Развитие общественных отношений на постсоветском пространстве. Россия: межнациональные отношения на постсоветском пространстве и в наше время
Н.А.Баранов
Тема 16. Геополитика на постсоветском пространстве
1.Постсоветское пространство и геополитические приоритеты России
В российском обществе еще не сложился консенсус относитель-но предпочтительной политики в вопросах мироустройства и опре-деления места, которое должна занять Россия в складывающейся системе международных отношений. Вместе с тем обозначились основные приоритеты.
Первостепенное значение для геостратегии России имеет пе-риметр границ бывшего Советского Союза.
Во-первых , по истори-ческим и географическим причинам ближнее зарубежье более зна-чимо для безопасности России, чем для других великих держав.
Во-вторых , положение миллионов людей русской культуры в стра-нах ближнего зарубежья является не только сугубо внутренним делом правительств этих стран, но и естественным основанием для пристального внимания Российского государства.
Национальные интересы России во взаимоотношениях с незави-симыми государствами постсоветского пространства заключаются :
1) в их дружественной позиции независимо от того, кто находится у власти;
2) в предотвращении «транзитных» угроз своей безопасности, возникающих за пределами постсоветского пространства;
3) во внутренней стабильности и отсутствии конфликтов между этими странами, чреватых включением в них России.
В отношениях с каждым из постсоветских государств реализа-ция российских интересов должна иметь свою специфику. Страте-гически же России следует стремиться к формированию на пост советском пространстве социально сбалансированных, динамично развивающихся демократических государств, образующих пояс добрососедства и безопасности по периметру ее границ .
Приоритетной задачей внешней политики России в ближнем за-рубежье должна быть экономическая интеграция с Украиной, Бело-руссией и Казахстаном , поскольку именно эти государства являют-ся для нее наиболее важными с геополитической точки зрения.
Сотрудничество со странами ближнего зарубежья как направ-ление внешней политики России перспективно потому, что откры-вает перед ней возможность стать одним из мировых центров ин-теграции . Реализация этой возможности в существенной степени будет зависеть от притягательности самой России, ее способности решать внутренние проблемы на основе экономики нового, постин-дустриального типа.
Отношения России со странами СНГ должны органически встра-иваться в курс на создание единого экономического пространства с Европейским союзом и формирование партнерства с НАТО в об-ласти безопасности . Такое позиционирование может стать дополни-тельным внешнеполитическим ресурсом России в отношениях как со странами СНГ, так и с Западом, фактором укрепления ее между-народного статуса.
Стремление России сохранить свое влияние на пост-советском пространстве сталкивается сегодня с интере-сами крупнейших мировых держав : Европейского Союза и США — на западе, Турции, Ирана и Китая — па востоке. В это соперничество косвенным образом вовлечены Паки-стан и Индия . Дело в том, что через евразийское постсо-ветское пространство проходят важные транспортные сети, которые способны соединить наиболее коротким путем промышленно развитые районы Запада с богатыми полез-ными ископаемыми, но весьма удаленными районами Евра-зии на востоке, и это необычайно важно с геополитической точки зрения. На постсоветском пространстве сосредоточе-ны огромные запасы газа, нефти, золота, никеля и других цветных металлов . В недрах регионов Центральной Азии и бассейна Каспийского моря хранятся запасы природно-го газа и нефти, превосходящие месторождения Кувейта, Мексиканского залива и Северного моря.
Именно поэтому таким важным является вопрос о про-кладке трубопроводов и средств коммуникации через Ев-разию. Если основные трубопроводы в регион будут по-прежнему проходить по территории России к терминалам в Новороссийске на Черном море, то политические последствия этого дадут о себе знать без какой бы то ни было открытой демонстрации силы со стороны России. Боль-шинство районов постсоветского пространства останется в политической зависимости от России, и Москва при этом будет занимать сильные позиции, решая, как делить новые богатства Евразии. И наоборот, если новые трубопроводы будут проложены через Каспийское море к Азербайджану и далее к Средиземному морю через Турцию, а другие про-тянутся через Афганистан к Аравийскому морю, то не будет никакой российской монополии в вопросе доступа к богат-ствам Евразии.
Политический прагматизм России в ближнем зарубежье возмо-жен и в форме отказа от сохранения СНГ ввиду деградации этого образования . Более целесообразным может оказаться создание новой структуры из числа государств, заинтересованных в интег-рации. Перспективы СНГ в определенной степени зависят от ре-зультатов функционирования российско-белорусского союза и Ев-разийского экономического сообщества. Укрепление внутренних и международных позиций России сделает возможной геополити-ческую консолидацию вокруг нее некоторых государств постсовет-ского пространства .
В настоящее время неясно, насколько далеко зашли процессы дезинтеграции постсоветского пространства и сможет ли Россия, даже проводя конструктивную и целеустремленную политику, объе-динить хотя бы ключевые государства СНГ, чтобы совместно выйти на качественно новый уровень экономического развития и противо-стоять общим угрозам.
С учетом прогнозируемого экспертами постепенного снижения роли постсоветского пространства как целостного объекта россий-ской политики неизбежны ее регионализация, фокусирование вни-мания на отдельных геополитических направлениях, группах стран и отдельных государствах . Предстоит обеспечить защиту своих ин-вестиций в странах-соседях, принять меры для минимизации тран-зитной зависимости в транспортировке энергоресурсов путем пост-ройки обходных трубопроводов и заводов по сжижению природного газа (СПГ), ограничить негативные последствия вероятных локаль-ных конфликтов на территориях, прилегающих к границам России.
Проблематичны сценарии расширения России путем доброволь-ного присоединения к ней Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья. Попытки реализации таких сценариев имели бы своим результатом увеличение зоны конфликтности внутри самой РФ, на постсовет-ском пространстве и в отношениях с Западом.
2. Содружество Независимых Государств : проблемы и противоречия стратегического партнерства
После распада СССР постсоветское пространство не только является вакуумом силы, но и отличается внутренней нестабильностью. Самым большим надгосударственным образованием здесь является Содруже-ство Независимых Государств (СНГ). Это межгосудар-ственное объединение было основано главами БССР, РСФСР и УССР путем подписания 8 декабря 1991 г. Соглашения о создании Содружества Независимых Госу-дарств.
21 декабря 1991 г . в Алма-Ате главы 11 бывших со-юзных республик, а ныне суверенных государств — Азер-байджана, Армении, Белоруссии, Казахстана, Киргизии, Молдавии, России, Таджикистана, Туркмении, Узбеки-стана и Украины подписали Протокол к этому Соглаше-нию. В нем подчеркивалось, что указанные государства на равноправных началах образуют Содружество Незави-симых Государств. Участники встречи единодушно приня-ли Алма-атинскую декларацию, подтвердившую привер-женность бывших союзных республик к сотрудничеству в различных областях внешней и внутренней политики, провозгласившую гарантии выполнения международных обязательств бывшего СССР. Позднее, в декабре 1993 г., к Содружеству присоединилась Грузия (в 2008 г. она вы-шла из СНГ ).
Содружество основано на началах суверенного равен-ства всех его членов: государства-члены Содружества яв-ляются самостоятельными и равноправными субъектами международного права . Содружество Независимых Госу-дарств не является государством и не обладает наднацио-нальными полномочиями . Взаимодействие стран в рамках СНГ осуществляется через его координирующие институты: Совет глав государств, Совет глав правительств, Меж-парламентскую ассамблею, Исполнительный комитет . Выс-шим органом организации является Совет глав государств СНГ, который обсуждает и решает принципиальные вопро-сы, связанные с деятельностью организации.
Международные наблюдатели сразу же иронично окрестили СНГ «самым большим в мире фиговым листком» на геополитической карте мира (П. Гобл), поскольку эта структура, к сожалению, носит во многом формальный, декларативный характер. Каждая из независимых стран СНГ страдает от серьезных внутренних проблем, и все они имеют гра-ницы, которые являются либо объектом претензий соседей, либо зонами этнических и религиозных конфликтов. Если первоначально Содружество геополитически преследовало одну важную цель — обеспечить «мягкий передел пространства» бывшего СССР, то сегодня СНГ представляет собой достаточно искусственное образование с весьма эфемерными структурами , и только экономическое сотрудничество, которое является приоритетным для стран Содружества, несколько выросло за последние годы. Так, объем внешнеторгового оборота государств — участников СНГ в 2008 г. составил 830,8 млрд. долл. США, что выше уровня 2007 г. на 26,8% (когда общий товарооборот составлял 655,3 млрд. долл.).
По существу, Содружество распалось на несколько экономических блоков , ведущими среди которых являются Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭС), ГУАМ (Грузия, Украина, Азербайджан и Молда-вия), Союзное государство России и Белоруссии, Таможенный союз России, Белоруссии и Казахстана.
Евразийское экономическое сообщество (ЕврАзЭС) — международная экономическая организация , созданная в 2000 г. в Астане главами Белоруссии, Казахстана, России, Таджикистана и Узбекистана . В Договоре об учреждении сообщества заложена концепция тесного и эффективного торгово-экономического сотрудничества, предусматриваю-щая создание Таможенного союза и Единого экономиче-ского пространства. Позже к Сообществу присоединилась Киргизия , затем Молдавия и Украина (с 2002 г.) и Армения (с 2003 г.) вошли в сообщество со статусом наблюдателей. В 2008 г. Узбекистан заявил о желании приостановить свое членство в ЕврАзЭС.
Основной целью ЕврАзЭС является региональная инте-грация путем создания единого экономического простран-ства на территории входящих в него стран. Организация открыта для приема новых членов, разделяющих ее основ-ные цели и уставные положения.
Основные задачи ЕврАзЭС:
— завершение оформления в полном объеме режима свободной торговли, формирование общего таможенного тарифа и единой системы мер нетарифного регулирования;
— обеспечение свободы движения капитала;
— формирование общего финансового рынка;
— согласование принципов и условий перехода на единую валюту в рамках ЕврАзЭС;
— установление общих правил торговли товарами и услугами и их доступа на внутренние рынки;
— создание общей унифицированной системы таможенного регули-рования;
— разработка и реализация межгосударственных целевых программ;
— создание равных условий для производственной и предпринима-тельской деятельности;
— формирование общего рынка транспортных услуг и единой транс-портной системы;
— формирование общего энергетического рынка;
— создание равных условий для доступа иностранных инвестиций на рынки входящих в Сообщество стран;
— предоставление гражданам государств Сообщества равных нрав в по-лучении образования и медицинской помощи на всей его территории;
— сближение и гармонизация национальных законодательств;
— обеспечение взаимодействия правовых систем государств ЕврАзЭС с целью создания общего правового пространства в рамках сообщества.
Стремление к более тесной интеграции в рамках ЕврАзЭС находится в большей степени в сфере экономики, нежели по-литики. По оценкам экспертов, без кооперационных связей с другими странами СНГ даже Россия способна производить примерно лишь 65% продукции. Казахстан без связей с Рос-сией может производить лишь 10% ассортимента промыш-ленной продукции, Киргизия и Таджикистан — менее 5%. Столь высокая технологически обусловленная взаимозави-симость является важным стимулом интеграции, заставляя бывшие советские республики сохранять хотя бы некоторые элементы советской системы экономических связей.
ГУАМ (содружество Грузии, Украины, Азербайджана и Молдовы) во многом выступает альтернативой ЕврАзЭС. Эта региональная организация создана в октябре 1997 г. ГУАМ — аббревиатура, составленная из первых букв на-званий входящих в организацию стран (с 1999 по 2005 г. в организацию также входил Узбекистан и в это время она именовалась ГУУАМ ). ГУАМ называет себя «Организацией за демократию и экономическое развитие», однако многие аналитики считают ее военно-политическим блоком. По су-ществу, ГУАМ действительно является политической органи-зацией, поскольку политические задачи приоритетны перед экономической интеграцией . Создание ГУАМ изначально позиционировалось как возможность альтернативной инте-грации на пространстве СНГ, в противовес Москве.
Особое значение для России имеет Договор о создании Союзного государства России и Белоруссии , который был подписан 8 декабря 2000 г.
Целями Союзного государства России и Белоруссии являются:
— обеспечение мирного и демократического развития братских на-родов государств-участников, укрепление дружбы, повышение благосо-стояния и уровня жизни;
— создание единого экономического пространства для обеспечения социально-экономического развития на основе объединения материального и интеллектуального потенциалов государств-участников и использования рыночных механизмов функционирования экономики;
— неуклонное соблюдение основных прав и свобод человека и гражда-нина в соответствии с общепризнанными принципами и нормами между-народного права;
— проведение согласованной внешней политики и политики в области обороны;
— формирование единой правовой системы демократического госу-дарства;
— проведение согласованной социальной политики, направленной на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное раз-витие человека;
— обеспечение безопасности Союзного государства и борьба с пре-ступностью;
— укрепление мира, безопасности и взаимовыгодного сотрудниче-ства в Европе и во всем мире, развитие Содружества Независимых Госу-дарств.
Сотрудничество двух стран достаточно активно разви-вается прежде всего в экономической сфере: в 2008 г. то-варооборот Белоруссии и России превысил 34 млрд. долл. США, что несколько больше, чем в предыдущие годы, но все же недостаточно для показателей высокой интегрированности двух экономик. Приняты решения о развитии сотрудничества в оборонной и военно-технической областях.
Между тем наряду с успехами российско-белорусского сотрудничества достаточно часто возникают противоречия и проблемы , в последние годы особенно острые по поводу цен на российский газ и в отношении качества белорусских продуктов, поставляемых на российский рынок. Все это весьма отрицательно сказывается на общеполитическом климате сотрудничество двух стран.
Весьма настораживает тот факт, что в 2009 г. более половины белорусов высказались против строительства Союзного государства (данные Инсти-тута стратегических исследований , BISS ). Интересно, что сторонников вступления Беларуси в ЕС среди белорусов больше, что приверженцев интеграции с Россией (33,5 и 30% соответственно). Однако 41,2% все же считают, что Беларусь не должна становиться членом ЕС. Еще меньше единомышленников полного вхождения Беларуси в состав России — всего 14,4%. Наиболее популярным среди опрошенных (74,1%) оказалось мнение о том, что Беларусь должна оставаться независимым государством.
Таким образом, существует реальная угроза ухода Бело-руссии из сферы российского геополитического влияния и переход ее в зону европейского притяжения , что весьма опасно. В последние годы сфера геополитического влия-ния постсоветской России неуклонно сокращается: потеря Прибалтики, особенно таких портов, как Рига и Таллин, значительно ограничила доступ России к Балтийскому морю; независимость Украины привела к утрате Россией ее доминирующего положения на Черном море, где Одесса была ключевым морским портом для торговли со странами Средиземноморья; потеря влияния на юго-востоке измени-ла статус России в зоне Каспийского бассейна. С появле-нием новых независимых националистических государств в Закавказье и Средней Азии в некоторых местах юго-восточная граница России была оттеснена в северном на-правлении более чем на тысячу километров.
Таможенный союз Республики Беларусь, Республики Казахстан и Российской Федерации — межгосударственный договор о создании единого таможенного пространства, подписанный Россией, Белоруссией и Казахстаном в городе Душанбе 6 октября 2007 года.
С 1 июля 2010 года новый Таможенный кодекс стал применяться в отношениях между Россией и Казахстаном, а с 6 июля 2010 — в отношениях между Россией, Белоруссией и Казахстаном. По оценкам специалистов, создание Таможенного союза Белоруссии, Казахстана и России позволит стимулировать экономическое развитие и может дать дополнительно 15 % к ВВП стран-участниц к 2015 году.
Украине , экономические отношения с которой за последние пять лет с 2004 года сильно пострадали, также предложено вступить в таможенный союз. Президенты Киргизии и Таджикистана на саммите ЕврАзЭС-2010 в Астане заверили, что их страны изучают возможность вступления в Таможенный союз.
1 апреля 2011 года на границе России и Белоруссии отменён транспортный контроль. Его перенесли на внешний контур границ Таможенного союза
3. Основные геополитические игроки : борьба без правил
Хотя в Концепции внешней политики Российской Фе-дерации приоритетным направлением в области внешней политики названо развитие двустороннего и многосторон-него сотрудничества России с государствами — участни-ками СНГ, российские геополитические интересы в пост-советском пространстве по-прежнему четко и однозначно не сформулированы . Геополитика России в этом направ-лении остается пассивной: Москва не имеет возможности выступать инициатором происходящих событий. Если гео-политике СССР в Евразии был присущ дух наступления и экспансионизма, то современная российская геополити-ка носит откровенно оборонительный характер . Другими словами, Москва пытается спасти то, что у нее осталось от прежних геополитических плацдармов в Евразии.
В целом геополитика России в постсоветском простран-стве стоит перед дилеммой: Москва недостаточно сильна политически, чтобы полностью закрыть это пространство для внешних сил, и слишком бедна, чтобы разрабатывать богатства Евразии исключительно собственными силами . Геополитические притязания других политических акторов в регионе выглядят более определенно.
Збигнев Бжезинский в этой связи подчеркивает: первостепенный инте-рес Америки состоит в том, чтобы помочь обеспечить такую ситуацию, при которой ни одна держава не контролировала бы данное геополитическое пространство, а мировое сообщество имело бы к нему беспрепятственный финансово-экономический доступ.
Америка в первую очередь заинтересована в разработке богатств Евра-зии, прокладке новой сети нефтепроводов и транспортных путей, которые соединят регионы Евразии непосредственно с крупными центрами мировой экономической деятельности через Средиземное и Аравийское моря так же, как и по суше. Поэтому американская стратегия в отношении нашей страны состоит в том, чтобы дать отпор устремлениям России монополизировать доступ в постсоветское пространство .
Бжезинский называет несколько геополитических центров СНГ , кото-рые, по его мнению, заслуживают мощнейшей геополитической поддержки со стороны Америки . Это Украина, Азербайджан, Узбекистан и Казахстан . Хотя роль Киева по замыслу американского стратега является ключевой, в то же время Казахстан (с учетом его масштабов, экономического потен-циала и географически важного местоположения) также заслуживает аме-риканской поддержки и длительной экономической помощи. Бжезинский подчеркивает, что со временем экономический рост в Казахстане мог бы помочь перекинуть мосты через трещины этнического раскола, которые делают этот среднеазиатский «щит» столь уязвимым перед лицом россий-ского давления.
Сегодня для реализации своих планов в постсоветском пространстве США действует на нескольких направлени-ях . Во-первых , Вашингтон препятствует интеграционным процессам в СНГ, поддерживая сепаратистские национа-листические устремления новых независимых государств. Во-вторых , активно используются экономические рычаги влияния под предлогом содействия в становлении рыноч-ной экономики, развитии рыночных реформ, что в целом призвано создать благоприятные условия для проникно-вения американского капитала в постсоветское простран-ство. В-третьих , всячески поощряется интеграция постсо-ветских государств в мировое сообщество, международные политические и финансовые организации, участие в диа-логе по безопасности и сотрудничеству с целью активного противостояния российским геополитическим интересам в постсоветском пространстве.
В долгосрочном плане речь идет о соединении линий электропередачи и газопроводных систем республик За-кавказья, Прикаспийских стран Центральной Азии, Ирана и Турции и создании транспортно-экономической системы из Центральной Азии в Европу — так называемого «Вели-кого шелкового пути» в современном варианте. Извест-но, что конгресс США принял доктрину под названием «Стратегия шелкового пути» , которая направлена на орга-низацию транзита энергоносителей через Турцию в обход России . В средствах массовой информации этот проект представили как открытие нового нефтяного Клондайка, богатства которого сравнимы с богатствами Персидского залива.
В постсоветском пространстве Америка разделяет об-щие интересы со стабильной прозападной Турцией. Турец-кие националисты видят новое предназначение тюркских народов во главе с Турцией в том, чтобы доминировать в бассейне Каспийского моря и Средней Азии. Сегодня Турция заявляет о себе как потенциальный ли-дер расплывчатого сообщества тюркоязычных стран, ис-пользуя свой экономический и политический капитал для геополитического преобладания в регионе . Один из путей достижения этой цели связан со строительством нефте-провода Баку — Джейхан .
Турецким амбициям в Средней Азии и Закавказье про-тивостоит влияние Ирана , который также предлагает свою концепцию исламского общества. Турки и персы историче-ски противостояли друг другу в этом регионе. Напомним, что когда-то государство Ахеменидов охватывало террито-рии Туркменистана, Узбекистана, Таджикистана, Афгани-стана, Турции, Ирака, Сирии, Ливана и Израиля. Несмотря на то что сегодняшние геополитические устремления Ира-на более скромны и направлены главным образом на Азербайджан и Афганистан, тем не менее, идея мусульманской империи живет в политическом сознании религиозных ли-деров этой страны.
Иран активно использует экономические рычаги для распространения своего влияния в регионе. Извлекая вы-годы из своего географического положения, Иран старается расширить сеть транспортных коридоров через свою тер-риторию, участвует в строительстве нефте- и газопроводов к портам Персидского залива. Значительные объемы ка-захстанской и азербайджанской нефти уже перекачивают-ся через трубопроводную систему на севере Ирана .
США стремятся противодействовать амбициозным иранским устремлениям в Прикаспийском регионе, стара-ясь изолировать Иран от мирового сообщества, используя как предлог иранскую ядерную программу. Это заставляет Тегеран искать политической поддержки со стороны Рос-сии. У Ирана и России имеется частичное совпадение ин-тересов и по другому важному геополитическому вопросу: обе страны заинтересованы в ограничении влияния пан-тюркизма в регионе .
Все более сильным актором в постсоветском про-странстве выступает Китай . Новые государства Закавка-зья и Средней Азии служат буфером между российскими и китайскими интересами, но в то же время энергоресурсы постсоветского пространства выглядят необычайно при-влекательными для Пекина , и получение прямого досту-па к ним — без какого бы то ни было контроля со стороны Москвы — является перспективной геополитической целью Китая. Сегодня Пекин является серьезным конкурентом США и России в борьбе за казахскую нефть, китайская ди-пломатия добилась значительных успехов в этом вопросе в последние годы: достаточно назвать договоры о сотрудни-честве в области нефти и газа и о прокладке двух нефтепро-водов . Пекин планирует вложить значительные средства в освоение нефтяных богатств Казахстана и Центральной Азии, поскольку на территории самого Китая мало энерго-ресурсов.
Сегодня уже весьма заметны результаты активной дея-тельности новых политических акторов в постсоветском пространстве. Введенный в действие в 1999 г. нефтепро-вод Баку — Супса уменьшил зависимость Азербайджана от России в перекачке нефти на западные рынки; строи-тельство железной дороги Теджен — Сераха — Мешхед от-крыло новые возможности для Туркмении и Узбекистана в плане развития экономических связей с Ираном ; откры-тие Каракорумского шоссе стало важным транспортным мостом между КНР, Киргизией и Казахстаном . Планирует-ся строительство железнодорожной магистрали через Иран к Персидскому заливу.
Сильной стороной российского геополитического влия-ния в постсоветском пространстве остается многочисленная русская диаспора — около 65 млн. человек , во многом предопределяя активность России в ближнем зарубежье. На одной только Украине проживает 10 млн. этнически рус-ских , и свыше одной трети населения считают русский язык родным. Русскоязычные составляют половину населения Казахстана (около 10 млн. человек). Некоторые аналитики считают, что проблема русскоязычного населения в странах СНГ во многом стимулирует напряженность в отношениях России с новым независимыми государствами.
Вместе с тем можно с сожалением констатировать уга-сание русской культурной традиции, образования на рус-ском языке , а также массовую миграцию русскоязычного населения из постсоветского пространства . В недалеком прошлом благодаря русифицированности значительной части элиты, как властной, так и культурной, были суще-ственно облегчены политические контакты между Россией и новыми независимыми государствами. Сегодня проис-ходит поспешное вытеснение русского языка из официаль-ного обихода, падение выпуска русскоязычной литературы , что сокращает пространство русского влияния. Это серьез-ный геополитический просчет Москвы: для поддержания культурного влияния необходимо не так уж много средств, а социокультурный потенциал геополитики в информаци-онном обществе представляет собой один из весомых фак-торов, который опрометчиво сбрасывать со счетов.
Парадокс сегодняшней ситуации состоит в том, что пока ослабление русского культурного влияния и вытеснение русского языка на первый взгляд ничем не компенсируется. Надежды новых постсоветских элит в Закавказье и Сред-ней Азии на то, что на смену русскому языку со временем придет английский или турецкий, пока не оправдались. Для массового распространения этих языков на обширных пост-советских пространствах нет ни соответствующих условий, ни финансовых средств.
Однако если посмотреть глубже, то окажется, что воз-никший социокультурный вакуум сегодня в большинстве постсоветских государств заполняет исламский фактор: активное распространение исламского культурного влия-ния. Усиление влияния исламистов ведет к активизации радикальных партий и организаций , что особенно за-метно в политической культуре Центрально-Азиатских государств. С большой долей вероятности можно пред-положить, что в перспективе нас ожидает не только лега-лизация исламистов, но и их участие во власти. Нацио-налистические настроения умело подогреваются Западом, что в условиях ослабления русского культурного влия-ния неизбежно будет приводить к усилению исламского фактора.
4. Новые очаги напряженности и военные размежевания
На постсоветском пространстве сегодня испытываются новые глобальные технологии , сутью которых является по-литическая дестабилизация государств без применения во-енной силы . К числу таких технологий относятся:
—подкуп элит, «развращение свободой», поощрение этносуверенитетов, русофобии окраин и национального нигилизма с тем, чтобы убедить русских, что «быть русским — стыдно»;
—деморализация и дегуманизация общественного сознания через культурную экспансию и вестернизацию культуры;
—захват экономических плацдармов в решающих областях национальной экономики;
—перевод внутриполитических отношений в режим «битв олигархов»;
—разрушение дееспо-собных национальных экономических и других структур;
— поддержание перманентного реформирования органов го-сударственной власти и достижение состояния безвластия в стране и тем самым перевод государства в режим внешней зависимости.
Москва изначально избрала тактику невмешательства в развитие политических процессов в новых независимых государствах , что сегодня признается как серьезная ошиб-ка. Во многом именно поэтому постсоветское пространство за прошедшее десятилетие отмечено процессами архаизации и демодернизации, сужением ареала европейского Просве-щения. Объективно доминирующей политической тенден-цией стало развитие авторитарных политических режимов на границах Российской Федерации, в которых в той или иной форме осуществляются подавление и нарушение прав русскоязычного населения и других нетитульных этносов.
Наиболее жесткий из существующих сегодня режимов в Туркменистане , самый мягкий — в Киргизии ; в Казах-стане и Узбекистане национальные противоречия имеют тенденцию к усилению . Туркменистан, географически за-щищенный Казахстаном от какого-либо прямого контакта с Россией, активно развивает политические связи с Ираном в целях ослабления своей прежней зависимости от России для получения доступа на мировые рынки. Большинство республик Средней Азии получают значительную поддерж-ку Турции, Саудовской Аравии, Ирана и Пакистана. Про-исходит формирование враждебных России «осей» и коа-лиций, примером чему может служить наметившаяся «ось Киев — Ташкент — Баку — Тбилиси».
Развитие геополитических противоречий на постсовет-ском пространстве может привести к двум основным сце-нариям : либо восторжествует идея реинтеграции постсо-ветского пространства , либо победят центробежные силы, враждебно настроенные по отношению к России . При этом очевидно, что усиление националистических диктатур ста-нет окончательным поражением и пресечением традиций высокого Просвещения, а в долгосрочном плане — это путь войн.
Уже сегодня существует несколько опасных очагов на-пряженности, где пока не ведутся широкомасштабные во-енные действия, однако ситуация остается взрывоопасной, а ее развитие непредсказуемым. На Кавказе сохраняет-ся угроза возобновления «замороженных» конфликтов между Арменией и Азербайджаном из-за Нагорного Ка-рабаха , присутствует очаг напряженности на Северном Кавказе , существует опасность военных столкновений по линии грузино-абхазского и грузино-осетинского во-оруженных конфликтов , которые в 2008 г. уже перерастали в российско-грузинскую пятидневную войну.
Конфликты в Центральной Азии провоцируются региональными, эт-ническими и религиозными противоречиями . Гражданская война в Таджикистане, вооруженные столкновения на юге Ферганской долины на границах Узбекистана, Таджики-стана и Киргизии превратили Центральную Азию в «евра-зийские Балканы».
Между тем в последнее время наметилась еще одна но-вая тенденция в геополитике постсоветского пространства: на территории СНГ началось размежевание по интересам в военно-политической области. С одной стороны активи-зируется военно-политический союз ГУАМ (Грузия, Укра-ина, Азербайджан и Молдавия), с другой — развивается военное сотрудничество в рамках Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ).
Договор о коллективной безопасности (ДКБ ) был подписан 15 мая 1992 г., его участниками стали Армения, Казахстан, Киргизия, Россия, Таджикистан и Узбекистан, в 1993 г. договор подписали Азербайджан, Грузия и Белоруссия. Договор был рассчитан на пять лет с последующей пролонгацией. ДКБ вступил в силу 20 апреля 1994 г. 2 апреля 1999 г. пре-зиденты Армении, Белоруссии, Казахстана, Киргизии, России и Таджики-стана подписали протокол о продлении срока его действия на следующий пятилетний период; однако Азербайджан, Грузия и Узбекистан отказались от продления договора.
На московской сессии ДКБ 14 мая 2002 г. было принято решение о пре-образовании ДКБ в полноценную международную организацию — ОДКБ . 7 октября 2002 г. в Кишиневе были подписаны Устав и Соглашение о право-вом статусе ОДКБ, которые вступили в силу 18 сентября 2003 г. 2 декабря 2004 г. Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию о предоставлении Организации Договора о коллективной безопасности статуса наблюдателя в Генеральной Ассамблее ООН.
В соответствии с ДКБ государства-участники обеспе-чивают свою безопасность на коллективной основе . В ст. 4 Договора предусмотрено, что в случае совершения акта агрессии против любого из государств-участников все остальные государства-участники предоставят ему необхо-димую помощь, включая военную, а также окажут поддерж-ку находящимися в их распоряжении средствами в порядке осуществления права на коллективную оборону в соответ-ствии со ст. 51 Устава ООН.
Сама суть Договора, заложенные в нем принципы и фор-мы сотрудничества, а также заявленные позиции предопре-делили реальную возможность для него стать составной частью системы общей и всеобъемлющей безопасности для Европы и Азии. По своему содержанию ДКБ является, прежде всего, фактором военно-политического сдержива-ния. Государства — члены ОДКБ никого не рассматрива-ют в качестве противника и выступают за взаимовыгодное сотрудничество со всеми государствами. В 2009 г. было принято решение о формировании Коллективных сил опе-ративного реагирования (КСОР), которые должны стать эффективным универсальным инструментом поддержания безопасности на всем пространстве ОДКБ. Причем речь идет и об отражении военной агрессии, и о проведении спецопераций но ликвидации террористов, экстремистов, и о борьбе с организованной преступностью и наркотра-фиком, а также о ликвидации последствий чрезвычайных ситуаций.
Несмотря на то, что в последние годы деятельность ОДКБ несколько активизировалась, к сожалению, во мно-гих случаях эта организация не является эффективной. Эксперты с тревогой пишут о том, что российские воен-ные постепенно покидают одну страну за другой. Несмотря на наличие большого количества двусторонних договоров, не налажено сотрудничество в постсоветском пространстве в военно-экономической и военно-технической сферах , в деле производства и поставок вооружений и военной тех-ники даже в рамках основного Договора о коллективной безопасности.
Между тем геополитическая ситуация на постсовет-ском пространстве остается нестабильной . Обострились разногласия между Россией и государствами Прикаспий-ского бассейна относительно статуса Каспийского моря , контроля над его нефтяными районами, транспортными коридорами и маршрутами доставки энергоносителей, что привело к открытому соперничеству между Россией, Азер-байджаном, Казахстаном и Туркменистаном . В результате вокруг Закавказья и Центральной Азии начала складывать-ся принципиально новая геополитическая ситуация , которую аналитики назвали «второй большой игрой». В южном блоке выступают Турция, Туркменистан и Узбекистан . В северный блок входят Россия, Китай, Иран, Казахстан, Киргизия , Таджикистан . При таком геополитическом рас-кладе сил России надо либо наращивать свое экономиче-ское и военно-политическое присутствие в постсоветском пространстве , что во многом по экономическим причинам является сегодня непосильной задачей, либо вести актив-ную дипломатическую работу по созданию работоспособ-ной системы коллективной безопасности в СНГ .
Если последнего не произойдет, то страны СНГ в по-исках других миротворцев станут все чаще апеллировать к Западу, ООН, ОБСЕ, что уже отчасти происходит и се-годня. Запад активно поддерживает эти устремления, чтобы сделать конфликты постсоветского пространства объектом геополитического торга с Россией. Манипулирование кон-фликтами становится одним из важных элементов нефтя-ной политики : игры вокруг каспийской нефти имеют скрытый геополитический подтекст, суть которого состоит в противодействии интеграции постсоветского простран-ства. Нельзя не заметить, что существует определенная связь между «картой конфликтов» и «картой маршрутов»: почти все предполагаемые маршруты нефтепроводов про-легают через зоны этнических конфликтов.
5. Роль России в Евразии : новые правила игры и возможные сценарии
По совокупному геополитическому потенциалу Россия могла бы претендовать на роль стабилизирующего фактора в Евразии. Стремление сохранить в Кавказском, Каспий-ском и Центрально-Азиатском регионах свое экономиче-ское и военно-политическое присутствие, ответственность за судьбу этнических русских, проживающих в конфликт-ных зонах, прямое воздействие нестабильности в пост-советском пространстве на этнополитическую ситуацию в приграничных района Российской Федерации, необхо-димость предотвращать угрозу распространения религи-озного экстремизма и терроризма — все эти причины за-ставляют Россию так или иначе участвовать в конфликтах Закавказья и Центральной Азии. Ярким примером послед-них лет является операция по принуждению Грузии к миру в августе 2008 г., когда Россия встала на защиту Южной Осетии и Абхазии. По своему значению события августа 2008 г. вышли далеко за рамки регионального конфликта: наметился переход от политкорректного выяснения отно-шений между Москвой и Западом к откровенной конфрон-тации на постсоветском пространстве. Признав Абхазию и Южную Осетию, Россия показала Западу, что Кавказ входит в зону ее геополитических интересов, которые она отныне собирается защищать.
Однако откровенно антироссийское освещение этой военной операции в мировых каналах СМИ показывает, что военное присутствие России, сам факт пребывания российских воинских подразделений за пределами своей страны, не обеспечивает Москве ожидаемого политиче-ского и экономического влияния в ближнем зарубежье. Российские воинские и пограничные контингенты, сделав «грязную работу» по прекращению кровопролития, часто становятся объектом манипулирования в глазах миро-вого общественного мнения. Между тем умелый акцент на миссии миротворчества в постсоветском пространстве мог бы помочь России решить сразу две задачи: оказывать влияние на геополитическую ориентацию новых незави-симых государств и поддерживать стабильность на своих границах. Давно известно: тот, кто играет роль миротвор-ца, одновременно обладает и контролем над пространством конфликта . Однако для этого статус и функции миротвор-ческих военных подразделений должны быть хорошо про-работаны юридически и прочно закреплены в документах СНГ, чтобы исключить возможные политические спекуля-ции по данному вопросу. Пока этого не произошло, Запад старается всеми силами скомпрометировать миротворче-ские акции России с целью ограничения ее геополитиче-ского влияния .
Вместе с тем необходимо заметить, что многие конфлик-ты постсоветского пространства невозможно разрешить силой оружия : они требуют гибкого сочетания диплома-тических и экономических средств. К числу таких методов можно отнести создание в конфликтных приграничных районах анклавов свободных экономических зон, введение института двойного гражданства, что существенно смягчило бы остроту гуманитарной проблемы, связанной с ре-жимом пересечения государственных границ для жителей приграничных территорий.
Возникает серьезный вопрос о том, что можно про-тивопоставить политике дезинтеграции в постсоветском пространстве. Российские геополитики в разное время предлагали четыре основных варианта интеграции постсо-ветского пространства.
Исторически первым был либеральный «прозападный» вариант интеграции по модели Европейского Союза под эгидой Москвы . В начале 1990-х гг. он был опубликован Советом по внешней и оборонной политике в официальном докладе «Стратегия для России», где развивалась концеп-ция «постимперской просвещенной интеграции» как про-грамма действий для постсоветского экономического про-странства.
Збигнев Бжезинский одним из первых дал отпор «реставрации русского империализма». По его мнению, «...упор на "ближнее зарубежье" не был просто политически мягкой доктриной регионального экономического сотрудничества. В ее геополитическом содержании имелся имперский контекст. Даже в довольно умеренном докладе в 1992 г. говорилось о вос-становившейся России, которая в конечном счете установит стратегическое партнерство с Западом, партнерство, в котором Россия будет "регулировать обстановку в Восточной Европе, Средней Азии и на Дальнем Востоке"».
В результате политического давления Запада даже этот «мягкий» ли-беральный вариант интеграции не состоялся .
Второй вариант интеграции представляет собой славя-нофильскую геополитическую версию, в основе которой лежал «славянский союз» России, Украины и Белоруссии . Сегодня сделаны реальные шаги только на пути достиже-ния российско-белорусской интеграции. 25 декабря 1998 г. была подписана Декларация о дальнейшем объединении Белоруссии и России, 2 декабря 1999 г. — договор о соз-дании Союзного государства. Однако эти документы носят рамочный характер: реальные политические соглашения, на основе которых можно было бы решать вопросы еди-ной валютной, экономической и хозяйственной политики, до сих пор не достигнуты.
На российско-белорусский интеграционный процесс пытаются активно влиять международные акторы, прежде всего США и ЕС. Это происходит разными путями: через открытую поддержку оппозиции, непризнание результатов президентских выборов, торговые и экономические санк-ции. Цель одна: любыми способами помешать интеграции, поскольку реальное появление на политической сцене Со-юзного государства России и Белоруссии существенно из-менило бы расстановку сил на геополитической карте Ев-разии.
Третий, «евразийский», вариант интеграции постсо-ветского пространства предлагают евразийцы во главе с Александром Дугиным , который подчеркивает в своих работах, что Россия «как сердце Евразийского острова, как Heartland , в актуальной геополитической ситуации лучше всех остальных регионов могла бы противостоять атлантистской геополитике и быть центром альтернативного Большого пространства».
«Умеренный» вариант евразийства был разработан пре-зидентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым, выдви-нувшим концепцию «Евразийского союза» в качестве аль-тернативы безликому и неэффективному СНГ. Дело в том, что в Казахстане произошел раскол между коренными ка-захами и русскими переселенцами, число которых прибли-зительно одинаково, поэтому возникло стремление найти формулу, которая могла бы несколько ослабить давление Москвы, направленное на политическую интеграцию. На-зарбаев утверждает, что Евразия, географически определяе-мая в границах, аналогичных границам Советского Союза, представляет собой органичное целое, которое должно так-же иметь и особое политическое измерение.
Все эти концепции интеграции страдают одним суще-ственным изъяном: они имели некоторую поддержку Крем-ля (на разных этапах современной политической истории), но их не поддержали постсоветские элиты новых независи-мых государств СНГ (за исключением Белоруссии). В ре-зультате они так и остались проектами.
Представляется, что реальной концепцией интеграции постсоветского пространства в современных условиях могла бы стать геоэкономическая модель . К счастью, ор-ганизация странами Запада «санитарного кордона» вокруг России так и не удалась. Российские геополитики отмеча-ют сегодня первые скромные успехи экономической ре-интеграции постсоветского пространства — Москва распространяет свое влияние, прежде всего, экономическими методами . Достаточно активно развивается сотрудничество в рамках Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) — ре-гиональной международной организации, основанной в 2001 г. лидерами Китая, России, Казахстана, Таджики-стана, Киргизии и Узбекистана.
Сегодня Россия объективно все еще является наиболее влиятельным геоэкономическим субъектом Евразии, так как в ее распоряжении находятся наиболее дефицитные ресурсы континента — нефть и газ. Однако Россия все еще недостаточно использует экономические рычаги влия-ния в своей геополитической стратегии. Для усиления ин-теграционных процессов на постсоветском пространстве можно было бы эффективно использовать современные геоэкономические методы : переход к жестко избиратель-ной системе распределения дефицитных энергоресурсов, введение принципа экономических преференций — систе-мы внутренних цен на энергоресурсы и другое дефицит-ное сырье. Это способно создать дополнительные стимулы к экономическому и политическому объединению, акти-визировать интеграционные процессы на постсоветском пространстве. Тем самым новая геоэкономическая модель интеграции постсоветского пространства могла бы стать реальной альтернативой процессу деиндустриализации и архаизации в ближнем зарубежье. Можно смело пред-положить, что вслед за геоэкономикой последует и геопо-литика.
В целом можно утверждать, что ориентиром для внешней поли-тики России должна быть не защита частично утерянных, ненуж-ных в новых условиях или дорогостоящих позиций, а нацеленность на достойное место в мировом сообществе . В обозримом буду-щем она, очевидно, не сможет стать сверхдержавой, но для нее реально и достижимо утверждение в качестве влиятельной, конкурентоспособной трансрегиональной державы Евразии, способной оказывать воздействие на глобальном уровне.
Интересам страны отвечают отказ от великодержавия и им-перских устремлений , изживание синдрома «осажденной крепости», порождающего ксенофобию. Необходим взвешенный, сбалансиро-ванный курс, учитывающий динамичные и противоречивые реалии современного мира, позволяющий вписаться в процессы глобали-зации с наибольшим выигрышем и наименьшими издержками.
Стратегия обретения Россией новой глобальной роли в каче-стве самостоятельного центра силы может быть эффективной лишь благодаря созданию инновационной экономики, последовательно-му укреплению демократических устоев и институтов, формирова-нию правового государства. Сейчас, как никогда в прошлом, взаи-мосвязаны движение России к демократии и перспективы ее модернизации, прорыва в постиндустриальную, информационную эру. На этой основе она может утвердить себя в качестве одной из ве-ликих держав и способствовать установлению демократического миропорядка.
Развитие интеграционных процессов в Содружестве Независимых Государств (СНГ) - прямое отражение внутренних политических и социально-экономических проблем государств-участников. Существующие различия в структуре экономики и степени ее реформирования, социально-экономическом положении, геополитической ориентации государств Содружества определяют выбор и уровень их социально-экономического и военно-политического взаимодействия. В настоящее время в рамках СНГ для новых независимых государств (ННГ) реально приемлемой и действующей является интеграция "по интересам". Этому способствуют и основополагающие документы СНГ. Они не наделяют это международно-правовое объединение государств в целом, либо его отдельные исполнительные органы наднациональными полномочиями, не определяют действенные механизмы реализации принимаемых решений. Форма участия государств в Содружестве практически не налагает на них никаких обязательств. Так, в соответствии с Правилами процедуры Совета глав государств и Совета глав правительств СНГ любое государство, входящее в него, может заявить о своей незаинтересованности в том или ином вопросе, что не рассматривается как препятствие для принятия решений. Это позволяет каждому государству выбирать формы участия в Содружестве и направления сотрудничества. Несмотря на то, что в последние годы между бывшими советскими республиками устанавливались и сейчас преобладают двусторонние экономические отношения, на постсоветском пространстве в рамках СНГ возникли объединения отдельных государств (союзы, партнерства, альянсы): Союз Беларуси и России - "двойка", Центральноазиатское Экономическое Сообщество Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и Узбекистана - "четверка"; Таможенный союз Беларуси, России, Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана - "пятерка", альянс Грузии, Украины, Азербайджана и Молдовы - "ГУАМ".
Эти "разноформатные" и "разноскоростные" интеграционные процессы отражают сложившиеся реалии в постсоветских государствах, интересы лидеров и части формирующейся национально-политической элиты постсоветских государств: от намерений создать единое экономическое пространство в центральноазиатской "четверке", Таможенный союз - в "пятерке", до объединения государств - в "двойке".
Союз Беларуси и России
2 апреля 1996 г. президенты Республики Беларусь и Российской Федерации подписали Договор об образовании Сообщества. В Договоре декларировалась готовность образовать глубоко интегрированное политически и экономически Сообщество России и Беларуси. Для создания единого экономического пространства, эффективного функционирования общего рынка и свободного передвижения товаров, услуг, капиталов и рабочей силы предполагалось уже до конца 1997 г. синхронизировать этапы, сроки и глубину проводимых экономических реформ, создать единую нормативно-правовую базу для устранения межгосударственных барьеров и ограничений в осуществлении равных возможностей для свободной экономической деятельности, завершить создание общего таможенного пространства с объединенной службой управления и даже унифицировать денежно-кредитные и бюджетные системы для создания условий введения общей валюты. В социальной сфере предполагалось обеспечить равные права граждан Беларуси и России при получении образования, в трудоустройстве и оплате труда, приобретении имущества в собственность, владении, пользовании и распоряжении им. Предусматривалось также введение единых стандартов социальной защиты, выравнивание условий пенсионного обеспечения, назначения пособий и льгот ветеранам войны и труда, инвалидам и малообеспеченным семьям. Таким образом, при реализации провозглашенных целей Сообщество России и Беларуси должно было превратиться в принципиально новое в мировой практике межгосударственное объединение с признаками конфедерации.
После подписания Договора были сформированы рабочие органы Сообщества: Высший Совет, Исполнительный комитет, Парламентское собрание, Комиссия по научно-техническому сотрудничеству.
Высший Совет Сообщества в июне 1996 г. принял ряд решений, в том числе: "О равных правах граждан на трудоустройство, оплату труда и предоставление социально-трудовых гарантий", "О беспрепятственном обмене жилых помещений", "О совместных действиях по минимизации и преодолению последствий Чернобыльской катастрофы". Однако отсутствие действенных механизмов включения решений органов Сообщества в нормативно-правовые акты государств, необязательность их исполнения правительствами, министерствами и ведомствами превращает эти документы по сути дела в декларации о намерениях. Различия в подходах к регулированию социально-экономических и политических процессов в государствах значительно отодвигали не только установленные сроки достижения, но и ставили под сомнение осуществление продекларированных целей Сообщества.
В соответствии со ст. 17 Договора дальнейшее развитие Сообщества и его устройство должно было определяться референдумами. Несмотря на это, 2 апреля 1997 г. президенты России и Беларуси подписали Договор о Союзе двух стран, а 23 мая 1997 г. - Устав Союза, в котором более подробно был отражен механизм интеграционных процессов двух государств. Принятие этих документов не предполагает принципиальных изменений в государственном устройстве Беларуси и России. Так, в ст. 1 Договора о Союзе Беларуси и России констатируется, что "каждое государство - участник Союза сохраняет государственный суверенитет, независимость и территориальную целостность.
Органы Союза Беларуси и России не наделены правом принятия законов прямого действия. На их решения распространяются те же требования, что и на другие международные договоры и соглашения. Парламентское собрание осталось представительным органом, законодательные акты которого носят рекомендательный характер.
Несмотря на то что реализация большинства положений учредительных документов СНГ и Союза Беларуси и России объективно требует не только создания необходимых условий, а, следовательно, и времени, 25 декабря 1998 г. президентами Беларуси и России были подписаны Декларации о дальнейшем единении Беларуси и России, Договор о равных правах граждан и Соглашение о создании равных условий субъектам хозяйствования.
Если исходить из того, что все эти намерения не являются политиканством лидеров двух государств, то их осуществление возможно только при инкорпорации Беларуси в состав России. Ни в одну из известных до настоящего времени интеграционных схем государств, норм международного права подобное "единение" не укладывается. Федеративный же характер предполагаемого государства означает для Беларуси полную потерю государственной самостоятельности и включение в состав российского государства.
Вместе с тем положения о государственном суверенитете Республики Беларусь составляют основу Конституции страны (см. преамбулу, ст. 1, 3, 18, 19). Закон "О народном голосовании (референдуме) в Белорусской ССР" от 1991 г., признавая неоспоримую ценность национального суверенитета для будущего Беларуси, вообще запрещает выносить на референдум вопросы, "нарушающие неотъемлемые права народа Республики Беларусь на суверенную национальную государственность" (ст. 3). Именно поэтому все намерения о "дальнейшем единении" Беларуси и России и создании федеративного государства можно расценивать как антиконституционные и антизаконные действия, направленные в ущерб национальной безопасности Республики Беларусь.
Даже приняв во внимание то обстоятельство, что длительное время Беларусь и Россия входили в одно общее государство, для формирования взаимовыгодного и взаимодополняющего объединения этих стран нужны не только красивые политические жесты и видимость проведения экономических реформ. Без установления взаимовыгодного торгово-экономического сотрудничества, сближения курсов реформ, унификации законодательства, иначе говоря, без создания необходимых экономических, социальных, правовых условий, преждевременно и бесперспективно ставить вопрос о равноправном и ненасильственном объединении двух государств.
Экономическая интеграция означает объединение рынков, но не государств. Важнейшей и обязательной ее предпосылкой является совместимость экономических и правовых систем, определенная синхронность и одновекторность экономических и политических реформ, если таковые осуществляются.
Курс на форсированное создание Таможенного союза двух государств в качестве первого шага по выполнению этой задачи, а не зоны свободной торговли, являет собой профанацию объективных процессов экономической интеграции государств. Скорее всего это дань экономической моде, чем результат глубокого понимания сути явлений этих процессов, причинно-следственных связей, лежащих в основе рыночной экономики. Цивилизованный путь к созданию Таможенного союза предусматривает постепенную отмену тарифных и количественных ограничений во взаимной торговле, обеспечение режима свободной торговли без объятий и ограничений, введение согласованного режима торговли с третьими странами. Затем проводится объединение таможенных территорий, перенос таможенного контроля на внешние границы союза, образование единого руководства таможенными органами. Процесс этот достаточно длительный и не простой. Нельзя скоропалительно без надлежащих расчетов объявлять о создании Таможенного союза и подписывать соответствующие соглашения: ведь унификация таможенного законодательства двух стран, в том числе согласование таможенных пошлин и акцизов по значительно различающейся и поэтому трудно сопоставимой номенклатуре товаров и сырья, должна быть поэтапной и обязательно учитывать возможности и интересы государств, национальных производителей важнейших отраслей народного хозяйства. При этом нет необходимости отгораживаться высокими таможенными пошлинами от новой техники и технологий, высокопроизводительного оборудования.
Различия в экономических условиях хозяйствования, низкая платежеспособность субъектов хозяйствования, длительность и неупорядоченность банковских расчетов, разные подходы к проведению денежно-кредитной, ценовой и налоговой политики, выработке общих норм и правил в сфере банковской деятельности также не позволяют говорить не только о реальных перспективах формирования платежного союза, но даже о цивилизованных платежно-расчетных отношениях между субъектами хозяйствования двух государств.
Союзное государство России и Белоруссии существует в 2010 г. скорее на бумаге, чем в реальной жизни. Его выживание в принципе возможно, но необходимо подвести под него прочную основу – пройти последовательно все «пропущенные» ступени экономической интеграции.
Таможенный союз
Объединение этих государств начало формироваться 6 января 1995 г. с подписания Соглашения о Таможенном союзе между Российской Федерацией и Республикой Беларусь, а также Соглашения о Таможенном союзе между Российской Федерацией, Республикой Беларусь и Республикой Казахстанот 20 января 1995 г. Кыргызская Республика присоединилась к этим соглашениям 29 марта 1996 г. Тогда же Республика Беларусь, Республика Казахстан, Кыргызская Республика и Российская Федерация подписали Договор об углублении интеграции в экономической и гуманитарной областях. 26 февраля 1999 г. к соглашениям о Таможенном союзе и к названному Договору присоединилась Республика Таджикистан. В соответствии с Договором об углублении интеграции в экономической и гуманитарной областях были учреждены совместные органы управления интеграцией: Межгосударственный Совет, Интеграционный Комитет (постоянно действующий исполнительный орган), Межпарламентский Комитет. Интеграционный Комитет был цадёлен в декабре 1996 г. также функциями исполнительного органа Таможенного союза.
Договор пяти государств Содружества - это еще одна попытка активизации процесса экономической интеграции путем создания единого экономического пространства в рамках тех государств Содружества, которые сегодня заявляют о готовности к более тесному экономическому взаимодействию. Этот документ является долговременной базой взаимоотношений для подписавших его государств и носит рамочный характер, как большинство подобного рода документов в Содружестве. Провозглашенные в нем цели в сфере экономики, социального и культурного сотрудничества весьма широки, разноплановы и требуют длительного времени для их реализации.
Формирование режима (зоны) свободной торговли - первый эволюционный этап экономической интеграции. Во взаимодействиях с партнерами на территории этой зоны государства постепенно переходят к торговле без применения импортных пошлин. Происходит постепенный отказ от применения мер нетарифного регулирования без изъятий и ограничений во взаимной торговле. Второй этап - формирование Таможенного союза. С точки зрения движения товаров - это торговый режим, при котором не применяются какие-либо внутренние ограничения во взаимной торговле, государства используют общий таможенный тариф, общую систему преференций и изъятий из нее, единые меры нетарифного регулирования, одинаковую систему применения прямых и косвенных налогов, идет процесс перехода к установлению общего таможенного тарифа. Следующий этап, приближающий к общему товарному рынку, - создание единого таможенного пространства, обеспечение свободного перемещения товаров в пределах границ общего рынка, проведение единой таможенной политики, обеспечение свободной конкуренции внутри таможенного пространства.
Принятое в рамках Содружества Соглашение о создании зоны свободной торговли от 15 апреля 1994 г., предусматривающее постепенную отмену таможенных пошлин, налогов и сборов, а также количественных ограничений во взаимной торговле при сохранении за каждой страной права на самостоятельное и независимое определение режима торговли по отношению к третьим странам, могло служить правовой основой для создания зоны свободной торговли, развития торгового сотрудничества государств Содружества в условиях рыночного реформирования их хозяйственных систем.
Однако до сих пор соглашение, даже в рамках отдельных объединений и союзов государств Содружества, в том числе государств-участников Соглашения о Таможенном союзе остается нереализованным.
В настоящее время члены Таможенного союза практически не координируют внешнеэкономическую политику и экспортно-импортные операции в отношении стран третьего мира. Остается не унифицированным внешнеторговое, таможенное, валютно-финансовое, налоговое и другие виды законодательств государств-участников. Нерешенными остаются проблемы согласованного вступления участников Таможенного союза во Всемирную торговую организацию (ВТО). Вступление государства в ВТО, в рамках которой осуществляется более 90% мировой торговли, предполагает либерализацию международной торговли путем устранения нетарифных ограничений доступа на рынок при последовательном сокращении уровня импортных пошлин. Поэтому для государств с еще неустановившейся рыночной экономикой, низкой конкурентоспособностью собственных товаров и услуг - это должно быть достаточно взвешенным и продуманным шагом. Вступление одной из стран-участниц Таможенного союза в ВТО требует пересмотра многих принципов этого союза и может нанести ущерб другим партнерам. В этой связи предполагалось, что переговоры отдельных государств-участников Таможенного союза о вступлении в ВТО будут скоординированы и согласованы.
Вопросы развития Таможенного союза не должны диктоваться временной конъюнктурой и политической амбицией руководителей отдельных государств, а должны определяться социально-экономической ситуацией, складывающейся в государствах-участниках. Практика показывает, что утвержденные темпы формирования Таможенного союза России, Беларуси, Казахстана, Кыргызстана и Таджикистана совершенно нереальны. Экономика этих государств еще не готова к полному открытию таможенных границ во взаимной торговле и к жесткому соблюдению тарифного барьера в отношении внешних конкурентов. Неудивительно, что его участники в одностороннем порядке меняют согласованные параметры тарифного регулирования не только по отношению к продукции из третьих стран, но и внутри Таможенного союза, не могут прийти к согласованным принципам взимания налога на добавленную стоимость.
Переход к принципу страны назначения при взимании налога на добавленную стоимость позволил бы создать одинаковые и равноправные условия торговли стран-участниц Таможенного союза с государствами третьего мира, а также применять более рациональную, закрепленную европейским опытом систему налогообложения внешнеторговых операций. Принцип страны назначения при взимании налога на добавленную стоимость означает налогообложение импорта и полное освобождение от налогов экспорта. Таким образом, внутри каждой страны были бы созданы равные условия конкурентоспособности для импортных и отечественных товаров и в то же время обеспечивались бы реальные предпосылки для расширения ее экспорта.
Наряду с постепенным формированием нормативно-правовой базы Таможенного союза, развивается сотрудничество в решении задач социальной сферы. Правительствами государств-участников Таможенного союза подписаны соглашения о взаимном признании и эквивалентности документов об образовании, ученых степенях и званиях, о предоставлении равных прав при поступлении в учебные заведения. Определены направления сотрудничества в области аттестации научных и научно-педагогических работников, создании равных условий для защиты диссертаций. Установлено, что перемещение иностранной и национальных валют гражданами стран-участниц через внутренние границы теперь может осуществляться без всяких ограничений и декларирования. За провозимые ими товары при отсутствии ограничений по весу, количеству и стоимости не взимаются таможенные платежи, налоги и сборы. Упрощена процедура денежных переводов.
Центральноазиатское сотрудничество
10 февраля 1994 г. Республика Казахстан, Кыргызская Республика и Республика Узбекистан заключили Договор о создании единого экономического пространства.26 марта 1998 г. к Договору присоединилась Республика Таджикистан. В рамках Договора 8 июля 1994 г. был создан Межгосударственный совет и его Исполнительный комитет, затем - Центральноазиатский банк развития и согрудничества. Разработана Программа экономического сотрудничества до 2000 г., в которой предусмотрены создание межгосударственных консорциумов в области электроэнергетики, меры по рациональному использованию водных ресурсов, добыче и переработке минерально-сырьевых ресурсов. Интеграционные проекты государств Центральной Азии выходят за рамки только экономики. Появляются новые аспекты - политические, гуманитарные, информационные и региональной безопасности. Создан Совет министров обороны. 10 января 1997 г. был подписан Договор о вечной дружбе между Кыргызской Республикой, Республикой Казахстан и Республикой Узбекистан.
Государства Центральной Азии имеют много общего в истории, культуре, языке, религии. Идет совместный поиск решения проблем регионального развития. Однако экономической интеграции этих государств мешает аграрно-сырьевой тип их экономик. Поэтому сроки реализации концепции создания единого экономического пространства на территории этих государств во многом будут определяться структурным реформированием их экономик и зависеть от уровня их социально-экономического развития.
Альянс Грузии, Украины, Азербайджана, Молдовы (ГУАМ)
ГУАМ - региональная организация, созданная в октябре 1997 республиками - Грузией, Украиной, Азербайджаном и Молдавией (с 1999 по 2005 в организацию также входил Узбекистан). Название организации сложилось из первых букв названий входящих в него стран. До выхода Узбекистана из организации именовалась ГУУАМ.
Официально создание - ГУАМ берет начало с Коммюнике о сотрудничестве, подписанном главами Украины, Азербайджана, Молдовы и Грузии на встрече в рамках Совета "Европы в Страсбурге 10-11 октября 1997 г. В этом документе главы государств декларировали готовность прилагать все усилия для развития экономического и политического сотрудничества и высказались за необходимость совместных мер, направленных на интеграцию в структуры ЕС. 24-25 ноября 1997 г. по итогам встречи в Баку консультативной группы представителей МИД четырех государств был подписан протокол, в котором официально объявлялось о создании ГУАМ. Образование этого альянса можно объяснить определенными политическими и экономическими причинами. Во-первых, это необходимость объединения усилий и координации деятельности в реализации проектов евразийского и транскавказского транспортных коридоров. Во-вторых, это попытка налаживания совместного экономического сотрудничества. В-третьих, это объединение позиций в сфере политического взаимодействия как в рамках ОБСЕ и по отношению к НАТО, так и между собой. В-четвертых, это сотрудничество в вопросах борьбы с сепаратизмом и региональными конфликтами. В стратегическом партнерстве государств этого альянса, наряду с геополитическими соображениями, координация торгово-экономического сотрудничества в рамках ГУАМ позволяет Азербайджану обрести постоянных потребителей нефти и удобный маршрут для ее экспорта, Грузии, Украине и Молдове - получить доступ к альтернативным источникам энергоресурсов и стать важным звеном в их транзите.
Заложенные в концепцию Содружества идеи сохранения единого экономического пространства оказались недостижимы. Большая часть интеграционных проектов Содружества оказались не реализованы или же реализованы лишь частично (см. таблицу № 1).
Неудачи интеграционных проектов, особенно на начальном этапе существования СНГ – «тихая смерть» целого ряда учрежденных межгосударственных союзов и «вялотекущие» процессы в ныне действующих объединениях представляют собой итог воздействия существующих на постсоветском пространстве дезинтеграционных тенденций, сопровождавших системные трансформации, происходившие на территории СНГ.
Достаточно интересной является периодизация трансформационных процессов на территории СНГ предложенная Л.С. Косиковой. Она предлагает выделить три фазы трансформаций, каждой из которых соответствует особый характер отношений между Россией и другими государствами СНГ.
1-я фаза - регион бывшего СССР как «ближнее зарубежье» России;
2-я фаза - регион СНГ (без Балтии) как постсоветское пространство;
3-я фаза - регион СНГ как конкурентная зона мирового рынка.
Предлагаемая классификация основана, прежде всего, на избранных качественных характеристиках, оцениваемых автором в динамике. Но любопытно, что этим качественным характеристикам соответствуют и определенные количественные параметры торгово-экономических связей в регионе в целом и в отношениях России с бывшими республиками, в частности, а моменты перехода из одной качественной фазы в другую фиксируют скачкообразные изменения количественных параметров.
Первая фаза: Регион бывшего СССР как «ближнее зарубежье» России (декабрь 1991г.-1993-конец1994 г)
Эта фаза в развитии региона связана со стремительным преобразованием бывших союзных республик, входивших в состав СССР - в новые независимые государства (ННГ), 12 из которых образовали Содружество Независимых Государств (СНГ).
Начальный момент фазы - это роспуск СССР и образование СНГ (декабрь 1991 г.), а завершающий - окончательный распад «рублевой зоны» и введение в обращение национальных валют стран СНГ. Первоначально Россия именовала СНГ, а главное, психологически воспринимала его как свое «ближнее зарубежье», что было вполне обоснованно и в экономическом смысле.
«Ближнее зарубежье» характеризуется началом становления реального, а не декларированного суверенитета 15-ти новых государств, часть из которых объединилась в СНГ, а три прибалтийские республики - Эстония, Латвия и Литва - стали именоваться государствами Балтии и с самого начала заявили о своем намерении сближаться с Европой. Это было время международно-правового признания государств, заключения основополагающих международных договоров и легитимизации руководящих элит. Большое внимание все страны придавали внешним и «декоративным» признакам суверенитета - принятию Конституций, утверждению гербов, гимнов, новых названий своих республик и их столиц, не всегда совпадавших с привычными названиями.
На фоне бурной политической суверенизации экономические связи между бывшими республиками развивались как бы по инерции, в остаточном режиме функционирования единого народнохозяйственного комплекса СССР. Главным цементирующим элементом всей хозяйственной конструкции ближнего зарубежья была «рублевая зона». Советский рубль обращался и во внутренних экономиках, и во взаимных расчетах. Тем самым межреспубликанские связи не сразу стали межгосударственными экономическими отношениями. Функционировала и общесоюзная собственность, раздел ресурсов между новыми государствами произошел по принципу «все, что на моей территории - принадлежит мне».
Россия была признанным лидером в СНГ на начальном этапе развития и в политике, и в экономике. Ни один вопрос международного значения, касающийся новых независимых государств, не решался без ее участия (например, вопрос о разделе и выплате внешнего долга СССР, или о выводе ядерного оружия с территории Украины). Российская Федерация была воспринята международным сообществом как «правопреемница СССР». В 1992 г. РФ приняла на себя 93.3% всего накопившегося к тому времени долга СССР (более 80 млрд. долл.) и стабильно его выплачивала.
Торговые отношения в «рублевой зоне» выстраивались особым образом, они существенно отличались от таковых в международной практике: не было ни таможенных границ, ни экспортно-импортных налогов в торговле, межгосударственные платежи велись в рублях. Существовали даже обязательные государственные поставки продукции из России для стран СНГ (госзаказ во внешней торговле). На эту продукцию устанавливались преференциальные цены, значительно ниже мировых. Статистика торговли РФ со странами СНГ в 1992-1993 гг. велась не в долларах, а в рублях. В силу явной специфики экономических связей между Российской Федерацией и другими странами СНГ, мы считаем адекватным применение термина «ближнее зарубежье» именно к этому периоду.
Важнейшим противоречием межгосударственных отношений России со странами СНГ в 1992-1994 гг. стало взрывоопасное сочетание недавно обретенного республиками политического суверенитета с ограничением их экономического суверенитета в валютной сфере. Декларированная независимость новых государств разбивалась также о мощную инерцию производственно-технологических связей, сформировавшихся в рамках общесоюзной (Госплановской) схемы развития и размещения производительных сил. Хрупкое и нестабильное экономическое единство в регионе, втянутом в дезинтеграционные процессы из-за либеральных рыночных реформ в России, поддерживалось почти исключительно за счет финансового донорства нашей страны. В тот период РФ затратила миллиарды рублей на поддержание взаимной торговли и на функционирование «рублевой зоны» в условиях крепнущей политической суверенизации бывших республик. Тем не менее, это единство питало необоснованные иллюзии о возможности быстрой «реинтеграции» стран СНГ в некое подобие нового Союза. В основополагающих документах СНГ периода 1992-1993 гг. содержалось понятие «единого экономического пространства», а перспективы развития самого Содружества его основатели видели как экономический союз и новую федерацию независимых государств.
На практике отношения России с соседями по СНГ уже начиная с конца 1993 г. развивались больше в духе прогноза, сделанного З.Бжезинским («СНГ - это механизм цивилизованного развода»). Новые национальные элиты взяли курс на отрыв от России, да и российские руководители в те годы рассматривали СНГ как «обузу», мешающую быстрому проведению рыночных реформ либерального типа, на старте которых Россия обошла своих соседей. В августе 1993 г. Российская Федерация ввела в обращение новый российский рубль, отказавшись от дальнейшего использования советских рублей во внутреннем обороте и в расчетах с партнерами по СНГ. Распад рублевой зоны подтолкнул введение в обращение национальных валют во всех независимых государствах. Но в 1994 г. еще существовала гипотетическая возможность создать единое валютное пространство в СНГ на базе нового российского рубля. Такие проекты активно обсуждались, шесть стран СНГ были готовы к вхождению в единую валютную зону с Россией, но договориться потенциальным участникам «новой рублевой зоны» не удалось. Российской стороне показались необоснованными претензии партнеров, и правительство РФ не пошло на этот шаг, руководствуясь краткосрочными финансовыми соображениями, а отнюдь не долгосрочной стратегией интеграции. В итоге, новые валюты стран СНГ были изначально «привязаны» не к российскому рублю, а к доллару.
Переход к использованию национальных валют породил дополнительные трудности в торговле и взаимных расчетах, вызвал проблему неплатежей, стали появляться новые таможенные барьеры. Все это окончательно превратило «остаточные» межреспубликанские связи на пространстве СНГ в межгосударственные экономические отношения, со всеми вытекающими последствиями. Дезорганизация региональной торговли и расчетов в СНГ достигла своего пика в 1994 г. За 1992-1994 гг. товарооборот России с партнерами по СНГ сократился почти в 5,7 раза, составив в 1994 г. 24,4 млрд. долл. (против 210 млрд. долл. в 1991 г.). Доля СНГ в товарообороте России упала - с 54.6 до 24%. Резко уменьшились объемы взаимных поставок практически по всем основным товарным группам. Особенно болезненным стало вынужденное сокращение многими странами СНГ импорта российских энергоносителей, а также уменьшение взаимных поставок кооперированной продукции в результате резкого скачка цен. Как мы и прогнозировали, быстро преодолеть этот шок не удалось. Медленное восстановление хозяйственных связей между Россией и странами СНГ осуществлялось после 1994 г. уже на новых условиях обмена - по мировым (или приближенным к ним ценам), с расчетами в долларах, национальных валютах и по бартеру.
Экономическая модель отношений между новыми независимыми государствами в масштабе СНГ на начальном этапе его существования воспроизводила модель центрально-периферийных отношений в рамках бывшего Советского Союза. В условиях стремительной политической дезинтеграции подобная модель внешнеэкономических связей РФ со странами СНГ не могла быть устойчивой и долговременной, тем более без финансовой подпитки со стороны Центра - России. В итоге она была «взорвана» в момент распада рублевой зоны, после чего начались неуправляемые дезинтеграционные процессы в экономике.
Вторая фаза: Регион СНГ как «постсоветское пространство» (с конца 1994 г. и примерно до 2001-2004 гг.)
В этот период «ближнее зарубежье» трансформировалось по большинству параметров в «постсоветское пространство». Это значит, что страны СНГ, расположенные в окружении России из особой, полузависимой зоны ее экономического влияния постепенно становились по отношению к ней полноценными внешнеэкономическими партнерами. Торговые и иные хозяйственные связи между бывшими республиками стали выстраиваться, начиная с 1994/1995 гг. в основном, как межгосударственные. Технические кредиты на сбалансирование товарооборота Россия смогла переоформить в государственные долги странам СНГ и потребовала их выплаты, а в ряде случае согласилась на реструктуризацию.
Регион как постсоветское пространство - это Россия плюс ее внешнее «кольцо» из стран СНГ. На этом пространстве Россия по-прежнему была «центром» экономических взаимоотношений, на который в основном замыкались хозяйственные связи других стран. В постсоветской фазе трансформации региона бывшего СССР четко выделяются два периода:1994-1998 гг. (до дефолта) и 1999-2000г. (пост-дефолтный). А начиная со второй половины 2001 г. и до 2004.2005 гг. наметился явный переход в иное качественное состояние развития всех стран СНГ (см. далее - третья фаза). Вторую фазу развития в целом характеризует акцент на экономические преобразования и активизацию рыночных реформ, хотя процесс укрепления политического суверенитета все еще продолжался.
Самой актуальной проблемой для всего региона была макроэкономическая стабилизация. В 1994-1997гг. страны СНГ решали задачи преодоления гиперинфляции, достижения устойчивости вводимых в обращение национальных валют, стабилизации производства в основных отраслях, развязки кризиса неплатежей. Другими словами, приходилось в срочном порядке «латать дыры» после распада единого народнохозяйственного комплекса СССР, приспосабливать «фрагменты» этого комплекса к условиям суверенного существования.
Первоначальные цели макроэкономической стабилизации были достигнуты в разных странах СНГ примерно к 1996-1998 гг., в России - раньше, к концу 1995 г. Это положительно сказалось на взаимной торговле: объем внешнеторгового оборота РФ - СНГ в 1997 г. превысил 30 млрд. долл. (рост по сравнению с 1994 г. на 25,7%). Но период оживления производства и взаимной торговли был недолгим.
Финансовый кризис, который начался в России, распространился на весь постсоветский регион. Дефолт и резкая девальвация российского рубля в августе 1998 г., последовавшее за этим нарушение торговых и валютно-финансовых отношений в СНГ привели к новому углублению дезинтеграционных процессов. После августа 1998 г. экономические связи всех без исключения стран СНГ с Россией заметно ослабли. Дефолт продемонстрировал, что экономики новых независимых государств ко второй половине 90-х годов еще не стали по-настоящему независимыми, они оставались тесно привязанными к наиболее крупной российской экономике, которая в период глубокого кризиса «потянула» за собой всех остальных членов Содружества. Экономическая ситуация в 1999 г. была чрезвычайно тяжелой, сравнимой только с периодом 1992-1993 годов. Перед странами Содружества опять встали задачи макроэкономической стабилизации и укрепления финансовой стабильности. Решать их приходилось в срочном порядке, опираясь преимущественно на собственные ресурсы и внешние заимствования.
После дефолта произошло новое значительное уменьшение взаимного товарооборота в регионе, примерно до 19 млрд. долл.(1999 г). Только к 2000г. удалось преодолеть последствия российского кризиса, а экономический рост в большинстве государств СНГ способствовал увеличению объема взаимной торговли до 25,4 млрд. долл. Но в последующие годы закрепить положительную динамику товарооборота не удавалось из-за резко ускорившейся переориентации торговли стран СНГ на внерегиональные рынки. В 2001-2002 гг. объем торговли России со странами Содружества составлял 25,6-25,8 млрд. долл.
Повсеместно проведенная в 1999 г. девальвация национальных валют в сочетании с мерами государственной поддержки отечественных товаропроизводителей положительно сказалась на оживлении отраслей промышленности, работающих на внутренний рынок, способствовали снижению уровня импортной зависимости, позволили сэкономить валютные резервы. После 2000 г. в постсоветских странах наблюдался всплеск активности в области принятия специальных, краткосрочных антиимпортных программ. В целом это послужило благоприятным толчком для развития предприятий малого и среднего бизнеса, т.к. существенно снизилось прежнее давление дешевого импорта на внутренние рынки. Однако, уже с 2003 г. значение факторов, стимулировавших развитие импортозамещающих производств, стало постепенно затухать. По наиболее распространенной оценке экспертов, к этому моменту в регионе СНГ ресурсы экстенсивного, «восстановительного роста» (Е.Гайдар) были почти исчерпаны.
На рубеже 2003/2004 гг. страны СНГ ощутили острую необходимость смены парадигмы реформирования. Встала задача перехода от краткосрочных программ макроэкономической стабилизации и от ориентации на импортозамещение к новой промышленной политике, к более глубоким структурным реформам. Политика модернизации на основе инноваций, достижение на этой основе устойчивого экономического роста должна сменить существующую политику экстенсивного роста.
Ход экономических преобразований, их динамика четко показали, что влияние советского «экономического наследства» в целом, а в особенности устаревшей производственно-технологической составляющей, остается весьма существенным. Оно сдерживает экономический рост в СНГ. Нужен прорыв в новую экономику постиндустриального мира. И эта задача актуальна для всех без исключения стран постсоветского региона.
По мере укрепления политической и экономической самостоятельности новых независимых государств, в рассматриваемый нами период (1994 - 2004 гг.) политическое влияние России в СНГ постепенно ослабевало. Это происходило на фоне двух волн экономической дезинтеграции. Первая, вызванная распадом рублевой зоны, способствовала тому, что примерно с середины 90-х годов, усилилось воздействие внешних факторов на процессы в СНГ. Росло значение международных финансовых организаций в данном регионе мира - МВФ, МБРР, кредитовавших правительства стран СНГ и выделявших транши на стабилизацию национальных валют. При этом кредиты от Запада всегда носили обусловленный характер, что стало важным фактором влияния на политические элиты стран-реципиентов и на выбор ими направления реформирования своих экономик. Вслед за западными кредитами усилилось проникновение западных инвестиций в регион. Активизировалась политика США - «повивальной бабки ГУАМ», направленная на раскол Содружества путем формирования субрегиональной группировки государств, стремящихся к отрыву от России. В противоположность этому Россия создавала собственные «пророссийские» союзы, сначала двусторонний - с Белоруссией(1996 г.), а затем многосторонний Таможенный союз с Белоруссией, Казахстаном, Киргизией и Таджикистаном.
Вторая волна дезинтеграции, порожденная финансовым кризисом в Содружестве, стимулировала внешнеэкономическую переориентацию хозяйственных связей стран СНГ на внерегиональные рынки. Усилилось стремление партнеров к дальнейшему дистанцированию от России, прежде всего, в экономике. Оно было вызвано осознанием внешних угроз, и желанием упрочить свою национальную безопасность, понимаемую, в первую очередь, как независимость от России в стратегически важных отраслях - в энергетике, транзите энергоресурсов, в продовольственном комплексе и др.
В конце 1990-х годов пространство СНГ по отношению к России перестает быть постсоветским регионом, т.е. регионом, где Россия, хотя и ослабленная реформами, доминировала, а этот факт признавался мировым сообществом. К этому привели: усиление процессов экономической дезинтеграции; внешнеэкономическая и внешнеполитическая переориентация стран Содружества в логике продолжающегося процесса их суверенизации; активное проникновение в СНГ западных финансов и западных компаний; а также просчеты в российской политике «разноскоростной» интеграции, стимулировавшей внутреннюю дифференциацию в СНГ.
Примерно с середины 2001 г. начался сдвиг в сторону преобразования региона СНГ из постсоветского пространства в пространство международной конкуренции. Эту тенденцию закрепили в период 2002-2004 гг. такие внешнеполитические успехи Запада как размещение американских военных баз на территории ряда стран Центральной Азии и расширение Евросоюза и НАТО до границ СНГ. Это - рубежные вехи для постсоветского периода, означающие конец эпохи доминирования России в СНГ. После 2004 г. постсоветское пространство вступило в третью фазу своей трансформации, которую сейчас и переживают все страны региона.
Переход от стадии политической суверенизации стран СНГ к стадии укрепления экономического суверенитета и национальной безопасности новых независимых государств порождает дезинтеграционные тенденции уже на новом этапе развития. Они ведут к межгосударственному размежеванию, в определенной степени к «огораживанию» национальных экономик: во многих странах проводится сознательная и целенаправленная политика ослабления экономической зависимости от России. Не отстает в этом и сама Россия, активно формируя антиимпортные производства на своей территории как вызов на угрозы дестабилизации связей с ближайшими партнерами. А поскольку именно Россия все еще является стержнем постсоветской конструкции экономических связей в регионе СНГ, то тенденции экономической суверенизации негативно влияют на взаимную торговлю как показатель интегрированности. Поэтому, несмотря на экономический рост в регионе, взаимная торговля все более свертывается, а доля СНГ в торговле России продолжает падать, составляя чуть более 14% от общего итога.
Итак, в результате осуществленных и продолжающихся реформ регион СНГ превратился из «ближнего зарубежья» России, каким он был в самом начале 90-х годов, а также из недавнего «постсоветского пространства» в арену острейшей международной конкуренции в военно-стратегической, геополитической и экономической сферах. Партнеры России по СНГ - это вполне состоявшиеся новые независимые государства, признанные международным сообществом, с открытой рыночной экономикой, вовлеченной в процессы глобальной конкуренции. По итогам прошедших 15лет только пять стран СНГ смогли выйти на уровень реального ВВП, отмеченного в 1990 г., или даже превысить его. Это - Беларусь, Армения, Узбекистан, Казахстан, Азербайджан. В то же время остальные государства СНГ- Грузия, Молдова, Таджикистан, Украина еще весьма далеки от достижения предкризисного уровня своего экономического развития.
Взаимные отношения России со странами СНГ по мере завершения постсоветского переходного периода начинают перестраиваться. Наметился отход от модели «центр – периферия», что выражается в отказе России от финансовых преференций партнерам. В свою очередь партнеры РФ также выстраивают свои внешние связи в новой системе координат, с учетом вектора глобализации. Поэтому российский вектор во внешних связях всех бывших республик сокращается.
В результате действия дезинтеграционных тенденций, вызванных как объективными причинами, так и субъективными просчетами в российской политике «разноскоростной» интеграции, пространство СНГ предстает сегодня как сложно структурированный регион, с неустойчивой внутренней организацией, сильно подверженный внешним влияниям, (см. Таблицу № 2.).
При этом доминирующей тенденцией в развитии постсоветского региона продолжает оставаться «размежевание» новых независимых государств и фрагментация некогда общего экономического пространства. Основной «водораздел» в СНГ сейчас проходит по линии тяготения государств Содружества, либо к «пророссийским» группировкам, ЕврАзЭС/ОДКБ, либо – к группировке ГУАМ, члены которой стремятся в ЕС и в НАТО (Молдова – с оговорками). Разновекторность внешней политики стран СНГ и возросшая геополитическая конкуренция между Россией, США, ЕС и Китаем за влияние в этом регионе обусловливают крайнюю неустойчивость сложившихся к настоящему моменту внутрирегиональных конфигураций. А, следовательно, можно ожидать «переформатирования» пространства СНГ в среднесрочном периоде под влиянием внутри – и внешнеполитических изменений.
Нельзя исключать новых подвижек в составе участников ЕврАзЭС (Армения могла бы присоединиться к союзу в качестве полноправного члена), а также и в ГУАМ (откуда может выйти Молдова). Вполне вероятным и совершенно логичным представляется выход Украины из четырехстороннего соглашения о формировании ЕЭП, поскольку оно фактически преобразуется в новый Таможенный союз «трех» (Россия, Белоруссия и Казахстан).
Не вполне ясна пока и судьба Союзного государства России с Белоруссией (СГРБ) как самостоятельной группировки внутри СНГ. Напомним, что СГРБ не имеет официального статуса международной организации. Между тем, членство РФ и Белоруссии в СГРБ пересекается с одновременным участием этих стран в ОДКБ, ЕврАзЭС и ЕЭП (ТС – с 2010 г.). Поэтому можно предположить, что если Белоруссия окончательно откажется создавать валютный союз с Россией на предлагаемых ею условиях (на базе российского рубля и с одним эмиссионным центром – в РФ), то встанет вопрос об отказе от идеи создания Союзного государства и о возвращении к форме межгосударственного союза России и Белоруссии. Это, в свою очередь, будет способствовать процессу слияния российско-белорусского союза с ЕврАзЭС. В случае резкого изменения внутриполитической ситуации в Белоруссии, она может выйти и из СГРБ, и из состава участников ЕЭП/ТС, а присоединиться в той или иной форме к союзам восточно-европейских государств – «соседей» Евросоюза.
Как представляется, основой региональной интеграции (как политической, так и экономической) на постсоветском пространстве в ближайшее время останется ЕврАзЭС. Основной проблемой этого объединения эксперты называли обострение в нем внутренних противоречий из-за вступления в его состав Узбекистана (с 2005 г.), а также из-за ухудшения российско-белорусских отношений. Перспективы формирования таможенного союза в рамках всего ЕвразЭС отодвинуты на неопределенный срок. Более реально просматривается вариант создания интегрированного «ядра» в рамках ЕврАзЭС – в виде Таможенного союза из числа трех наиболее готовых к этому стран – России, Белоруссии и Казахстана. Однако приостановка Узбекистаном членства в организации может изменить ситуацию.
Реальной выглядит перспектива воссоздания в очередной раз Центрально-Азиатского союза государств, идею которого активно сейчас активно продвигает сейчас Казахстан, претендующий на роль регионального лидера.
Сфера влияния России в регионе, по сравнению с периодом основания Содружества Независимых Государств резко сузилась, что чрезвычайно усложнило проведение интеграционной политики. Линия раздела пространства проходит сегодня между двумя основными группами постсоветских государств:
1-я группа - это страны СНГ, тяготеющие к общей с Россией евразийской системе безопасности и сотрудничества (блок ОДКБ/ЕврАзЭС);
2-я группа - страны-члены СНГ, тяготеющие к евроатлантической системе безопасности (НАТО) и европейского сотрудничества (ЕС), уже включившиеся активно во взаимодействие с НАТО и ЕС в рамках специальных совместных программ и планов действий (государства-участники объединений ГУАМ/СДВ).
Фрагментация пространства Содружества может привести к окончательному отказу от структуры СНГ как таковой и к ее замене структурами региональных союзов, имеющих международно-правовой статус.
Уже на переломе 2004/2005 гг. обострилась проблема, что далее делать с СНГ как с международной организацией: распустить или обновить? Целый ряд стран в начале 2005 г. поставили вопрос о роспуске организации, считая СНГ «механизмом цивилизованного развода», выполнившим на данный момент свои функции. После двух лет работы над проектом реформирования СНГ, «группа мудрецов» предложила некий набор решений, но не закрыла вопрос о будущем организации СНГ-12 и о направлениях сотрудничества в данном многостороннем формате. Подготовленная Концепция реформирования Содружества была представлена на саммите СНГ, в Душанбе (4-5 октября 2007 г.). Но ее не поддержали пять из 12 стран.
Остро требуются новые идеи для Содружества, привлекательные для большинства стран постсоветского региона, на базе которых эта организация смогла консолидировать данное геополитическое пространство. В том случае, если новое СНГ не состоится, Россия утратит статус региональной державы, а ее международный авторитет заметно упадет.
Этого, однако, вполне можно избежать. Несмотря на снижение своего влияния в регионе Россия по-прежнему способна становиться центром интеграционных процессов на территории Содружества. Это определяется сохраняющимся значением России как центра торговой гравитации на постсоветском пространстве. В исследовании Влада Иваненко показано, что притяжения России существенно слабее по сравнению с лидерами мировой торговли, однако ее экономическая масса вполне достаточна, чтобы притянуть к себе евразийские государства. Наиболее тесны торговые связи с Белоруссией, Украиной и Казахстаном, которые прочно вошли в ее орбиту, торговое тяготение к России отчасти испытывают Узбекистан и Туркмения. Эти центрально-азиатские государства, в свою очередь являются местными центрами «гравитации» для своих малых соседей, соответственно Узбекистан – для Киргизии, а Туркмения – для Таджикистана. Украина тоже имеет самостоятельную гравитационную силу: притягиваясь к России, она служит полюсом тяготения для Молдовы. Таким образом, формируется цепочка, объединяющая эти постсоветские страны в потенциальный Евразийский торгово-экономический союз.
Таким образом, в СНГ объективно существуют условия для того, чтобы сфера российского влияния через торговлю и кооперацию расширялась за пределы ЕврАзЭС, включая в круг приоритетных экономических партнеров также Украину, Молдову и Туркмению, которые по политическим мотивам находятся в настоящее время вне российской интеграционной группировки.
Новые государственные границы между бывшими республиками СССР - феномен, не имеющий аналогов в мировой истории. На месте самого крупного из когда-либо существовавших государств, территориальной общности, однородной в политическом, идеологическом, отчасти экономическом и культурном планах, возникли пятнадцать новых стран, большинство которых активно стремится преодолеть зависимость от по-прежнему сковывающих их самостоятельность инфраструктурных, культурных и других элементов некогда общей системы. В этих условиях новые границы являются одним из ключевых факторов структурной организации постсоветского пространства, важнейшим атрибутом государственного суверенитета, регулятором интенсивности самых разноплановых международных связей в регионе.
В результате дезинтеграции Советского Союза возникли 24 новые границы общей протяженностью более 24 тыс. км, что составляет около 57 % от общей длины всех границ постсоветских государств, в том числе более 11 тыс. км, то есть около 56%длины границ России. Информация о протяженности отдельных границ стран бывшего СССР отражена в таблице 2.1.
Таблица 2.1
Протяженность границ между новыми постсоветскими государствами (км) 1 Государство Пограничная страна Азербайджан Армения Белоруссия Грузия Казахстан Киргизия Латвия Литва Молдавия Россия Таджикистан Туркмения Узбекистан Украина Эстония Азербайджан 787 322 284 Армения 787 164 Белоруссия 141 502 959 891 Грузия 322 164 723 Казахстан 1 051 6 846 379 2 203 Киргизия 1 051 870 1 099 Латвия 141 453 217 339 Литва 502 453 227 Молдавия 939 Россия 284 959 723 6 846 217 227 1 57
6 294 Таджикистан 870 1 161 Туркмения 379 1 621 Узбекистан 2 203 1 099 1 161 1 621 Украина 891 939 1 576 Эстония 339 294
советские страны постепенно отгородятся друг от друга, удаляясь от соседей экономически, политически и в культурном плане) превратиться в разрастающийся труднопреодолимый барьер, вызывающий ассоциацию с расползающимся оврагом.
Претворение в жизнь того или иного сценария будет определяться целым комплексом процессов, происходящих в социальной, экономической, политической и других сферах на различных уровнях: глобальном, макрорегиональном, национальном, мезорегиональном, микрорегиональном и локальном. Принципиальным условием адекватности оценки является учет фактора многомерности рубежей, разделяющих политические, экономические, социокультурные и иные системы соседних государств. Такие рубежи далеко не всегда совпадают друг с другом и с линиями прохождения государственных границ. Преобладающая их часть, как правило, приблизительно проходит именно в приграничной зоне, однако некоторые рубежи (менталитет, психологические барьеры и т. п.) могут не поддаваться четкой пространственной локализации, а в ряде отношений сама приграничная зона может рассматриваться как феномен (или система), имеющий самостоятельное по отношению к сопредельным государствам значение. В данном случае термин «пограничье» имеет концептуальное значение и понимается как совокупность соотносимых с государственной границей пространственных, временных и прочих рубежей, разделяющих те социальные (политические, экономические, этнокультурные и др.) системы сопредельных государств, которые имеют общенациональное значение.
Ключевыми для нового пограничья проблемами остаются прозрачность рубежей между подавляющим большинством бывших советских республик и во многих случаях сохраняющаяся неопределенность статуса границ. В предшествующий период эти границы рассматривались как проведенные для удобства административного управления формальные разделительные линии, локальные изменения которых могли производиться даже на местном уровне исходя из хозяйственных нужд Превращение этих линий в важнейший атрибут государственного суверенитета потребовало четкой фиксации территориальных рамок действия последнего и становления обеспечивающего данный суверенитет пограничного режима. Сложная социально-экономическая ситуация и далеко не всегда благоприятная политическая конъюнктура мешают, однако, найти эффективное решение данных проблем, чреватых конфликтами между сопредельными государствами, усилением интенсивности нелегальной трансграничной активности.
Феномен прозрачности (или полупрозрачности) границы во многих случаях характерен для переходного периода, для которого свойственен процесс либо ликвидации внутренних рубежей интеграционного образования (например, ЕС) с одновременным укреплением его внешних границ, либо, напротив, дезинтеграция такого образования с постепенным оформлением границ внутренних и ослаблением внешних (СНГ) . В любом случае для такого рода пограничных зон характерны фрагментарность пограничного контроля, достаточно либеральный правовой режим, регламентирующий пребывание граждан одной страны на территории соседнего государства, социокультурный фон (язык, общее культурное наследие и пр.), благодаря которому представители сопредельной страны в какой-то мере воспринимаются как «свои» и т. п.
Все это, казалось бы, создает благоприятные условия для сохранения прежних экономических, политических, социальных и культурных связей, развития трансграничного сотрудничества. Но в условиях постсоветского пространства ограниченная материальная и ресурсная база такого сотрудничества существенно понижает его эффективность, а несогласованность или недостаточная действенность политики обеспечения пограничной безопасности стран бывшего СССР усиливает потребность в тщательной фильтрации трансграничных потоков, подталкивая соответствующие государства к разработке пограничной политики с выраженным акцентом на административно-силовую барьери- зацию границ.
Однако в нынешних условиях эффективная пограничная политика должна быть сконцентрирована не только на формальных границах между сопредельными государствами, но и на других рубежах, разделяющих те экономические, политические, этнокультурные, религиозные и другие системы и общности, которые ассоциируются с соседними государствами. Ведь даже сильная административная барьерность может не оказаться эффективной преградой против нелегальной трансграничной активности в зоне с традиционно высоким уровнем экономической или социокультурной контактности. И наоборот, объективная проницаемость административной границы не всегда означает высокий уровень транспарентности пограничья, если какие-то значимые рубежи, не всегда четко поддающиеся материальному измерению (например, барьеры экономические, культурные или даже психологические), затрудняют трансграничное сообщение.
При рассмотрении роли новых приграничных зон в международных отношениях на постсоветском пространстве большую помощь исследователю способно оказать применение функционального анализа, который позволяет дать разностороннюю характеристику роли пограничных процессов во взаимоотношениях между сопредельными государствами. В контексте поставленной проблемы наибольшее значение имеют конституирующая и регулятивная функции граниты.
В первом случае имеется в виду сохранение суверенитета государства в определенных территориальных рамках - фактически его полноценность. Далеко не все бывшие республики СССР смогли в этом плане утвердиться: в Азербайджане (Нагорный Карабах), Грузии (Абхазия), Таджикистане (районы, контролируемые оппозицией) на обширной территории этот суверенитет фактически не действует. Наличие таких неконтролируемых территорий подрывает внутреннюю и внешнюю легитимность государства. Внутренние административные границы в такой ситуации играют роль квазигосударственных, вместе с тем создаются «окна» для нелегальной трансграничной активности, функционирование которых можно наглядно проиллюстрировать на примере Чечни 1996-1999 годов. Неопределенность статуса таких территорий способно нанести не меньший ущерб безопасности соответствующего государства, нежели даже неблагоприятное для него решение территориальной проблемы. Менее масштабные, но также ощутимые проблемы в сфере обеспечения безопасности создает незавершенность процесса делимитации новых границ, что мешает созданию эффективного пограничного режима в четко определенных территориальных рамках. Неудивительно, что со второй половины 1990-х гг. отмечается выраженная тенденция к ускорению данного процесса, что связывается в первую очередь с обострением таких проблем пограничной безопасности, как нелегальная миграция, наркоторговля, терроризм и экстремизм и т. п.
В этом контексте особое значение имеет регулятивная функция, подразумевающая фильтрацию трансграничных потоков- пресечение нелегальных и стимулирование поощряемых сопредельными государствами и их приграничными регионами. Такая неоднозначность роли регулятивной функции находит свое отражение в наиболее значимых ее характеристиках - барьерности и контактности!. Первая заключается в наличии препятствий для трансграничных потоков: можно выделить барьерность ландшафтную (наличие естественных препятствий), коммуникационную (слабая развитость трансграничных коммуникационных путей), административно-правовую (действие институтов или норм, усложняющее трансграничное сообщение), социокультурную (различия, создающие для большинства представителей одного государства неблагоприятную или чуждую социокультурную среду) и экономическую (связанную с затрудняющими трансграничное сообщение различиями экономических режимов соседних государств или другими факторами, создающими неблагоприятные условия для трансграничного взаимодействия в сфере экономики) . Другое свойство - контактность - подразумевает режим сообщения с сопредельными территориями, благоприятный для развития взаимовыгодных экономических, культурных и других связей.
При всех многочисленных политических, экономических, этнокультурных и других различиях ситуации в зонах новых постсоветских границ рассмотрение данной ситуации в единых системных рамках имеет достаточно веское обоснование. Оно обусловлено общностью происхождения пограничных проблем в связи не только с особенностями советского периода (во многом сходными принципами формирования границ, созданием по единому стандарту административных структур, ныне занятых вопросами обеспечения режима приграничных зон и т.п.), но и закономерностями периода постсоветского, включая общие черты трансформации социально-экономических и социально-политических систем новых государств, современные вызовы и возможности глобальной и региональных систем международных отношений.
Следует отметить, что попытки поиска общих подходов к решению пограничных проблем и выработки согласованной пограничной политики ведутся и на официальном уровне в рамках Содружества независимых государств. Одним из действующих на регулярной основе органов отраслевого сотрудничества является Совет командующих пограничными войсками. Несколько рамочных соглашений по вопросам пограничной политики было заключено и на уровне Совета глав государств. В их числе - Решение о концепции охраны границ государств - участников СНГ с государствами, не входящими в Содружество от 26 мая 1995 г. (не подписано Азербайджаном, Молдавией, Туркменией и Украиной) ; Соглашение об обмене информацией по вопросам об охране внешних границ государств-участников Содружества от 12 апреля 1996 г.; Соглашение о сотрудничестве Пограничных войск СНГ в вопросах научно-исследовательской деятельности от 12 апреля 1996 г. (не подписано Азербайджаном, Молдавией, Туркменией и Узбекистаном; подписано с оговорками Арменией и Грузией). Важное значение имеет Концепция охраны границ государств-участников СНГ с государствами, не входящими в Содружество. В ней определены основные цели пограничной политики (обеспечение стабильности, безопасности и нерушимости границ, создание необходимых условий для формирования единого экономического и таможенного пространства государств Содружества; обеспечение эффективной борьбы с международным и внутренним наркобизнесом, содействие мирному разрешению пограничных инцидентов и территориальных разногласий на границах), комплекс предпринимаемых для достижения этих целей мер (создание соответствующей договорно-правовой базы, совершенствование пограничной инфраструктуры и развитие погранвойск, формирование основ единой системы информационного обеспечения охраны границ и т.п.), этапы реализации пограничной политики 2. Хотя эти цели на поверку часто оказываются декларативными, повышение внимания к проблемам пограничной безопасности и приграничного сотрудничества в последние годы налицо, и стимулы к развитию такого рода сотрудничества на двух- и многосторонней основе остаются достаточно серьезными.
При анализе конкретных характеристик, рассмотрение которых позволило бы сопоставить обозначенные в названии монографии тенденции, следует обратить внимание на несколько ключевых параметров, относящихся к ландшафтным условиям, социальной, политической, экономической, этнокультурной ситуации и т. п. Данные по одному из этих параметров - протя- женности новых границ - были приведены в таблице 2.1. Довольно важной характеристикой представляется и соотношение протяженности таких границ с общей протяженностью границ соответствующего государства (см. табл. 2.2) . Это соотношение, при всех оговорках и необходимости учета ряда других факторов (некоторые из них будут более детально рассмотрены ниже), во многом определяет место данного участка границы в пограничной политике страны, расходы на обеспечение пограничного режима и, в ыизвестной мере, потенциал для развития приграничного сотрудничества между сопредельными государствами и их административными регионами.
Таблица 2.2
Протяженность новых границ постсоветских государств как фактор формирования их пограничной политики 1) Страна Протяженность гра Общая протяжен Соотношение протяжен ниц с постоветскими ность границ ности границ с постсовет странами скими странами к общей протяженности (%) Азербайджан 1 393 2 013 69,2 Армения 951 1 254 75,0 Белоруссия 2 493 3 098 59,7 Грузия 1 209 1 461 82,8 Казахстан 10 479 12 012 87,2 Киргизия 3 020 3 878 77,9 Латвия 1 150 1 150 100,0 Литва 1 182 1 273 92,9 Молдавия 939 1 389 67,6 Россия 11 126 19 917 55,9 Таджикистан 2 031 3 651 55,6 Туркмения 2 000 3 736 53,5 Узбекистан 6 084 6 221 97,7 Украина 3 406 4 558 74,7 Эстония 633 633 100,0 Всего 48 096 66 244 72,6 1 Составлено на основании информации, представленной сайтом «Central Intelligence Agency. Facttcok». Режим доступа: http://www.cia.gov/.
Приведенные данные показывают, что при всех изменениях политической конъюнктуры постсоветские страны на очень продолжительный период практически обречены рассматривать друг друга в качестве приоритетных внешнеполитических партнеров. В нынешних условиях без развития трансграничного со- трудничества и расширения взаимодействия с сопредельной стороной в сфере безопасности решение многих экономических, социальных и политических проблем оказывается довольно затруднительным. Это особенно наглядно прослеживается на примере российско-казахстанской границы: сама по себе ее огромная протяженность делает поддержание стабильности и использование потенциала для развития трансграничного сотрудничества долгосрочной стратегической задачей для обеих сторон, тогда как закрытие этой границы имело бы для них весьма негативные (для Казахстана, возможно, катастрофические) последствия.
Однако четкой корреляции между долей новых границ в общей протяженности рубежей страны и стремлением последней развивать приграничное сотрудничество с постсоветскими соседями пока не прослеживается. Так, новые пограничные участки России и Белоруссии составляют лишь 56 и 60 % от общей протяженности их рубежей, а именно трансграничные связи между этими странами являются одним из наиболее позитивных примеров такого рода взаимодействия в рамках всего постсоветского пространства. Узбекистан же, почти 98 % границ которого общие с партнерами по СНГ и Центрально-азиатскому сотрудничеству, имеет довольно серьезные пограничные коллизии почти со всеми соседями, и создание стабильной и эффективной системы трансграничного сотрудничества в данных условиях серьезно затруднено. В этом и других случаях ландшафтные условия, система трансграничных коммуникаций, экономическая и политическая ситуации существенно корректируют картину, вырисовывающуюся после сопоставления протяженности участков новых границ. Сказывается и нестабильность, сохраняющаяся и в системе международных отношений на постсоветском пространстве, и внутри ряда новых постсоветских государств. И то, и другое пока серьезно мешают им сформировать систему долгосрочных внешнеполитических интересов и приступить к их практической реализации. Оборотной стороной «фактора протяженности» является цена жесткой пограничной политики, подразумевающей полноценное обустройство нового участка границы по соображениям безопасности или политической целесообразности. С учетом неопределившейся конъюнктуры большинство постсоветских границ уже в кратко- или в среднесрочной перспективе гипотети- чески могут превратиться в «запирающие», отгораживающие государства от внешних угроз или выполняющие функцию внешнего рубежа международной организации.
Наиболее вероятным сценарием барьеризации некоторых рубежей СНГ является интеграция европейской части постсоветского пространства в Европейский союз и создание «санитарного кордона», за пределами которого останутся Россия, страны Закавказья и Центральной Азии. Расширение ЕС на восток сопровождается укреплением внешних границ Союза, потому страны, претендующие на особые отношения с этой организацией, принимают меры по ужесточению режима пересечения своих восточных рубежей. В число таких стран входит, например, Украина, предпринимающая шаги по укреплению своих границ с Белоруссией, Молдавией и Россией.
Теоретически возможным вариантом в среднесрочной перспективе представляется и жесткое разграничение пространства Центральной Азии между входящими в Евро-Азиатский экономический союз (ЕврАзЭС) или Единое экономическое пространство (ЕЭП) государствами (либо поддержанным Россией Казахстаном) и другими странами. В случае обострения противоречий между отдельными государствами (прежде всего, в Закавказье или Центральной Азии) барьерными могут стать и локальные участки, как это уже произошло с армяно-азербайджанской границей, и, по крайней мере формально, с границами туркмени- стано-казахстанской, туркменистано-узбекистанской и российско-грузинской, легальное пересечение которых требует получения визы.
Вместе с тем полноценное обустройство новых границ по «традиционной» модели (включая контрольно-следовую полосу) требует огромных расходов. По оценке Федеральной пограничной службы РФ, оборудование 1 км границы на равнинной местности обойдется от 1 до 3 млн руб., в горной - от 15 до 20 млн руб., не считая создание пунктов пропуска, каждый из который оценивается от 3 до 15 млн руб. 3 Такие расходы легли бы непосильным бременем на экономику подавляющего большинства новых государств: исходя из упомянутых стоимостных ориентиров закрытие российско-украинской границы обошлось бы, например, одной стороне примерно в 100 млн долл., а границы российско-казахстанской - около миллиарда 4. Однако при условии помощи извне такие расходы уже не представляются чем-то принципиально нереальным. Потенциальная мотивация подобной помощи достаточно сильна: в случае ухудшения социальной и политической ситуации на постсоветском пространстве ЕС вполне может счесть расходы в несколько миллиардов долларов меньшим злом, нежели потоки наркотиков или неконтролируемая миграция.
Протяженность границы является далеко не единственным, а часто и не главным фактором, определяющим ситуацию в постсоветском пограничье, уязвимость последнего с точки зрения безопасности и потенциал с точки зрения развития трансграничного сотрудничества. Особое значение имеют ландшафтная и коммуникационная характеристики приграничной зоны: наряду с протяженностью эти параметры оказывают наиболее долговременное воздействие на характер трансграничных отношений.
С этой точки зрения потенциал границ между постсоветскими странами в большинстве случаев не является благоприятным фоном для развития трансграничного сотрудничества. Довольно сильной барьерностью в сочетании со слабой инфраструктурой трансграничных коммуникаций обладают границы между странами Закавказья и почти все границы между государствами Центральной Азии, в какой-то мере исключением может считаться лишь граница таджикистано-узбекистанская. В этом отношении гораздо более благоприятна ситуация в зоне границ между европейскими странами бывшего СССР, а также Россией и Казахстаном, тем более что большая часть этих районов выделяется и по концентрации экономического потенциала в приграничье. Важную роль играет также сильная взаимозависимость сопредельных сторон от общей коммуникационной системы, создававшейся в советский период. Лишь страны, расположенные в европейской части постсоветского пространства, в данном случае могут похвастаться определенной независимостью от своих соседей.
Сильная ландшафтная и коммуникационная барьерность для трансграничного сотрудничества далеко не означает, однако, столь же сильную барьерность с точки зрения безопасности. Хотя ландшафтные и коммуникационные барьеры значительно снижают интенсивность нелегальных трансграничных потоков (которые, как правило, привязаны к зонам наиболее важных трансгранич- ных коммуникационных путей), контроль над такими участками является затруднительным, что облегчает потенциальным нарушителям возможность их пересечения.
Наряду с устойчивыми характеристиками приграничья большое значение в условиях постсоветского пространства имеет конкретная экономическая, социальная и политическая конъюнктуры. Состояние нестабильности в отношениях между большинством сопредельных государств на пространстве бывшего СССР вносит существенные коррективы в формирование соответствующей пограничной политики, которая зачастую основывается более на краткосрочных, нежели на долгосрочных предпосылках. При этом социально-экономический и политический фон для развития трансграничного сотрудничества в большинстве случаев является далеко не самым благоприятным: тяжелая экономическая ситуация сочетается с серьезными политическими противоречиями между государствами, системы интересов которых на международной арене еще не стали устоявшимися. Ситуация усугубляется незавершенностью процесса делимитации большинства новых границ, что создает почву для конфликтов экономического и этнополитического характера.
Политический и экономический фон, с некоторыми оговорками, наиболее благоприятен вокруг лишь для небольшого количества из 17 границ между странами СНГ, прежде всего, границы между Россией и Белоруссией. На другом полюсе находится армяно-азербайджанская граница, которая по-прежнему является линией противостояния.
Более позитивный, чем в других случаях, фон присутствует в зонах границ между европейскими странами бывшего СССР, Россией и Казахстаном, Казахстаном и Киргизией. Наряду с более стабильной внутри- и внешнеполитической ситуацией, свою роль во многих из вышеупомянутых случаев играет относительно высокий экономический потенциал сопредельных государств, особый характер двусторонних отношений, сопоставимый уровень развития приграничных территорий и высокая степень совместимости их экономических систем, создававшихся в советский период как единый народно-хозяйственный комплекс. Это создает относительно благоприятные предпосылки для использования ресурсов, имеющихся для развития трансграничного сотрудничества. Однако и в этих случаях экономическая слабость сопредельных сторон мешает поставить такое сотрудничество на регулярную основу. Неудивительно, что развитие системы трансграничных коммуникаций, кооперация в области обмена экономической информацией, упрощения финансовых взаиморасчетов зачастую остаются в области благих пожеланий ввиду банального недостатка финансовых средств и не всегда очевидной краткосрочной окупаемости подобных проектов.
Анализ ситуации в новых пограничных зонах был бы неполноценным без учета специфики этнической ситуации. Значительная часть соответствующих проблем обусловлена тем, что проведенные в советский период межреспубликанские границы далеко не всегда адекватно отражали картину этнического расселения, тем более что эти рубежи предназначались для удобства управления, а не утверждения суверенитета союзных республик в территориальных рамках преобладания титульных этносов. Практически единодушное признание постсоветскими государствами легитимности бывших административных границ не устранило проблемы, связанные с локальными территориальными претензиями в ходе процесса делимитации и несовпадением государственных рубежей с этнокультурными. Неудивительно, что серьезные территориальные проблемы (на официальном или неофициальном уровне) либо межэтнические конфликты имеются в большей части новых приграничных зон: лишь в трех из семнадцати таких зон, разделяющих страны СНГ (имеются в виду границы российско-белорусская, украинско-белорусская и казахстанско-туркменская), выраженных противоречий такого рода пока не наблюдается. В двух случаях из трех позитивно сказывается этнокультурная близость титульных для сопредельных стран этносов и в целом благоприятная конъюнктура межгосударственных отношений. Зона же казах- станско-туркменской границы слабо заселена и находится в неблагоприятной для проживания природной среде (пустыня), поэтому серьезные источники для конфликтов здесь, по-видимому, отсутствуют.
По-прежнему злободневной является проблема ирредентиз- ма, в той или иной мере актуальная примерно для 70-80 % новых пограничных зон. Этот вопрос стоял на повестке дня почти во всех вооруженных конфликтах на территории постсоветского пространства, в первую очередь в конфликтах карабахском и южноосетинском.
В ряде случаев проблема имеет обоюдоострый характер: в зонах узбекистанско-таджикистанской и российско-казахстанской границ потенциальных проявлений ирредентизма могут довольно обоснованно опасаться обе сопредельные стороны.
В постсоветский период серьезной этносоциальной проблемой для приграничных территорий стала трансграничная миграция. Различия в уровне жизни и других социальных условиях между сопредельными странами стимулируют переселение на постоянное место жительства, временную миграцию трудового или торгового характера. Конкуренция приезжих с местным населением за заполнение значимых социальных ниш усиливает этносоциальную напряженность даже в случаях взаимоотношений между представителями близких этнических групп или адаптировавшихся в иноэтничной среде представителей своего же этноса. Так, сравнительно высокая поддержка «национал-патриотических» сил в российском приграничье (в том числе и прилегающем к Украине) некоторыми исследователями объясняется, в числе прочего, негативным восприятием местным населением мигрантов с сопредельной стороны 5.
Этнокультурный фактор способен усиливать и другие социальные противоречия между мигрантами и принимающим обществом. Определенную роль могут играть возрастной и даже гендерный «срезы», когда социальную напряженность усиливают противоречия между более молодыми и мобильными приезжими и традиционалистски настроенным местным населением со значительной долей старшего поколения либо дисбаланс в половой структуре трудовой миграции с заметным преобладанием мужчин.
В некоторых приграничных зонах конфликтный потенциал создает локализация титульных для сопредельного государства этнических меньшинств в сельских районах приграничья. Такая ситуация имеет место в зонах большинства границ между центрально-азиатскими странами, а также между Россией и Казахстаном, Арменией и Грузией, Украиной и Молдавией и в ряде других случаев. Это усиливает этнокультурную обособленность таких меньшинств, занимающих полумаргинальное положение по отношению к окружающей социальной среде. Их представители имеют довольно ограниченные возможности для серьезной карьеры за пределами локального уровня (при сохранении своей этнической идентичности), что может создавать субъективное ощущение неполноценности и даже дискриминации по этническому признаку. Социальное будущее в этом случае связывается не только с приграничным районом, но и с сопредельным государством.
Немаловажно, что сама по себе граница все более воспринимается как серьезный психологический барьер, который в массовом сознании приобретает отчасти этнокультурный и даже цивили- зационный характер. Нередко тот же подход практически используется или полуофициально подразумевается и при выработке пограничной политики. Как будет показано в следующей главе, такой подход нашел определенное отражение и в формировании политики по отношению к российско-казахстанской границе.
При этом именно полиэтничный характер населения постсоветского приграничья, сложившееся в советский период общее культурное пространство и тесные этнокультурные контакты с сопредельной стороной, как правило, играют позитивную роль в плане сохранения высокого уровня контактности соответствующих границ. Следует учитывать, что в большинстве случаев этнокультурные различия между территориями по обе стороны границы не являются резкими: «типичная» постсоветская граница разделяет этнические общности, хотя бы относительно близкие в этнокультурном плане. Разрыв сложившихся связей, закрытие границ во многих случаях заметно осложнили бы социальную ситуацию в соседних странах и, наоборот, благоприятный фон межэтнических отношений мог бы стать фактором, серьезно стимулирующим развитие приграничного сотрудничества.
Рассматривая проблемы нового пограничья в рамках всего постсоветского пространства, следует учитывать, что в исследованиях границ особая роль отводится частным примерам, специфика которых (чаще, чем во многих других дисциплинах) ставит под сомнение теоретические конструкции. Поэтому попытки концептуального осмысления пограничных проблем постсоветского пространства должны предполагать особое внимание к специфике ситуации в зонах конкретных межгосударственных границ.
В качестве промежуточного звена между этими зонами и теоретической моделью, претендующей на объяснение проблем по- стсоветского пограничья, целесообразно выделить следующие региональные пограничные подсистемы: 1.
Прибалтийская (границы между Россией, Белоруссией, Латвией, Литвой и Эстонией) . 2.
Приднестровская (украинско-молдавская граница) . 3.
Восточнославянская (границы между Россией, Украиной и Белоруссией). 4.
Кавказская (все границы между Россией и государствами Закавказья). 5.
Каспийская (проходящие по поверхности Каспийского моря рубежи между новыми прикаспийскими государствами) . 6.
Центрально-азиатская (границы между новыми государствами Центральной Азии, а также между Россией и Казахстаном) .
Для каждой из упомянутых подсистем характерны опре- деленненные проблемы безопасности: вопрос территориального размежевания (особенно для зоны каспийской), этнические конфликты (Приднестровье, Кавказ, Центральная Азия), трансграничная преступность (Кавказ, Центральная Азия), затруднения в трансграничном сообщении, связанные с ужесточением пограничного режима (Прибалтика, часть восточнославянской зоны, Кавказ, Центральная Азия) и т. п. То же относится и к перспективам развития трансграничного сотрудничества: в западной зоне особое значение имеет перспектива интеграции и расширения экономического взаимодействия со странами Европейского Союза, в восточной - решение проблем, связанных с регламентацией добычи и поиском путей транспортировки сырьевых ресурсов. В каждом единичном случае ландшафтные, политические, этнокультурные и другие условия требуют своего подхода к разработке стратегии пограничной политики.
При наличии развитой системы железнодорожных, автомобильных, водных (морских) и трубопроводных трансграничных транспортных путей прибалтийская зона характеризуется слабым уровнем ландшафтно-коммуникационной барьерности, тогда как коммуникационный потенциал данной зоны является одним из самых высоких на пространстве бывшего СССР. Не случайно, что приграничные территориальные образования зоны участвуют в таких еврорегионах, как «Балтика» (Калининградская область РФ, Северная Литва, Западная Латвия) и «Сауле» (Кали- нинградская область, Западная Литва) . В обоих проектах фигурирует Калининградская область - территория, эксклавное положение которой требует тесной кооперации с сопредельными странами, в том числе с Литвой, через которую осуществляется сообщение с основной частью России.
Перспектива интеграции в пространство ЕС играет, как и в других случаях, неоднозначную роль в качестве фактора контактности прибалтийских границ. Если рубежи между вступившими в ЕС Латвией, Литвой и Эстонией являются практически прозрачными, то степень административной барьерности границ прибалтийских стран с Россией и Белоруссией является одной из самых высоких на всем постсоветском пространстве. Хотя пограничный режим на соответствующих границах по-прежнему остается фрагментарным (что потенциально делает их довольно контактными в плане нелегальной трансграничной активности), существование визового режима в сочетании с сильной этнокультурной (язык и т.п.) и политической барьерностью 6 серьезно сужают сферу трансграничных контактов.
Тесные инфраструктурные связи, высокая емкость российского рынка, энергоресурсная зависимость новых прибалтийских государств от РФ, транзитное значение территорий этих государств для России (опасность утраты которого возникает, в частности, в связи со стремлением последней сформировать автономную систему транспортировки нефти на североевропейские рынки) и большая (как в абсолютном, так и в относительном выражении) протяженность границ с восточными соседями в долгосрочной перспективе могут побудить страны Балтии к изменению приоритетов своей пограничной политики в сторону большей открытости, для чего потребуется и изменение политической конъюнктуры во взаимоотношениях между РФ и ЕС. Нынешняя же политическая конъюнктура, по нашему мнению, находится в существенном противоречии с тем потенциалом трансграничного взаимодействия, который заключают в себе зоны границ Латвии, Литвы и Эстонии с их восточными соседями и Калининградским эксклавом РФ. Большинство из упомянутых пограничных проблем присутствует и в приднестровской зоне. По своей иерархической значимости эти проблемы образуют иную комбинацию. Главной проблемой безопасности пограничной зоны является этно- политический конфликт между официальным Кишиневом и самопровозглашенной Приднестровской Молдавской республикой. Этнический состав последней (преобладание славянского населения) при соседстве Украины придает данному конфликту определенный ирредентистский оттенок. К тому же приднестровский сепаратизм имеет достаточно прочную экономическую основу: промышленный потенциал непризнанной республики вполне сопоставим с аналогичным потенциалом остальной части Молдавии. Этот потенциал ориентирован на Украину, поэтому интересы национальной безопасности Молдавии и развития взаимовыгодного сотрудничества ее приграничной территории с сопредельным государством отчасти противоречат друг другу.
Между тем долговременный потенциал для такого сотрудничества, уступая аналогичному потенциалу прибалтийской зоны, тем не менее, относительно благоприятен. Для Молдавии украинский участок границы по большинству качественных параметров (протяженность, ландшафтные условия, насыщенность коммуникациями, связь экономической инфраструктуры) значительно превосходит румынский, который, к тому же, может превратиться в барьерный в связи со вступлением Румынии в ЕС и шенгенское пространство. Степень этнокультурной совместимости сопредельных территорий в двух рассматриваемых случаях представляется, в конечном счете, сопоставимой: этническая и лингвистическая близость молдаван и румын уравновешивается тесными историческими связями молдавских и украинских территорий, традиционно высокой ролью украинского элемента в социальной жизни Молдавии. Для Украины же, помимо выгод от поддержания взаимовыгодных экономических связей, имеет серьезное значение молдавская транспортная инфраструктура, которая важна для облегчения сообщения не только с сопредельными государствами, но также между западными и южными украинскими территориями.
Экономический потенциал трансграничного сотрудничества в приднестровской и даже прибалтийской зоне уступает, однако, аналогичному потенциалу зоны восточнославянской. Большая протяженность границ (по этому показателю рассматриваемый участок уступает только центрально-азиатскому), благоприятные ландшафтные условия, уникальное значение транс- граничных коммуникаций (связывающих Россию и южные республики СНГ с европейскими странами дальнего зарубежья) , тесные связи между развитой экономической инфраструктурой сопредельных приграничных регионов делают данную зону наиболее перспективной с точки зрения возможностей развития трансграничного сотрудничества. Важнейшим позитивным фактором является этнокультурная близость титульных славянских народов, отсутствие заметных лингвистических и социокультурных барьеров между соответствующими общностями в приграничной зоне.
Нынешняя конъюнктура в экономической и политической сферах остается, вместе с тем, не вполне устоявшейся. Такая конъюнктура, как и в других случаях, во многом зависит от влияния субъективного фактора, конкретных обстоятельств. Даже максимально благоприятный в рамках всего постсоветского пространства политический фон для трансграничного сотрудничества во взаимоотношениях между Россией и Белоруссией (включая официальный отказ сторон от пограничного контроля на границах друг с другом) пока представляется недостаточно стабильным и подкрепленным в экономическом плане, что не исключает неблагоприятного изменения ситуации в случае смены политической конъюнктуры в одной из стран. Украина, прозападный вектор политики которой играет гораздо более значимую, чем в белорусском случае, роль, взяла курс на ужесточение пограничного режима с соседями в расчете на интеграцию в общеевропейское пространство. При сохранении тесных экономических связей с сопредельными российскими регионами существующие противоречия мешают созданию стабильно функционирующего общего экономического пространства хотя бы на уровне приграничных территорий.
Ситуацию осложняют возникшие в постсоветский период проблемы безопасности, значительная часть которых связана с транзитным положением Украины и Белоруссии. Нелегальные трансграничные потоки (в первую очередь, наркотрафик, нелегальная миграция, другая контрабанда из Центральной Азии, Закавказья и России) используются Украиной в качестве аргумента в пользу ужесточения пограничного режима. С другой стороны, недостаточный контроль над движением товаров через об- щую таможенную границу Союза Белоруссии и России неоднократно становился для последней поводом для установления своего рода «квазипограничного контроля», включая досмотр транспортных средств силами МВД. Кроме нелегальных трансграничных потоков в качестве проблемы безопасности в восточнославянской пограничной зоне может рассматриваться также латентный ирредентистский потенциал украинско-российской границы, включая ситуацию в Крыму и традиционно пророссийскую ориентацию восточной части Украины.
При всех существующих проблемах восточнославянская зона объективно имеет наиболее благоприятный в рамках постсоветского пространства потенциал для развития трансграничного сотрудничества. По мере стабилизации политической и экономической ситуации в данном районе, выхода на первый план долгосрочных интересов, существующие инфраструктурные и экономические связи, а также высокая этнокультурная контактность способны сыграть серьезную стимулирующую роль в деле выработки устойчивых механизмов для кооперации.
Во многом противоположные характеристики имеет кавказская зона. Сложные ландшафтные условия, сильная этнокультурная барьерность между населяющими сопредельные районы этническими общностями, высокий конфликтогенный и ирредентистский потенциал практически всех новых кавказских границ и наличие в кавказском приграничье по крайней мере трех неконтролируемых центральными властями квазигосударственных образований 7, экономическая слабость соседних территорий - все это мешает формированию устойчивых интересов и выработке стабиль ных механизмов для трансграничного сотрудничества. Зависимость трансграничного сообщения от нескольких важных транспортных коммуникаций чревато манипулированием данным режимом для оказания давления на сопредельную сторону, а также перекрытием таких магистралей ввиду чрезвычайных обстоятельств, подобных стихийным бедствиям. Барьерность границ усиливают проблемы безопасности, побуждающие заинтересованные стороны принимать меры по ужесточению пограничного режима. Так, в линию противостояния между войсками конфликтующих государств превратилась армя- но-азербайджанская граница; из-за неблагоприятной политической конъюнктуры и угрозы проникновения незаконных вооруженных формирований на территорию Чечни Россия стала инициатором введения визового режима пересечения границы с Грузией. Кавказское направление является одним из главных каналов ввоза в РФ наркотиков, оружия и другой контрабанды, что подталкивает Москву к дальнейшей барьеризации своих кавказских границ.
Наиболее реальный шанс для развития трансграничного сотрудничества в кавказской зоне дают проекты развития и использования транспортной инфраструктуры в широкомасштабных трансрегиональных проектах. В числе последних строительство и реконструкция трубопроводов для транспортировки каспийской нефти на рынки дальнего зарубежья (по маршрутам Баку - Новороссийск, Баку - Супса, Баку - Джей- хан), развитие транспортных коридоров «Север - Юг» и TRACECA, призванных облегчить грузоперевозки из стран ЕС на Ближний Восток, в Южную Азию и страны АТР. Однако даже успешная реализация проектов (затрудненная политической нестабильностью и, в некоторых случаях, сомнительной экономической рентабельностью) означает лишь направляемое сверху сотрудничество в нескольких определенных сферах (как это происходит, в частности, в случае с кавказскими участниками ГУУАМ) , тогда как выработка стабильного механизма кооперации на локальном уровне по вышеуказанным причинам пока серьезно затруднена.
По сравнению с другими новыми пограничными зонами на постсоветском пространстве зона каспийская обладает уникальной спецификой, включая рубежи большой протяженности, проходящие по водоему, статус которого пока остается не до конца определенным. Ввиду несогласованности принципов раздела Каспийского моря длина государственных границ пока неясна, а периодически возникающие споры относительно принадлежности того или иного участка уже не раз приводили к серьезным межгосударственным инцидентам.
Стоящие перед регионом экономические и геополитические проблемы тесно связано с вопросом территориального размежевания и определения статуса водоема в целом. Поэтому разграничение относительно небольшого по площади и к тому же почти «внутреннего» участка постсоветского пространства сопряжено с учетом интересов не только прикаспийских государств (Азербайджана, Ирана, Казахстана, России, Туркмении), но и ряда других «центров силы» регионального и глобального масштаба (США, Великобритании, Франции, Турции и т. д.), стремящихся к участию в эксплуатации сырьевых ресурсов Каспийского шельфа и их транспортировке.
Незавершенность размежевания Каспийского моря и острая экономико-геополитическая конкуренция в регионе негативно отражаются на решении других проблем безопасности. Первый блок таких проблем связан с ухудшением экологической ситуации, в том числе с загрязнением поверхности водоема из-за интенсификации добычи нефти и с угрозой уникальным биоресурсам, в первую очередь стаду осетровых. В тени «большой геополитики» остается и активность трансграничной преступности, включая браконьерство, контрабанду 8 и трафик нелегальных мигрантов. Между тем есть определенные основания утверждать существование международных транскаспийских преступных группировок, хорошо использующих наличие сети морских транспортных путей и слабую координацию деятельности прикаспийских государств в соответствующей сфере.
Как и в других случаях, региональное трансграничное сотрудничество в Каспийском регионе имеет большой потенциал. В рамках уже упомянутых проектах евроазиатских транспортных коридоров TRACECA и «Север - Юг» планируется задействовать и проходящие по Каспию водные маршруты. Реализация данных проектов сулит прикаспийским государствам многомиллионные (или даже миллиардные) прибыли от транзита товаров, развитие портовой и железнодорожной инфраструктур, оживление региональной экономики в целом. Интересы в области транскаспийского транспортного сообщения могут послужить основой и для развития трансграничной кооперации в рамках Организации каспийского сотрудничества (CasCO) , деятельность которой пока не встала на стабильную и регулярную основу. Успех амбициозных транспортных проектов мог бы привести к весьма серьезному изменению стратегической ситуации не только в самой каспийской зоне, но и прилегающих регионах: в Центральной Азии, на Кавказе, Ближнем и Среднем Востоке.
Примыкающая к Каспию центрально-азиатская зона включает в себя наиболее протяженные на всем постсоветском пространстве рубежи, длина которых составляет около 15 тыс. км или более 60 % от общей длины всех постсоветских границ, из которых почти половина приходится на границу между Россией и Казахстаном. По своим ландшафтным условиям эта зона наиболее разнородна: пограничные участки проходят по пустынной, степной и лесной, равнинной и горной местности.
Большая протяженность границ в сочетании со слабой развитостью приграничной инфраструктуры (коммуникационных путей, населенных пунктов, системы жизнеобеспечения и т.п.) делает полноценную охрану рубежей довольно затруднительной, облегчая нелегальные трансграничные операции, в том числе наркоторговлю и незаконную миграцию, масштабы которых, как уже отмечалось выше, выходят далеко за пределы региона.
Не меньшие трудности могут создавать этносоциальные и этнополитические проблемы, во многом связанные с несовпадением государственных границ с этническими. Осуществленное в советский период размежевание оставило наследие в виде эт- нотерриториальных противоречий, полуофициальных и неофициальных территориальных претензий, высокого ирредентистского потенциала большинства приграничных зон за возможным исключением казахстанско-киргизского и казахстанско-туркмен- ского пограничья. Актуализация такого потенциала в соединении с трансграничной активностью исламских экстремистов (которая пошла на убыль, по-видимому, лишь временно) способна взорвать стабильность во всем регионе. Потенциально наиболее опасна ситуация в Ферганской долине, причудливые границы которой (обозначающие, в том числе, единственную в СНГ группу реально существующих анклавов) разделяют три из пяти центрально-азиатских государств. Развитие трансграничного сотрудничества в центрально- азиатской зоне осложняется комплексом причин объективного и субъективного характера. В своем большинстве пришедшие в упадок крупные экономические объекты стран региона были ориентированы на межрегиональную кооперацию в рамках СССР, кооперация же внутрирегиональная по этой причине и ввиду отсутствия у партнеров серьезных инвестиционных средств далеко не является полноценной заменой. Вместе с тем админи- стративно-политические системы центрально-азиатских государств являются наиболее авторитарными и централизованными на всем постсоветском пространстве, что существенно снижает роль фактора местного самоуправления в приграничном сотрудничестве. Наконец, негативную роль играет и растущая административная барьерность границ, повышение которой вызвано не только соображениями безопасности, но часто и желанием оказать политическое или экономическое давление на сопредельную сторону.
Как представляется, наиболее серьезным стимулом для трансграничного сотрудничества в центрально-азиатской зоне, также как и в двух предыдущих случаях, может стать развитие межрегиональных транспортных коммуникаций. Первые шаги в этом направлении уже сделаны: в частности, введены в строй железнодорожные линии, соединяющие Туркмению и Иран, Казахстан и Китай. На повестке дня реализация грандиозного проекта TRACECA, призванного соединить по кратчайшему пути Восточную Азию и Европу. Осуществление данного проекта, возможно, является одним из наиболее реальных шансов для вывода из кризиса экономики среднеазиатских стран (Казахстан в данном случае не рассматривается), рост душевого объема ВВП в которых труднодостижим ввиду колоссального демографического прироста. Однако выполнение проекта, эффективность которого далеко неявляется аксиоматичной (ввиду очень большой дальности расстояния перевозок) , сулит не только новые возможности, но и риски. Их последствия могут быть весьма труднопредсказуемыми, включая переориентацию на новый маршрут части наркотрафика, получение центрально-азиатскими режимами и нелегальными структурами (включая исламскую оппозицию) мощных рычагов давления на другие заинтересованные стороны, серьезное усиление влияния Китая и т. п. Создание же стабильных систем трансграничного сотрудничества потребует изменения политического климата, включая определенную децентрализацию местного самоуправления, урегулирование политических и этнических трансграничных конфликтов и т. п.
В целом, новое пограничье пока играет, по большей части, скорее разъединяющую, барьерную, нежели объединяющую, контактную роль. Это обусловлено слабостью инфраструктуры коммуникационных путей, экономического потенциала сопредельных сторон, сохраняющейся политической и социальной нестабильностью, внешнеполитической конъюнктурой (включая влияние третьих стран) . Во многих случаях потенциальные возможности и стимулы для развития трансграничного сотрудничества достаточно велики, хотя такие перспективы в конкретных ситуациях серьезно различаются. Пока, принимая в расчет лишь объективные долгосрочные характеристики, можно отметить, что ландшафтные, коммуникационные, экономические и политические факторы более благоприятствуют трансграничному сотрудничеству на «европейском направлении» (особенно в российско-белорусском приграничье) и в зоне российско-казахстанской границы. Высокий экономический и инфраструктурный потенциал в средне- или долгосрочной перспективе может способствовать преодолению не вполне благоприятного политического фона в зонах границ прибалтийских государств с Россией и Белоруссией. Предпосылками для развития трансграничного сотрудничества в этих и других случаях могли бы стать стабилизация региональных систем международных отношений и повышение значимости долгосрочных стратегических интересов по отношению к интересам краткосрочным, конъюнктурным в политике соответствующих постсоветских государств.
В большинстве же других конкретных случаев (имеются в виду, прежде всего, границы между новыми государствами Закавказья и Центральной Азии) у сопредельных стран гораздо больше оснований проводить пограничную политику на односторонней основе и меньше стимулов для создания совместной системы трансграничной безопасности: существующие противоречия объективного и субъективного характера пока серьезно препятствуют выработке отлаженной и стабильно действующей системы трансграничных отношений. И все же почти при любом сценарии развития событий приграничное сотрудничество объективно останется фактором, повышающим уровень безопасности и позитивного взаимодействия между соседними государствами.
Основные параметры постсоветского пространства. Прекращение существования СССР привело к появлению на пространстве Евразии относительно устойчивого постсоветского региона.
Термин «постсоветский» очерчивает географическое пространство, занимаемое государствами, входившими в состав бывшего СССР в качестве союзных республик, за исключением трех стран - Латвии, Литвы, Эстонии. Прибалтийские государства как в силу специфики выхода из состава Союза ССР, так и в силу последующей однозначно иной, чем у их соседей, внешнеполитической ориентации оказались включены в тесное взаимодействие и стали членами ЕС и НАТО. Они не предпринимали в отличие от других бывших советских республик попыток включиться в какие бы то ни было институциональные отношения на пространстве некогда единого государства.
Двадцать лет развития постсоветской региональной системы международных отношений включают две принципиальные фазы развития этой системы - фазу становления и консолидации региональной системы и фазу прекращения консолидации и структурной перестройки, ведущей к оформлению все более самостоятельных субрегиональных компонентов. Переходный период между двумя этими фазами охватывает 2004-2008 гг. Началом перехода от одной фазе к другой можно считать «оранжевую революцию» на Украине, а завершением - августовский конфликт в Закавказье, который привел к фиксации новых реалий на постсоветском пространстве.
В 2000-е годы происходило дальнейшее усложнение структуры международных отношений в постсоветском ареале . На настоящий момент постсоветская система состоит из трех субрегиональных компонентов:
1) оформившегося в целостную подсистему центральноазиатского регионального компонента, который все больше по своим параметрам смешается к региону Южной Азии. «Страной-шарниром», удерживающим этот компонент внутри постсоветского ареала, является Казахстан. Важнейшими внешними факторами для этой подсистемы являются политика Китая и нестабильность в Афганистане;
2) закавказского компонента - географически компактного и, со стратегической точки зрения, достаточно гомогенного, с развитыми внутренними, в том числе конфликтными, связями и с уравновешенными внешними влияниями. Закавказский ареал в силу культурно-исторических предпосылок, специфики отношений с Россией, плотности контактов с другими постсоветскими странами имеет серьезный центростремительный потенциал по отношению к постсоветскому ареалу в целом. Отличительной особенностью этой подсистемы является наличие в ней трех частично признанных/непризнанных образований - Абхазии, Южной Осетии и Нагорного Карабаха;
3) восточноевропейского компонента, включающего Украину, Белоруссию и Молдавию. При этом Россия также отчасти выступает в качестве внутреннего актора этой системы. Принципиальную роль в восточноевропейском компоненте играет Украина, значение которой возрастает. Восточноевропейский компонент в значительной степени развивается при параллельном значительном воздействия политики России и Европейского союза.
Специфика восточноевропейского компонента состоит в том, что он находится на стыке двух региональных подсистем - европейской и постсоветской. В результате этого взаимодействия формируется феномен «новой Восточной Европы».
Феномен «новой Восточной Европы» формируется в результате факторов, связанных с историко-культурной близостью, поиском международной идентичности постсоветскими и постсоциалистическими странами, участием соседних государств в общих региональных и субрегиональных институтах, объективной потребностью в более тесном экономическом взаимодействии. В настоящее время феномен «новой Восточной Европы» объединяет восточноевропейские страны СНГ - Белоруссию, Украину, Молдавию, географически приближенную и логически предельно связанную с развитием ситуации в этих странах Польшу, страны Прибалтики, а также пограничные, но перспективно предельно важные для этого ареала Словакию, Венгрию, Румынию, Болгарию. По своим историко-культурным параметрам, особенностям социально-экономического развития и географической локализации Россия также принадлежит к региону «новой Восточный Европы», хотя одновременно с этим может выступать по отношению к нему и в качестве фактора внешнего влияния.
СНГ: НЕКОТОРЫЕ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНО-ПРАВОВЫЕ АСПЕКТЫ
Содружество Независимых Государств образовано 8 декабря 1991 г. руководителями Белоруссии, России и Украины, подписавшими соглашение о его создании. 21 декабря 1991 г. в Алма-Ате руководители одиннадцати союзных республик (за исключением вышедших ранее из состава СССР Прибалтийских стран и охваченной гражданской войной Грузии) поддержали решение о создании СНГ и договорились
о мерах, позволивших осуществить мирный переход от Союза ССР к статусу суверенных государств. Важнейшими из таких мер стали временное сохранение объединенных вооруженных сил, рублевой зоны, общего контроля за внешними границами. Грузия стала членом СНГ в 1993 г. и вышла из него 18 августа 2008 г., после конфликта в Закавказье. В настоящее время СНГ насчитывает 11 государств.
Ряд государств СНГ время от времени делают заявления относительно правосубъектности СНГ в качестве международной организации, что, однако, не мешает СНГ быть включенным во взаимодействие с другими многосторонними институтами.
Высшим органом организации является Совет глав государств СНГ, в котором представлены все государства-участники Содружества и который обсуждает и решает принципиальные вопросы, связанные с деятельностью организации. Совет глав государств собирается на заседания два раза в год Совет глав правительств СНГ координирует сотрудничество органов исполнительной власти государств - участников в экономической, социальной и иных областях общих интересов. Собирается два раза в год. Все решения как в Совете глав государств, так и в Совете глав правительств, принимаются на основе консенсуса. Главы двух этих органов СНГ председательствуют поочерёдно в порядке русского алфавита названий государств - участников Содружества.
ЕВРАЗИЙСКОЕ ЭКОНОМИЧЕСКОЕ СООБЩЕСТВО. ТАМОЖЕННЫЙ СОЮЗ .
Наиболее успешным интеграционным проектом последних двенадцати лет стало учреждение Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС) в составе России, Белоруссии, Казахстана, Киргизстана и Таджикистана в 2000 г. , на базе которого был создан Таможенный союз России, Белоруссии и Казахстана.
Целью ЕврАзЭС провозглашалось повышение «эффективности взаимодействия в целях развития процессов интеграции» между сторонами и «координации подходов при интеграции в экономику». Высшим органом ЕврАзЭС является Межгосударственный совет, который собирается в составе глав государств или глав правительств стран-участниц. Межгоссовет «рассматривает принципиальные вопросы Сообщества, связанные с общими интересами государств- участников, определяет стратегию, направления и перспективы развития интеграции и принимает решения, направленные на реализацию целей и задач ЕврАзЭС» (ст. 5 Договора). Договор предусматривал создание нормативноправовой базы Сообщества, обязательной для всех стран-участниц, что стало важным шагом вперед по сравнению с более ранними форматами экономической интеграции.
Реализация принципа нашла свое практическое воплощение в подписании 6 октября 2007 г. Договора о создании Таможенного союза, в который вошли Россия, Казахстан и Белоруссия. Целью формирования Таможенного союза было заявлено создание единой таможенной территории, единого таможенного тарифа и мер регулирования торговли с третьими странами.
Отличительной особенностью функционирования Таможенного союза трех государств является работа наднационального органа - Комиссии Таможенного союза, которой будет передана часть полномочий государств - участников ТС. Комиссия принимает решения большинством в /г голосов.
Вступление в силу с 1 июля 2011 г. единого таможенного тарифа для стран Таможенного союза создало базу для свободного перемещения товаров трех стран на условиях внутренней торговли.
ОРГАНИЗАЦИЯ ДОГОВОРА О КОЛЛЕКТИВНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ .
14 мая 2002 г. была учреждена Организация Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), в настоящее время объединяющая Армению, Белоруссию, Казахстан, Киргизию, Россию, Таджикистан и Узбекистан. 7 октября 2002 г. в Кишиневе принят Устав ОДКБ. Положения Устава модернизировали политико-правовые установления Ташкентского договора и действительно ввели элементы коллективной безопасности и противодействия внутренним угