пора ли стреляться?” Боеприпасы тоже были на исходе. Но торжество красных оказалось преждевременным. Продержавшись целый день, в сумерках поднялись в отчаянную атаку. Кольцо было прорвано, и армия, сопровождаемая беспорядочным артогнем, ушла в кавказские предгорья.

К убанцы после бесполезной вылазки к Екатеринодару оказались в критической ситуации. Едва начали отход в горы, красные преградили им путь. Нанесли поражение и стали окружать. 11 марта зажали под Калужской. Судьба их несколько раз висела на волоске. Пошли в бой обозные, старики, депутаты Рады. Отбили атаки, но из кольца не вырвались. Ночевали в поле под проливным дождем. Считали — все кончено. И вдруг появился разъезд корниловцев. Люди и верили, и не верили такому счастью. Радость была так велика, что наутро измученные кубанцы ринулись на красных и погнали их прочь.

14.03 в аул Шенджи к Корнилову приехал Покровский. Он попытался было выразить мнение кубанского правительства о самостоятельности своих частей при оперативном подчинении Корнилову, но тот отрезал однозначно: “Одна армия и один командующий. Иного положения я не допускаю”. Деваться правительству и Покровскому было некуда — их армия желала идти с Корниловым. Силы объединились, и 15 марта Добровольческая армия, которую большевики уже списали со счетов, перешла в наступление. На подступах к станице Ново-Дмитровской — вздувшаяся речка без мостов, берега которой подернулись льдом. Ген. Марков нашел брод. Приказал собрать всех коней, переправляться верхом по двое. По броду начала бить артиллерия врага. К вечеру замела пурга, ударил мороз, лошади и люди обрастали ледяной коркой. Станицу, битком забитую красными полками, договаривались брать штурмом с нескольких сторон. Но Покровский с кубанцами посчитал невозможным наступать в такую жуткую погоду. Пушки завязли в грязи. Добровольческая армия надолго застряла на “конной” переправе. И авангард, Офицерский полк, оказался у станицы один. Марков решил: “Вот что, ребята. В такую ночь без крыши все тут передохнем в поле. Идем в станицу!” И полк бросился в штыки. Опрокинули линию обороны и погнали по станице, где грелись по домам не ожидавшие такого удара основные красные силы. Подъехал Корнилов со штабом. Когда они входили в станичное правление, оттуда в окна и другие двери выскакивало большевистское командование.

Два дня подряд красные контратаковали, врывались даже на окраины, но каждый раз их отбивали с большим уроном. 17.03 подтянулись кубанцы. Атаман Филимонов, председатель Рады Рябовол, глава правительства Быч, Покровский. Снова заикнулись было об “автономной армии суверенной Кубани”. Снова получив категорическое “нет”, попробовали встать в позу — что они, мол, снимают с себя всякую ответственность.
“Ну нет! Вы не смеете уклоняться. Вы обязаны работать и помогать всеми средствами командующему армией!” — поставил все на свои места Корнилов. Покровского он отстранил “в распоряжение правительства для дальнейшего формирования Кубанской армии”, а воинские части перемешал со своими, объединив в три бригады — Маркова, Богаевского и Эрдели.

Но чтобы штурмовать Екатеринодар, нужны были боеприпасы! И вот конница Эрдели пошла брать кубанские переправы, Богаевский с боями очищал окрестные станицы, а Марков 24.03 атаковал станцию Георгие-Афипскую с 5-тысячным гарнизоном и складами. Внезапным нападение не получилось. Красные огнем остановили добровольцев. Пришлось перебросить сюда и бригаду Богаевского. Бой был жесточайшим. Получил ранение генерал Романовский, Корниловский полк трижды ходил в штыки. Но станцию взяли, и главное драгоценные трофеи — 700 снарядов и патроны! Два моста через Кубань, деревянный и железнодорожный, естественно, сильно охранялись и могли быть взорваны. Поэтому Эрдели по приказу Корнилова стремительным броском занял единственную паромную переправу у станицы Елизаветинской. Замысел был дерзкий. Войска выходили на штурм не с юга, где их ждали, а с запада. Кроме того, переправившись на пароме грузоподъемностью 50 чел. на рыбачьих лодках, армия, как Дмитрий Донской на Куликовом поле, отрезала себе путь к отступлению.

Но счастье уже начало изменять белогвардейцам. Одна за другой последовали ошибки. Штаб оценил силы большевиков в 18 тыс. чел. при 2—3 бронепоездах и 10—14 орудиях. Он ошибся, по крайней мере, втрое. Совершил ошибку и Корнилов: оставил за Кубанью прикрывать переправу и обоз бригаду самого боевого генерала — Маркова.

27.03.18 началось сражение. Красные повели наступление на переправу от Екатеринодара. Корниловский и Партизанский полки “психической” атакой, без выстрела, опрокинули их. Толпы большевиков в панике бежали. И легкость победы вызвала новую ошибку — Корнилов приказал немедленно штурмовать город, еще не подтянув всех сил. Еще одна ошибка — желая разделаться с красными сразу, Добровольческая армия принялась обкладывать Екатеринодар со всех сторон. Большевикам некуда было отступать. Против них начали восставать окрестные станицы, присылая к Корнилову отряды казаков.

28-го сражение приняло сразу ожесточенный характер. Если белые вынуждены были экономить каждый снаряд, огонь красных орудий достигал 500—600 выстрелов в час. Старые вояки вспоминали, что такой шквал огня редко испытывали даже на германском фронте. Чередовались атаки и контратаки. Все же белогвардейцы упорно продвигались, очищая предместья, и зацепились за окраины — дорогой ценой, потеряв около 1000 человек. В том числе были ранены командир Партизанского полка ген. Казанович, командиры кубанцев Улагай и Писарев, командир донцов Лазарев. Бой продолжался и ночью. Но фронт не продвинулся, приведя лишь к новым потерям. А из Новороссийска прорвались еще несколько поездов с матросами.

29-го подтянулась бригада Маркова, и Корнилов бросил на штурм все силы. Марков, лично возглавляя атаку, занял сильно укрепленные Артиллерийские казармы. Узнав об этом, Неженцев поднял поредевший Корниловский полк — и был убит пулей в голову. Его заменил полковник Индейкин — и свалился раненым. Атака захлебнулась. Подошедший с резервным батальоном партизан раненый Казанович выправил положение, прорвал оборону большевиков и ворвался в Екатеринодар. Успех был так близок! Но Казановича никто не поддержал. Кутепов, принявший корниловцев, уже не мог поднять в атаку расстрелянные войска. На командном пункте полка оставалось всего трое живых, остальные были убиты. Марков не получил донесения Казановича. И тот всего с 250 бойцами дошел по улицам до центра города. Захватил повозки с хлебом, патронами и снарядами. И лишь под утро, удостоверившись, что помощи не предвидится, повернул к своим. Шли колонной, встречным большевикам выдавали себя за красный “Кавказский отряд”, следующий на позиции. Красные перемешались с белогвардейцами, шли и мирно беседовали. И лишь когда через линию обороны потянулся захваченный обоз, почуяли неладное и открыли огонь. Казанович прорвался, но шанс был упущен.

30-го продолжались бои, хотя войска уже выдохлись. Измотанные и выбитые, они не могли продвинуться ни на шаг. Кое-где пятились. Присоединившиеся к добровольцам окрестные казаки стали расходиться по домам. В середине дня состоялся военный совет. Картина выявилась катастрофическая. Командный состав выбит. Огромные потери: только раненых — свыше полутора тысяч. В Партизанском полку остались 300 штыков, в Корниловском — еще меньше. Боеприпасов нет. Настал предел человеческих сил. Даже Марков заснул прямо на совещании, опустив голову на плечо Романовского. Корнилов, выслушав всех, сказал, что другого выхода, как взятие города, нет. Отступить большевики не дадут. Без боеприпасов это будет лишь медленная агония. Он принял решение дать войскам день отдыха, перегруппировать силы, а 1-го апреля идти в последнюю отчаянную атаку. И решил сам вести армию на штурм... Марков, вернувшись в штаб бригады, сказал: “Наденьте чистое белье, у кого есть. Будем штурмовать Екатеринодар. Екатеринодара не возьмем, а если и возьмем, то погибнем”.

Начаться штурму было не суждено. Одинокую ферму, где расположился штаб Корнилова, красные обстреливали уже несколько дней. Корнилову неоднократно указывали на опасность, но он относился к близким разрывам равнодушно, 31-го ситуация повторилась. Снова его просили перенести штаб. Он ответил: “Теперь уже не стоит, завтра штурм”. В восьмом часу утра снаряд попал прямо в домик, пробил стену и взорвался под столом, за которым сидел Корнилов. Силой взрыва его отбросило и ударило о печь. Когда вбежали в комнату, он еще дышал. И скончался, вынесенный на воздух, на руках Деникина, Романовского, адъютанта Долинского и нескольких случайных офицеров. Смерть командующего хотели скрыть от армии хотя бы до вечера. Тщетно. Мгновенно узнали все. Люди, прошедшие огонь и воду, плакали навзрыд... Смерть Корнилова нанесла армии последний жестокий удар. Оставалось одно — отступать. Попытаться спасти то, что еще уцелело. Тело Корнилова в сопровождении верных текинцев отвезли в Елизаветинскую. Омыли и уложили в сосновый гроб, украшенный первыми весенними цветами. Чтобы уберечь останки от врагов, станичный священник тайно отслужил панихиду. 2 апреля похоронили — тоже тайно, в присутствии лишь нескольких человек конвоя. Рядом похоронили его друга и любимца полковника Неженцева. Могилы сровняли с землей. Даже командование, чтобы не привлекать внимания, проходило стороной; прощаясь издалека. После смерти Корнилова Алексеев сказал “Ну, Антон Иванович, принимайте тяжелое наследство. Помоги вам Бог!”

Положение ухудшалось. Красные пытались охватить левый фланг армии. Эрдели едва сдерживал их конными атаками. Туда бросили последние резервы. Гибель Корнилова довершила моральный надлом. Деникин решил выводить армию из-под удара. С юга была река Кубань, с востока — Екатеринодар, а с запада — плавни и болота. Оставался путь на север. После захода солнца войска скрытно снялись с позиций, и пошли в полную неизвестность. Имея единственную цель — вырваться. Уходили в порядке, с обозом и артиллерией. Хотя из Елизаветинской не смогли вывезти 64 раненых — по окрестностям уже рыскал враг, телег не хватало. Начальник обоза вынужден был принять жесткое решение — оставить безнадежных и тех, кто все равно не вынес бы перевозку. С ними остались врач, медсестры, деньги на питание... Спаслись 11, остальные были зверски убиты. Уже с рассветом колонну обнаружили. Из попутных станиц встретили ружейным и артиллерийским огнем. Бронепоезд стал обстреливать арьергард. Красных выбили атакой. Пытавшуюся приблизиться многочисленную пехоту отогнали пушечными выстрелами. После 50-километрового марша армия остановилась в немецкой колонии Гначбау. Впереди лежала Черноморская железная дорога, занятая красными. Сзади появились крупные преследующие силы, начали окружать селение, десяток орудий повели обстрел. Это был один из самых трудных дней. После неудачного штурма, отступления, потерь люди теряли самообладание. Впервые появилась паника. Бригада Богаевского, выдвинувшись в поле, отбивала атаки. Деникин приказал сократить обоз, оставив одну повозку на 6 человек. Оставить лишь 4 орудия — для них все равно было лишь 30 снарядов. Остальное испортили и поломали.

Перед самым закатом авангард Добровольческой Армии выступил на север. Его заметили, начали обстреливать ураганным огнем. Но едва стемнело, колонна круто повернула на восток. Вышли к железной дороге вблизи станции Медведковской. Марков со своими разведчиками захватил переезд, от имени арестованного сторожа поговорил по телефону с красным станционным начальством и заверил, что все в порядке. На станции был бронепоезд, 2 эшелона пехоты. А под боком у них, на переезде — весь белый штаб. Офицерский батальон и другие части начали разворачиваться против красных, но их заметили часовые. Раздались выстрелы. И через несколько минут выкатился бронепоезд, надвигаясь на переезд, где собралось все командование — Деникин, Алексеев, Романовский, Марков и несколько разведчиков. Счет шел на секунды — и генерал Марков один, размахивая нагайкой, бросился навстречу бронепоезду “Стой! Раздавишь, сукин сын! Разве не видишь, что свои?!”

Ошеломленный машинист затормозил, и Марков тотчас зашвырнул в кабину паровоза гранату. Бронепоезд ощетинился огнем, но уже подоспел начальник артиллерии Миончинский. С ходу развернули пушку и в упор — снаряд в паровоз, несколько снарядов по вагонам. И подбежавшие со всех сторон стрелки Офицерского полка во главе с Марковым полезли на штурм. Рубили топорами крышу и бросали туда гранаты, стреляли через бойницы. Подложили смоляной пакли и подожгли. Большевики упорно защищались, но были перебиты. Тогда добровольцы бросились тушить и расцеплять вагоны, спасая драгоценные боеприпасы. Взяли 400 снарядов, 100 тыс. патронов и радовались такому счастью. Боровский, поддержанный Кубанским стрелковым полком, атаковал тем временем станцию и взял ее после рукопашной схватки. Часть большевиков успела погрузиться в поезд и бежать, остальных уничтожили. А через переезд уже текли многочисленные телеги обоза — раненые, беженцы. С юга сунулся было второй бронепоезд. Белая артиллерия встретила его точным огнем, и он отошел, продолжая обстрел на предельной дистанции и не причиняя вреда.

Армия вырвалась из кольца. Деникин ловко обманывал красных. Резко менял направление движения. Объявлял в станице один маршрут, а выступал по другому. Когда советские газеты захлебывались восторгами по поводу “разгрома и ликвидации белогвардейских банд, рассеянных по Северному Кавказу”, Добровольческая армия оторвалась от противника, отдохнула, окрепла и вышла опять к границам Дона и Ставрополья. Первый Кубанский, или Ледяной поход длился 80 дней, из них 44 — с боями. Армия прошла свыше 1100 километров. Выступили в поход 4 тыс. человек, вернулись — 5 тыс. Похоронили на Кубани 400 убитых и вывезли 1,5 тыс. раненых, не считая оставленных по станицам. Ледяной поход стал крещением Белой гвардии, ее легендой. В нем родились белые герои и белые традиции. Впоследствии для первопоходников был учрежден особый знак — меч в терновом венце на Георгиевской ленте.

Первый Кубанский (“Ледяной”) поход (9/22 февраля - 30 апреля /13 мая 1918 года) - первый поход Добровольческой армии на Кубань - её движение с боями от Ростова-на-Дону к Екатеринодару и обратно на Дон (в станицы Егорлыцкая и Мечетинская) во время Гражданской войны.

Этот поход стал первым армейским манёвром находящейся в стадии формирования Добровольческой армии под командованием генералов Л. Г. Корнилова, М. В. Алексеева, а после гибели первого - А. И. Деникина.

Основной целью похода было соединение Добровольческой армии с кубанскими белыми отрядами, которые, как выяснилось уже после начала похода, оставили Екатеринодар.

Предыстория событий

События февраля – октября 1917 года привели к фактическому развалу страны и началу гражданской войны. В этих условиях часть демобилизованной, согласно статьям подписанного большевиками от лица России Брестского мирного договора, армии приняла решение объединиться для восстановления порядка (впрочем, вскоре выяснилось, что многие понимают под этим словом очень разные вещи). Объединение происходило на базе “Алексеевской организации”, начало которой было положено в день прибытия генерала Алексеева в Новочеркасск - 2 (15) ноября 1917 года. Обстановка на Дону в этот период была напряжённой. Атаман Каледин, с которым генерал Алексеев обсудил свои планы относительно своей организации, выслушав просьбу “дать приют русскому офицерству”, ответил принципиальным согласием, однако, учитывая местные настроения, рекомендовал Алексееву не задерживаться в Новочеркасске более недели…

На специально созванном 18 (31) декабря 1917 года совещании московских делегатов и генералитета, решавшим вопросы управления “Алексеевской организации” (по существу - вопрос распределения ролей в управлении между генералами Алексеевым и Корниловым, прибывшим на Дон 6 (19) декабря 1917 года), было решено, что вся военная власть переходит к генералу Корнилову.

Обязанность по срочному завершению формирования частей и приведению их в боевую готовность 24 декабря 1917 (6 января 1918) года была возложена на Генерального штаба генерал-лейтенанта С. Л. Маркова.

На Рождество был объявлен “секретный” приказ о вступлении генерала Корнилова в командование Армией, которая с этого дня стала именоваться официально Добровольческой.

Красная Армия наступает с севера на Новочеркасск и на Ростов с юга и запада. Красные войска сжимают кольцом эти города, а в кольце мечется Добровольческая армия, отчаянно сопротивляясь и неся страшные потери. в сравнении с надвигающимися полчищами большевиков добровольцы ничтожны, они едва насчитывают 2000 штыков, а казачьи партизанские отряды есаула Чернецова, войскового старшины Семилетова и сотника Грекова - едва ли 400 человек. Сил не хватает. Командование Добровольческой армии перекидывает измученные, небольшие части с одного фронта на другой, пытаясь задержаться то здесь, то там.

После отказа донского казачества в поддержке Добровольческой армии и начала наступления советских войск на Кавказ, генерал Л. Г. Корнилов, главнокомандующий армией, принял решение об оставлении Дона.

В Ростове были снаряды, патроны, обмундирование, медицинские склады и медицинский персонал - всё то, в чём так остро нуждалась охранявшая подступы к городу малочисленная армия. В городе пребывало на отдыхе до 16 000 (!) офицеров, не пожелавших участвовать в его обороне. Генералы Корнилов и Алексеев не прибегали на этом этапе ни к реквизициям, ни к мобилизации. Большевики Сиверса, заняв после их ухода город, “взяли всё, в чём нуждались, и запугали население, расстреляв несколько офицеров”.

К началу февраля в состав армии, находившейся в процессе формирования, входили:
– Корниловский ударный полк (Подполковник Неженцев)
– Георгиевский полк - из небольшого офицерского кадра, прибывшего из Киева. (Полковник Кириенко).
– 1-й, 2-й, 3-й офицерские батальоны - из офицеров, собравшихся в Новочеркасске и Ростове. (Полковник Кутепов, подполковники Борисов и Лаврентьев, позднее полковник Симановский).
– Юнкерский батальон - главным образом из юнкеров столичных училищ и кадет. (Штабс-капитан Парфёнов)
– Ростовский добровольческий полк - из учащейся молодежи Ростова. (Генерал-майор Боровский).
– Два кавалерийских дивизиона. (Полковников Гершельмана и Глазенапа).
– Две артиллерийские батареи - преимущественно из юнкеров артиллерийских училищ и офицеров. (Подполковники Миончинский и Ерогин).
– Целый ряд мелких частей, как то “морская рота” (капитан 2-го ранга Потёмкин), инженерная рота, чехословацкий инженерный батальон, дивизион смерти Кавказской дивизии (Полковник Ширяев) и несколько партизанских отрядов, называвшихся по именам своих начальников. Все эти полки, батальоны, дивизионы были по существу только кадрами, и общая боевая численность всей армии вряд ли превосходила 3-4 тысячи человек, временами, в период тяжёлых ростовских боев, падая до совершенно ничтожных размеров. Армия обеспеченной базы не получила. Приходилось одновременно и формироваться, и драться, неся большие потери и иногда разрушая только что сколоченную с большими усилиями часть. (А.И. Деникин, «Очерки русской смуты»)

Под давлением превосходящих сил красного командующего Р. Ф. Сиверса, сумевшего организовать выступление против добровольцев гарнизон Ставрополя с примкнувшей к нему 39-й дивизией, подошедших с боями 9(22) февраля непосредственно к Ростову, было принято решение отходить из города за Дон - в станицу Ольгинскую. Вопрос о дальнейшем направлении не был ещё решен окончательно: на Кубань или в донские зимовники.

Смысл начавшегося при таких сложнейших обстоятельствах похода его участник и один из командующих армией - генерал Деникин - выразил впоследствии следующим образом:
Пока есть жизнь, пока есть силы, не все потеряно. Увидят “светоч”, слабо мерцающий, услышат голос, зовущий к борьбе - те, кто пока еще не проснулись… В этом был весь глубокий смысл Первого Кубанского похода. Не стоит подходить с холодной аргументацией политики и стратегии к тому явлению, в котором все - в области духа и творимого подвига. По привольным степям Дона и Кубани ходила Добровольческая армия - малая числом, оборванная, затравленная, окружённая - как символ гонимой России и русской государственности. На всем необъятном просторе страны оставалось только одно место, где открыто развевался трёхцветный национальный флаг это ставка Корнилова. (А.И. Деникин, «Очерки русской смуты»)

Состав отряда

Отряд, выступивший в ночь с 9 на 10 (с 22 на 23) февраля 1918 года из Ростова-на-Дону, включал:

242 штаб-офицера (190 - полковники)
2078 обер-офицеров (капитанов - 215, штабс-капитанов - 251, поручиков - 394, подпоручиков - 535, прапорщиков - 668)
1067 рядовых (в том числе юнкеров и кадетов старших классов - 437)
добровольцев - 630 (364 унтер-офицеров и 235 солдат, в том числе 66 чехов)
Медицинский персонал:148 человек - 24 врача и 122 сестры милосердия)

С отрядом также отступил значительный обоз гражданских лиц, бежавших от большевиков.

Этот, связанный с огромными потерями, марш стал рождением Белого сопротивления на Юге России.

Вопреки трудностям и потерям, из горнила Ледяного похода вышла уже пятитысячная настоящая армия, закалённая в боях. Лишь такое число воинов Русской Императорской армии, после октябрьских событий, твёрдо решили, что будут бороться. С отрядом-армией следовал обоз с женщинами и детьми. Участники похода получали почётное наименование “Первопоходник”.

2350 чина командного состава по своему происхождению, по подсчетам советского историка Кавтарадзе, разделились следующим образом:

потомственных дворян – 21 %;
выходцев из семей офицеров невысокого звания – 39 %;
из мещан, казаков, крестьян – 40 %.

Поход

Генералы М. В. Алексеев и Л. Г. Корнилов приняли решение отойти на юг, в направлении Екатеринодара, рассчитывая поднять антисоветские настроения кубанского казачества и народов Северного Кавказа и сделать район Кубанского войска базой дальнейших военных действий. Вся их армия по числу бойцов равнялась полку трёхбатальонного состава. Армией она именовалась во-первых по той причине, что против неё боролась сила численностью в армию, а во-вторых, потому что это была наследница старой бывшей Русской армии, “её соборная представительница”.

9 (22) февраля 1918 года Добровольческая армия переправилась на левый берег Дона и остановилась в станице Ольгинская. Здесь она была реорганизована в три пехотных полка (Сводно-Офицерский, Корниловский ударный и Партизанский); в её состав также входили юнкерский батальон, один артиллерийский (10 орудий) и два кавалерийских дивизиона. 25 февраля добровольцы двинулись на Екатеринодар в обход Кубанской степи. Войска прошли через станицы Хомутовская, Кагальницкая, и Егорлыкская, вступили в пределы Ставропольской губернии (Лежанка) и вновь вошли в Кубанскую область, пересекли железнодорожную ветку Ростов-Тихорецкая, спустились к станице Усть-Лабинской, где форсировали Кубань.

Войска постоянно находились в боевом контакте с превосходящими по численности красными частями, численность которых постоянно росла в то время как первопоходников становилось с каждым днём меньше. Однако победы неизменно оставались за ними.

Малочисленность и невозможность отступления, которое было бы равносильно смерти, выработали у добровольцев свою собственную тактику. В её основу входило убеждение, что при численном превосходстве противника и скудости собственных боеприпасов необходимо наступать и только наступать. Эта, неоспоримая при маневренной войне, истина вошла в плоть и кровь добровольцев Белой армии. Они всегда наступали. Кроме того, в их тактику всегда входил удар по флангам противника. Бой начинался лобовой атакой одной или двух пехотных единиц. Пехота наступала редкой цепью, время от времени залегая, чтобы дать возможность поработать пулемётам. Охватить весь фронт противника было невозможно, ибо тогда интервалы между бойцами доходили бы до пятидесяти, а то и ста шагов. В одном или двух местах собирался „кулак“, чтобы протаранить фронт. Добровольческая артиллерия била только по важным целям, тратя на поддержку пехоты несколько снарядов в исключительных случаях. Когда же пехота поднималась, чтобы выбить противника, то остановки уже быть не могло. В каком бы численном превосходстве враг не находился, он никогда не выдерживал натиска первопоходников.

Дорога из станицы Елизаветинской на Екатеринодар - путь наступления Партизанского полка генерала Казановича 27 марта.

Отступление Добрармии от Екатеринодара

Красные заняли Екатеринодар, оставленный без боя за день до этого Отрядом Кубанской рады за день до этого произведённого ею в генералы В. Л. Покровского 1 (14) марта 1918 года, что значительно осложнило положение белой армии. Перед Добровольцами встала новая задача - взять город. 3 (17) марта у Новодмитриевской армия соединилась с воинскими формированиями Кубанского краевого правительства; в результате численность армии возросла до 6000 штыков и сабель, из которых были сформированы три бригады; количество орудий увеличилось до 20. Переправившись через реку Кубань у станицы Елизаветинская, войска начали штурм Екатеринодара, который защищала двадцатитысячная Юго-Восточная армия красных под командованием Автономова и Сорокина.

27-31 марта (9-13 апреля) 1918 г. Добровольческая армия предприняла неудачную попытку взять столицу Кубани - Екатеринодар, в ходе которой генерал Корнилов был убит случайной гранатой 31 марта (13 апреля), а командование частями армии в тяжелейших условиях полного окружения многократно превосходящими силами противника принял генерал Деникин, которому удаётся в условиях непрекращающихся боёв на все стороны, отходя через Медведовскую, Дядьковскую, вывести армию из-под фланговых ударов и благополучно выйти из окружения за Дон во многом благодаря энергичным действиям отличившегося в бою в ночь со 2 (15) на 3 (16) апреля 1918 г. при пересечении железной дороги Царицын-Тихорецкая командира Офицерского полка Генерального штаба генерал-лейтенанта С. Л. Маркова.

Потери при неудавшемся штурме составили около четырёхсот убитых и полутора тысяч раненых. Во время артиллерийского обстрела погиб генерал Корнилов. Сменивший его Деникин принял решение об отводе армии от кубанской столицы. Отходя через Медведовскую, Дядьковскую, он сумел вывести армию из-под фланговых ударов. Пройдя Бейсугскую и повернув к востоку, войска пересекли железную дорогу Царицын-Тихорецкая и вышли к 29 апреля (12 мая) на юг Донской области в район Мечетинская - Егорлыцкая - Гуляй-Борисовка. На следующий день поход, ставший вскоре легендой Белого движения, был окончен.

Итоги

“Ледяной поход” - наравне с двумя другими белыми “первыми походами”, протекавшими одновременно с ним - Походом дроздовцев Яссы - Дон и Степным походом донских казаков, создал боевой облик, боевую традицию и внутреннюю спайку добровольцев. Все три похода показали участникам Белого движения, что можно бороться и побеждать при неравенстве сил, в условиях трудной, казавшейся порой безвыходной, обстановки. Походы подняли настроение казачьих земель и привлекали в ряды Белого сопротивления всё новые и новые пополнения.

Нельзя однозначно утверждать, что поход явился неудачей (в военном отношении - поражением), как это делает часть историков. Одно несомненно: именно этот поход позволил в условиях тяжелейших боёв и лишений оформить костяк будущих Вооружённых сил Юга России - Белой армии.

Кроме того, в результате этого манёвра, удалось вернуться на земли Донских казаков, уже, во многом, изменивших, к тому времени, свои первоначальные взгляды относительно непротивления большевизму.

В эмиграции участниками похода был основан Союз участников 1-го Кубанского (Ледяного) генерала Корнилова похода, вошедший в состав Русского Обще-Воинского Союза (РОВС).

Так всё-таки чьей победой стал Ледяной Поход Белой Армии? Безусловно, эпопея Ледяного Похода стала легендой Белого Движения, безусловно, это был подвиг со стороны корниловцев, отправившихся практически в неизвестность. Слава этого похода, бесспорно принадлежит Корнилову и его боевым соратникам. Но не менее славны были две обороны Севастополя в 1854 - 1855 и 1941 - 1942 годах. Но обе "севастопольские страды" кончились одинаково - падением города. Бесспорно, героическими страницами нашей истории являются оборона Брестской крепости и Смоленская битва - но ведь и то, и другое сражение наши предки в итоге проиграли. Так кто же вышел победителем из событий февраля - апреля 1918 года?

На первый взгляд, кажется, что удача сопутствовала красным. Екатеринодар - конечную цель своего похода - Добровольческая армия так и не взяла, город остался в руках большевиков. Кубанское казачество так и не стало её надёжным тылом для решения общегосударственных задач. Вдобавок, армия потеряла своего обожаемого главнокомандующего - Лавра Корнилова, смерть которого морально подкосила многих белых добровольцев.

Л.Г. Корнилов

Но это только на первый взгляд. Не случайно Антон Иванович Деникин, принявший командование из рук покойного Корнилова, указывал в "Очерках Русской Смуты", что к Ледяному Походу нельзя подходить с меркой обычной стратегии или даже политики. Вот и попробуем приглядеться к этим событиям внимательнее.

Прежде всего, главной целью похода, если разобраться, был вовсе не Екатеринодар. Изначально белые добровольцы собирались на Дон, именно Донская область стала своеобразной белогвардейской "меккой". На Дон стремились юнкера, кадеты и офицеры, не принявшие октябрьского переворота. На Дону был островок твёрдой государственной власти во главе с консервативно настроенным атаманом А.М. Калединым, на Дон отправился и бывший начальник штаба императора Николая II генерал М.В. Алексеев. На Дон же пробирались и быховские узники - Корнилов, Деникин, Романовский, Марков и другие, будущие вожди Белого Движения на Юге России. В декабре 1917 - январе 1918 созданная Алексеевым и Корниловым Добровольческая Армия успешно противостояла натиску красногвардейцев.

Лавр Корнилов и Митрофан Неженцев в общежитии белых добровольцев в Новочеркасске

Что же изменилось потом? Изменилось то, что донское казачество, уставшее от Первой Мировой войны, так и не поднялось в защиту своих вековых прав и традиционных устоев, на что рассчитывали Каледин с Корниловым. Красные же быстро осознали опасность, которую представляет для них формирующаяся на Дону белая армия - и поспешили задавить её в зародыше. На Ростов и Новочеркасск навалились многократно превосходящие силы красногвардейцев, противостоять которым в одиночку у Добровольческой Армии не было возможности. Стало ясно, что без помощи донского казачества одни алексеевцы и корниловцы фронта не удержат. "Горсточка наших людей, не поддержанная совершенно казаками, - с горечью писал Алексеев жене, - брошенная всеми, лишённая артиллерийских снарядовистомлённая длительными боями, исчерпала до конца свои силы и возможности борьбы. Если сегодня - завтра не заговорит казачья совесть, то мы будем раздавлены численностью хотя бы и ничтожного нравственно врага . Нам нужно будет уйти с Дона при крайне трудной обстановке". "Говоря об уходе Добровольческой Армии, - объяснял тот же Алексеев донскому атаману Каледину, - я имел в виду тот крайний случай, когда дальнейшая борьба будет бессмысленна и поведёт лишь к полному уничтожению слабой стороны, каковой мы в данном случае и явимся".

М.В. Алексеев

А.М. Каледин

Уход Добровольческой Армии с Дона был фактически отступлением. Отходом армии с позиций ради того, чтобы сохранить войска от неминуемого разгрома. Именно это было основным мотивом для Алексеева и Корнилова, когда они принимали соответствующее решение. Но - и в этом главный стратегический парадокс Ледяного Похода - армия Корнилова, отступая,... наступала. Враги были кругом - везде по России хозяйничали красногвардейские отряды и просто бандитские шайки из солдат-дезертиров (причём отличить одних от других было не так-то просто). Добровольческая Армия отступала с Дона, не сумевшего стать для неё надёжной тыловой базой - и одновременно наступала на Кубань, где рассчитывала такую базу найти. Кубань не была конечной целью - она была лишь одним из возможных вариантов. В качестве альтернатив рассматривался отход в Поволжье, на Астрахань (идея Корнилова) или в Сальские степи, в район зимовников (идея донского походного атамана П.Х. Попова). Главной же целью и Алексеев, и Корнилов ставили сохранение армии для последующих боёв с большевиками, ни на минуту не забывая о том, что армия создавалась не для узко-территориальных, а для общегосударственных задач и что эта армия является, по сути, законной правопреемницей императорской России, продолжавшей войну против блока центральных держав.

И с этой точки зрения Ледяной Поход Добровольческой Армии оказался неожиданно успешным. Да, Екатеринодар не был взят, да, армия потеряла своего главнокомандующего - но в то самое время, пока корниловцы с боями прорывались на Кубань, на Дону хозяйничали красные - и успели за неполные два месяца восстановить против себя местное население настолько, что Дон заполыхал восстаниями. Если верить Шолохову (а он - из тех мест и непосредственный участник событий, причём - что крайне важно для интересующего нас вопроса - большевик) в антибольшевистских казачьих восстаниях принимали участие нередко те самые люди, которые ещё в феврале приветствовали советскую власть и активно содействовали её установлению (интересующихся хочу адресовать к гениальному роману "Тихий Дон"). Взять Кубанскую столицу и обеспечить себе базу на Северном Кавказе Добровольческой Армии не удалось - но армия пополнилась добровольцами из числа кубанских казаков и кавказских горцев-мусульман, что резко увеличило её манёвренность. Из Ростова и Новочеркасска вытянулась армия преимущественно пешая - теперь в распоряжении нового командующего Деникина имелись кавалерийские дивизии. По свидетельству Деникина (см. "Очерки Русской Смуты"), Добровольческая армия вернулась на Дон, выросшая численно - и это несмотря на то, что в ходе Первого Кубанского Похода ей приходилось непрерывно вести бои и нести потери. А на Дону их уже поджидал прибывший на далёкий свет, зажжённый Алексеевым, отряд Дроздовского почти в три тысячи человек из трёх родов оружия со своими броневиками и самолётом.

Добровольческая Армия белых

Главное же несомненно: вопреки утверждениям Ленина, объявившего уже в феврале 1918 года о своей победе в Гражданской войне, Добровольческая Армия выжила. А стало быть, и победа - на её стороне.

Их было чуть больше четырех тысяч человек. Но все - идейные, ответственные люди, для которых понятие "Отечество" не было просто пафосной фигурой речи. К слову, к моменту их ухода из Ростова в городе находились шестнадцать тысяч офицеров, не пожелавших принимать участие в сопротивлении красным, выжидавшим "чья возьмет". После того, как туда вошла большевистская армия под командованием Сиверса, некоторые из них были показательно расстреляны. Просто потому, что офицеры.... Да, и ростовский обыватель, не пожелавший пожертвовать даже горсточкой из личных запасов ради обеспечения Добровольческой армии, был впоследствии вынужден отдать красным "освободителям трудового народа" все, что они потребовали для собственных нужд.

Вышли, чтобы разбудить

В отличие от оставшихся, вышедшие морозной февральской ночью в студеные южные степи четко знали, какая пагуба овладевает над страной. И имели четкий план, объединившись с бесславно бежавшим из Екатеринодара подразделениями сепаратистской Кубанской областной рады, по сути переподчинив их и край интересам единой и неделимой России, отвоевать город, сделав его центром антибольшевистского сопротивления.

Интересно, что практически одновременно с этим аналогичные движения начали другие серьезные формирования антибольшевистского сопротивления. Так, чтобы сберечь личный состав, на первоначальном этапе зараженная казачьим сепаратизмом выступила в Степной поход из Новочеркасска армия донских казаков - Донская армия, частично деморализованная после самоубийства атамана Каледина. В тоже время с Румынского фронта в начале марта стали прорываться через охваченную хаосом гражданской войны территорию исторической России на Дон русские добровольцы под командованием Михаила Гордеевича Дроздовского, по ставшему впоследствии легендарным маршруту "Яссы - Дон". Впоследствии именно "дрозды" отобьют у красных Ростов.

Генерал Михаил Алексеев. Фото: www.globallookpress.com

Пока же, именно в предстоящем походе был сформирован костяк Добровольческой армии, ее подразделения, прошедшие впоследствии через все гражданскую войну. Итак, на тот момент она состояла из офицерского полка под командованием доблестного генерала Сергея Леонидовича Маркова, его бойцов, за версту узнаваемых по черным мундирам и белым верхам фуражек, так впоследствии и будут звать - "марковцы". А также Корниловского ударного полка, сведенного из ветеранов-патриотов Первой мировой (Великой) войны и бойцов государева Текинского (туркменского) конвоя - те же черные мундиры, но еще и символ христианского воинства на знамени, кокардах и нашивках - голова Адама в виде черепа и костей, а также красные тульи фуражек, после гибели командира их также будут называть его именем - "корниловцами". Плюс Партизанский полк донских казаков генерала Богаевского, Юнкерский батальон, состоящий в основном из горячих, но совсем юных юнкеров и студентов, Чехословацкий инженерный батальон и три дивизиона кавалерии: офицерский, донской и партизанский. А также десять орудий. И все. При этом противостояла добровольцам на тот момент пусть спешно мобилизованная, но довольно большая и в отличие от них хорошо вооруженная Красная армия. В каждом бою "белым" приходилось вступать в соприкосновение с частям противника пятикратно и шестикратно противостоящих им по численности. Но они в ответ брали отвагой, решимостью и верностью своему делу - за все восемьдесят дней добровольцы отступили только один раз, но об этом позже.

"Пока есть жизнь, пока есть силы, не всё потеряно, увидят «светоч», слабо мерцающий, услышат голос, зовущий к борьбе — те, кто пока ещё не проснулись, - писал участник "Ледяного похода", впоследствии главнокомандующий Вооруженными силами Армии Юга России, генерал Антон Иванович Деникин. - В этом был весь глубокий смысл Первого Кубанского похода. Не стоит подходить с холодной аргументацией политики и стратегии к тому явлению, в котором всё — в области духа и творимого подвига. По привольным степям Дона и Кубани ходила Добровольческая армия — малая числом, оборванная, затравленная, окружённая — как символ гонимой России и русской государственности. На всём необъятном просторе страны оставалось только одно место, где открыто развевался трёхцветный национальный флаг — это ставка Корнилова".

Не менее определенно и трагично высказался о миссии добровольцев стоявший у истоков движения генерал Михаил Васильевич Алексеев:

"Мы уходим в степи, можем вернуться, только если будет милость Божия. Но нужно зажечь светоч, чтобы была хоть одна светлая точка среди охватившей Россию тьмы…”

Когда снег и лед не лучше картечи

Да, это был тут самый Алексеев, стоявший у истока заговора против святого государя Николая Александровича Романова. Понимал, ли он тогда, что выходит и выводит людей в отчаянный бросок за историческую Россию, восходит на Ледяную Голгофу во искупление собственного греха? Судя по его воспоминаниям, можно сделать вывод, что всю преступность того рокового участия в отстранении государя этот некогда любимчик царственной четы все-таки осознал.

"Руководящие деятели армии сознают, что нормальным ходом событий Россия должна подойти к восстановлению монархии, конечно, с теми поправками, которые необходимы для облегчения гигантской работы по управлению для одного лица, - писал Алексеев. - Как показал продолжительный опыт пережитых событий, никакая другая форма правления не может обеспечить целость, единство, величие государства и объединить в одно целое различные народы, населяющие его территорию. Так думают почти все офицерские элементы, входящие в состав Добровольческой армии, ревниво следящие за тем, чтобы руководители не уклонялись в своей деятельности от этого основного принципа".

Но ящик Пандоры был уже открыт, кровь вовсю лилась рекой, а маленькая горстка храбрецов с боями шла вопреки погоде и шквальному огню противника - из восьмидесяти дней похода на сорок пришлись ожесточенные боестолкновения с "красными".

"Армия шла по сплошным пространствам воды и жидкой грязи... — вспоминал Деникин. — Люди шли медленно, вздрагивая от холода и тяжело волоча ноги в разбухших, налитых водою, сапогах. К полудню пошли густые хлопья липкого снега, и подул ветер…"

"Всю ночь накануне лил дождь, не прекратившийся и утром, - писал другой участник похода. - Армия шла по сплошным пространствам воды и жидкой грязи — по дорогам и без дорог — заплывших, и пропадавших в густом тумане, стлавшемся над землёю. Холодная вода пропитывала насквозь все платье, текла острыми, пронизывающими струйками за воротник. Люди шли медленно, вздрагивая от холода и тяжело волоча ноги в разбухших, налитых водою, сапогах. К полудню пошли густые хлопья липкого снега, и подул ветер. Застилает глаза, нос, уши, захватывает дыхание, и лицо колет, словно острыми иглами…Между тем, погода вновь переменилась: неожиданно грянул мороз, ветер усилился, началась снежная пурга. Люди и лошади быстро обросли ледяной корой; казалось, все промёрзло до самых костей; покоробившаяся, будто деревянная одежда сковала тело; трудно повернуть голову, трудно поднять ногу в стремя".

Существует легенда, что название "Ледяной поход" тоже появилось случайно. После взятия станицы Ново-Дмитриевской юная сестра милосердия не менее юного Юнкерского батальона, продрогшая до костей во время перехода, но успевшая отогреться в ходе боя, сказала генералу Маркову: "Это был настоящий ледяной поход!".

"Ды, вы правы!" - ответил девушке генерал.

Когда смерти нет

Почему же они побеждали? Почему ни разу не дрогнули под напором стихии и вооруженного противника? Почему не было дезертирств, сдачи в плен?

"Малочисленность и невозможность отступления, которое было бы равносильно смерти, выработали у добровольцев свою собственную тактику, - писал в эмиграции корниловец Александр Трушнович. - В её основу входило убеждение, что при численном превосходстве противника и скудости собственных боеприпасов необходимо наступать и только наступать. Эта, неоспоримая при маневренной войне, истина вошла в плоть и кровь добровольцев Белой армии. Они всегда наступали. Кроме того, в их тактику всегда входил удар по флангам противника. Бой начинался лобовой атакой одной или двух пехотных единиц. Пехота наступала редкой цепью, время от времени залегая, чтобы дать возможность поработать пулемётам. Охватить весь фронт противника было невозможно, ибо тогда интервалы между бойцами доходили бы до пятидесяти, а то и ста шагов. В одном или двух местах собирался «кулак», чтобы протаранить фронт. Добровольческая артиллерия била только по важным целям, тратя на поддержку пехоты несколько снарядов в исключительных случаях. Когда же пехота поднималась, чтобы выбить противника, то остановки уже быть не могло. В каком бы численном превосходстве враг ни находился, он никогда не выдерживал натиска первопоходников".

Да, впоследствии их так и называли соратники по Белому движению - "первопоходники". За что эти несколько тысяч смелых и отчаянных пользовались заслуженным почетом и уважением в среде русских патриотов. Об их мужестве слагали легенды, их бесстрашие было правдой. Причем, отвагой отличались как рядовые бойцы, так и их командиры. Вот что писал, о бое у станицы Медведовской эмигрантский журнал "Вестник первопоходника":

"Около 4 часов утра части Маркова стали переходить через железнодорожное полотно. Марков, захватив железнодорожную сторожку у переезда, расположив пехотные части, выслав разведчиков в станицу для атаки противника, спешно начал переправу раненых, обоза и артиллерии. Внезапно от станции отделился бронепоезд красных и пошёл к переезду, где уже находился штаб вместе с генералами Алексеевым и Деникиным. Оставалось несколько метров до переезда — и тут Марков, осыпая бронепоезд нещадными словами, оставаясь верным себе: «Стой! Такой-растакой! Сволочь! Своих подавишь!», бросился на пути. Когда тот действительно остановился, Марков отскочил (по другим сведениям тут же бросил гранату), и сразу две трёхдюймовые пушки в упор выстрелили гранатами в цилиндры и колеса паровоза. Завязался горячий бой с командой бронепоезда, которая в результате была перебита, а сам бронепоезд — сожжён".

И подобный храбрый поступок генерала пришелся кстати, бронепоезда красных наносили серьезный урон белым, у которых отчаянно не хватало артиллерии. Поэтому каждое выведение подобного монстра из строя дорогого стоило.

Прошедшим с боями через студеными кубанские степи не удалось взять Екатеринодара. Точнее почти не удалось, отдельные подразделениям белых смогли даже закрепиться в центре города, но не получив подкрепления, они отошли. Роковым переломом в наступлении стал гибель командующего Добровольческой армии - генерала Лавра Георгиевича Корнилова. Кстати, еще одного участника заговора против государя... После чего сменивший его более осторожный Деникин решает отступить от города. И у этого решения были свои резоны, в ходе боев за Екатеринодар с 26-тысячной армией красных под командованием Автономова и Сорокина, добровольцы потеряли четыре сотни убитыми, что для их небольшой армии, чья численность выросла до пяти тысяч человек, стало серьезной потерей.

Отступившим удалось выйти из всех большевистских ловушек, не дать заманить себя в тактическое окружение, к 13 мая Добровольческая армия вышла в район Мечетинская — Егорлыкская — Гуляй-Борисовк, где закрепилась. Ледяной поход был завершен. Но до конца гражданской войны и победы в ней антирусских сил было еще далеко.

Что интересно, начало первого организованного выступления "белых" совпало с подготавливающей православных к Великому Посту недели о мытаре и фарисее, а завершилось после Фоминого воскресенья или Антипасхи. Вряд ли подобное промыслительное совпадение можно, в принципе, считать совпадением. Именно в ходе этого похода сформировалась и жертвенно-христианская символика Белого движения. Во-первых, сам символ Ледяного похода - меч в терновом венце Спасителя на георгиевской ленте. Во-вторых, в униформе "цветных" полков добровольцев преобладали цвета: черный - символ траура и покаяния, красный - мученичества и самопожертвования и белый - Воскресения и Господа. А также практически отсутствовавший в имперской армии символ православного воинства, который за годы безбожия в нашем отечестве стал ассоциироваться исключительно с пиратами из переводных англоязычных романов. Но нет, «Голова Адама» - череп со скрещенными костями, по преданию была и на хитоне Александра Пересвета, вышедшего на бой с ордынским батыром-оккультистом Челубеем, и на знамени покорившего Кавказ атамана Бакланова. И на мундирах "белых" добровольцев, как символ бессмертия, освобождения от смерти через Искупление Спасителя.

Можно много рассуждать о том, почему проиграло Белое движение. Была ли его изначальная жертвенность подготовленным искуплением за предательство царя. Но именно в День защитника Отечества хочется понять одно - Промыслом Божиим нашему народу дана праздничная дата, от которой, в принципе не нужно отказываться. Ее следует просто переосмыслить. Поскольку в отличие от пьяных и обнюхавшихся кокаином красных матросов, драпанувших только от одного вида немцев, на другом конце русской земли их соотечественники явили подвиг мужества и самопожертвования. А, следовательно, у этого праздника все-таки есть правильная историческая основа. Посему всех настоящих защитников Отечества всех времен - с праздником!

9 (22) февраля 1918 года начался знаменитый «Ледяной поход» (1-й Кубанский) только что сформированной Добровольческой белой армии под командованием генерала Л. Г. Корнилова. В ночь с 9 на 10 февраля 3683 человека во главе с Корниловым вышли из Ростова-на-Дону в задонские степи.

К началу февраля 1918 года Красные части обложили Ростов со всех сторон. В город отошел последний заслон капитана Чернова, теснимый войсками Сиверса. Оставался узенький коридорчик, и Корнилов приказал армии выступить в поход.

Отряд, выступивший из Ростова, включал в себя:
- 242 штаб-офицера (190 — полковники)
- 2078 обер-офицеров (капитанов — 215, штабс-капитанов — 251, поручиков — 394, подпоручиков — 535, прапорщиков — 668)
- 1067 рядовых (в том числе юнкеров и Кадет (воспитанник кадетского корпуса) старших классов — 437)
- добровольцев — 630 (364 унтер-офицеров и 235 солдат, в том числе 66 чехов)
- медицинский персонал: 148 человек — 24 врача и 122 сестры милосердия.
С отрядом также отступил значительный обоз гражданских лиц, бежавших от большевиков.

2 Станица Ольгинская

Выведя армию из кольца, окружавшего, Ростов, Корнилов остановил ее в станице Ольгинской. Там собирались воедино силы, рассеявшиеся после падения Дона. Подошел отряд Маркова, отрезанный от армии и пробившийся мимо занятого красными Батайска. Присоединились несколько казачьих отрядов. Догоняли офицеры, сбежавшие из Ростова и Новочеркасска после начала террора. Подтягивались отставшие группы и раненые. Всего собралось 4 тысячи бойцов. Здесь Корнилов провел реорганизацию, сводя воедино мелкие отряды. Первыми, положившими начало легендарным добровольческим дивизиям, стали: Офицерский полк ген. Маркова; Корниловский ударный полк полковника Неженцева; Партизанский полк (из пеших донцов) ген. Богаевского; Юнкерский батальон ген. Боровского, сведенный из Юнкерского и Студенческого «полков»; Чехословацкий инженерный батальон; три дивизиона кавалерии (один — из бывших партизан Чернецова, другой — из остальных донских отрядов, третий — офицерский). Огромному обозу беженцев было приказано оставить армию.

Корнилов предлагал уйти в Сальские степи, где на зимовниках имелись большие запасы продовольствия, фуража, много коней. Алексеев резко возражал. Армия оказалась бы в блокаде, зажатая между Доном и линиями железных дорог, лишенная пополнений и снабжения, и могла быть задушена в кольце. Предлагалось идти на Кубань, где еще сражался Екатеринодар, где была надежда на кубанское казачество. На военном совете к Алексееву присоединились Деникин, Романовский.

Корнилов решил идти на восток. Двигались медленно, выслав разведку и организуя обоз. Красные нащупали армию, начали тревожить ее мелкими наскоками. Дополнительные сведения, собранные разведкой о районе зимовников, оказались удручающими.

3 Бой у села Лежанки

В последней донской станице, Егорлыкской, корниловцев встретили приветливо, с блинами и угощением. Дальше начиналось Ставрополье, где ждала иная встреча. Ясным, морозным днем по колонне ударила артиллерия. Вдоль речушки у села Лежанки протянулись окопы. Большевистский Дербентский полк, дивизион пушек, Красная гвардия. Корнилов атакован с ходу, бросив в лоб Офицерский, а с флангов Корниловский и Партизанский полки. Юнкера выкатили артиллерию на прямую наводку. Марков, даже не дождавшись фланговых ударов, ринулся вброд через стылую грязь реки. И враг побежал, бросив пушки. Белые потеряли убитыми 3 человек, красные — свыше 500. Половину — в бою, половину корниловцы после боя вылавливали по селу и расстреливали.

4 Бой за станцию Кореновскую

Войска Корнилова вступили на Кубань. Наперерез корниловцам стали бросать отряд за отрядом. Но решительного натиска красные не выдерживали и стоять насмерть не считали нужным. А для Добровольческой армии каждый бой был вопросом жизни. И они побеждали. Уже где-то близко должна была проходить, по расчетам, линия обороны Покровского. Сопротивление красных вдруг резко усилилось. Станция Выселки несколько раз переходила из рук в руки. Ее взяли, лишь введя в бой все силы. И узнали неприятные новости. Во-первых, совсем недавно здесь был бой Покровского с большевиками. Белые были разбиты и отошли в Екатеринодар. А во-вторых, на следующей станции, Кореновской, стояла 14-тысячная армия Сорокина с бронепоездами и большим количеством артиллерии.

4 марта началось сражение. В лоб пошли юнкера и студенты Боровского. Сбоку ударили Офицерский и Корниловский полки. Их встретили шквалом огня, остановили. Корнилов бросил в охват последний резерв — партизан и чехословаков. Патроны и снаряды были на исходе. Красная конница появилась в тылу. Раненые, обозники строили из телег укрепления, занимали оборону. Корнилов лично остановил попятившиеся цепи, а сам со взводом верных текинцев и двумя орудиями обскакал станицу и открыл огонь по тылам. Началась общая атака, и красные побежали.

Но после тяжелой победы ждал еще один удар. В Кореновской узнали, что такой близкий уже Екатеринодар пал. В ночь на 1 марта добровольцы Покровского, казачья фракция Рады, правительство и много беженцев покинули город, уходя в черкесские аулы. Здесь Покровский занялся переформированием частей, насчитывавших около 3 тыс. бойцов с артиллерией. Узнав о боях 2−4 марта, Покровский перешел в наступление, захватил переправу через Кубань под Екатеринодаром и два дня вел с красными перестрелку, уклоняясь от серьезных столкновений. Корнилов, узнав о падении Екатеринодара, как раз в это время свернул в другую сторону. Армия крайне устала. Потеряла до 400 человек убитыми и ранеными. Крушение близкой цели нанесло тяжелый моральный урон. Решили уйти в горные станицы. Отдохнуть, разобраться в обстановке. Сорокин немедленно двинул армию на преследование, прижимая добровольцев к Кубани. А впереди, в станице Усть-Лабинской, ждали свежие силы красных. Пока Богаевский с партизанским полком еле-еле держал наседающие войска Сорокина, корниловцы и юнкера прорвали оборону, овладели мостом через Кубань, и армия выскочила из огненного кольца.

Но отнюдь не отдых ждал на левом берегу. Угодили в сплошной большевистский район. Шли с непрекращающимися боями. 10 марта, форсируя реку Белую, армия попала в засаду, запертая в узкой долине. Тысячи красных, заняв окрестные высоты, поливали артиллерийским и пулеметным огнем. Густыми цепями лезли в атаки. Но продержавшись целый день, белые в сумерках поднялись в отчаянную атаку. Кольцо было прорвано, и армия, сопровождаемая беспорядочным артогнем, ушла в кавказские предгорья.

А кубанцы после бесполезной вылазки к Екатеринодару оказались в критической ситуации. Едва начали отход в горы, красные преградили им путь. 11 марта зажали под Калужской. Из кольца вырваться не получалось. И вдруг появился разъезд корниловцев. Радость кубанцев была так велика, что наутро они ринулись на красных и погнали их прочь.

5 Бой у станицы Ново-Дмитровской

14 марта в аул Шенджи к Корнилову приехал Покровский. Он попытался было выразить мнение кубанского правительства о самостоятельности своих частей при оперативном подчинении Корнилову, но тот отрезал однозначно: «Одна армия и один командующий. Иного положения я не допускаю». Деваться правительству и Покровскому было некуда — их армия желала идти с Корниловым. Силы объединились, и 15 марта Добровольческая армия, которую большевики уже списали со счетов, перешла в наступление.

Всю ночь накануне лил дождь. Армия шла по сплошным пространствам воды и жидкой грязи. Люди были промокшие насквозь. На подступах к станице Ново-Дмитровской была речка без мостов, берега которой подернулись льдом. Марков нашел брод. Приказал собрать всех коней, переправляться верхом по двое. По броду начала бить артиллерия врага. К вечеру погода сильно переменилась: неожиданно грянул мороз, ветер усилился, началась снежная пурга, лошади и люди обрастали ледяной коркой. Станицу, битком забитую красными полками, договаривались брать штурмом с нескольких сторон. Но Покровский с кубанцами посчитал невозможным наступать в такую жуткую погоду. Пушки завязли в грязи. Добровольческая армия надолго застряла на переправе. И авангард, Офицерский полк, оказался у станицы один. Марков решил наступать. Полк бросился в штыки. Опрокинули линию обороны и погнали по станице, где грелись по домам не ожидавшие такого удара основные красные силы. Подъехал Корнилов со штабом. Когда они входили в станичное правление, оттуда в окна и другие двери выскакивало большевистское командование.

Два дня подряд красные контратаковали, врывались даже на окраины, но каждый раз их отбивали с большим уроном. 17 марта подтянулись кубанцы. Корнилов перемешал их воинские части со своими, объединив в три бригады — Маркова, Богаевского и Эрдели.

6 Штурм Екатеринодара

Чтобы штурмовать Екатеринодар, нужны были боеприпасы. Конница Эрдели пошла брать кубанские переправы, Богаевский с боями очищал окрестные станицы, а Марков 24 мата атаковал станцию Георгие-Афипскую с 5-тысячным гарнизоном и складами. Внезапным нападение не получилось. Красные огнем остановили добровольцев. Пришлось перебросить сюда и бригаду Богаевского. Бой был жесточайшим. Получил ранение генерал Романовский, Корниловский полк трижды ходил в штыки. Но станцию взяли, и главное драгоценные трофеи — 700 снарядов и патроны.

Два моста через Кубань, деревянный и железнодорожный, естественно, сильно охранялись и могли быть взорваны. Поэтому Эрдели по приказу Корнилова стремительным броском занял единственную паромную переправу у станицы Елизаветинской. Войска выходили на штурм не с юга, где их ждали, а с запада. Переправившись на пароме грузоподъемностью в 50 человек, армия отрезала себе путь к отступлению. Корнилов оставил за Кубанью прикрывать переправу и обоз бригаду самого боевого генерала — Маркова.

27 марта началось сражение. Красные повели наступление на переправу от Екатеринодара. Корниловский и Партизанский полки опрокинули их. Корнилов приказал немедленно штурмовать город, еще не подтянув всех сил. Желая разделаться с красными сразу, Добровольческая армия принялась обкладывать Екатеринодар со всех сторон. Большевикам некуда было отступать. Против них начали восставать окрестные станицы, присылая к Корнилову отряды казаков.

28-го сражение приняло сразу ожесточенный характер. Если белые вынуждены были экономить каждый снаряд, огонь красных орудий достигал 500−600 выстрелов в час. Чередовались атаки и контратаки. Все же белогвардейцы упорно продвигались, очищая предместья, и зацепились за окраины — дорогой ценой, потеряв около 1000 человек. Бой продолжался и ночью. Но фронт не продвинулся, приведя лишь к новым потерям.

30-го продолжались бои, хотя войска уже выдохлись. Измотанные и выбитые, они не могли продвинуться ни на шаг. В середине дня состоялся военный совет. Картина выявилась катастрофическая. Командный состав выбит. Огромные потери: только раненых — свыше полутора тысяч. В Партизанском полку остались 300 штыков, в Корниловском — еще меньше. Боеприпасов нет. Настал предел человеческих сил. Корнилов, выслушав всех, сказал, что другого выхода, как взятие города, нет. Отступить большевики не дадут. Без боеприпасов это будет лишь медленная агония. Он принял решение дать войскам день отдыха, перегруппировать силы, а 1-го апреля идти в последнюю отчаянную атаку.

Начаться штурму было не суждено. 31 марта в восьмом часу утра снаряд попал прямо в дом, где расположился штаб. Корнилов погиб. Его смерть нанесла армии последний жестокий удар. Оставалось одно — отступать. Алексеев издал приказ о назначении Деникина командующим армией.

7 Бой у станции Медведовской

Деникин решил выводить армию из-под удара. С юга была река Кубань, с востока — Екатеринодар, а с запада — плавни и болота. Оставался путь на север. После захода солнца войска скрытно снялись с позиций. Уходили в порядке, с обозом и артиллерией. Из Елизаветинской не смогли вывезти 64 раненых, телег не хватало. Уже с рассветом колонну обнаружили. Из попутных станиц встретили ружейным и артиллерийским огнем. Бронепоезд стал обстреливать арьергард. Красных выбили атакой. Пытавшуюся приблизиться многочисленную пехоту отогнали пушечными выстрелами. После 50-километрового марша армия остановилась в немецкой колонии Гначбау. Впереди лежала Черноморская железная дорога, занятая красными. Сзади появились крупные преследующие силы, начали окружать селение, десяток орудий повели обстрел. Бригада Богаевского, выдвинувшись в поле, отбивала атаки. Деникин приказал сократить обоз, оставив одну повозку на 6 человек. Оставить лишь 4 орудия — для них все равно было лишь 30 снарядов. Остальное испортили.

2 апреля, перед самым закатом авангард Добровольческой Армии выступил на север. Его заметили, начали обстреливать ураганным огнем. Но едва стемнело, колонна круто повернула на восток. Вышли к железной дороге вблизи станции Медведовской. Марков со своими разведчиками захватил переезд, от имени арестованного сторожа поговорил по телефону с красным станционным начальством и заверил, что все в порядке. На станции был бронепоезд, 2 эшелона пехоты. А под боком у них, на переезде — весь белый штаб. Около 4 часов утра части Маркова стали переходить через железнодорожное полотно. Марков расставил пехотные части вдоль железнодорожного полотна, выслал в направлении станицы отряд разведчиков для атаки противника и начал организацию переправы через железную дорогу раненых, обоза и артиллерии. В это время от станции в сторону сторожки двинулся красный бронепоезд. Генерал Марков бросился навстречу поезду с криками, что это «свои». Ошеломленный машинист затормозил, и Марков тотчас зашвырнул в кабину паровоза гранату. Следом две трехдюймовые пушки в упор выстрелили в цилиндры и колеса паровоза. Завязался горячий бой с командой бронепоезда, которая в результате была перебита, а сам бронепоезд — сожжен.

Боровский, поддержанный Кубанским стрелковым полком, атаковал тем временем станцию и взял ее после рукопашной схватки. С юга сунулся было второй бронепоезд. Белая артиллерия встретила его точным огнем, и он отошел, продолжая обстрел на предельной дистанции и не причиняя вреда.

8 Окончание похода

Армия вырвалась из кольца. К 29 апреля белые вышли на юг Донской области в район Мечетинская — Егорлыцкая — Гуляй-Борисовка. Поход был окончен, он длился 80 дней, из них 44 — с боями. Армия прошла свыше 1100 километров.

Возможно, будет полезно почитать: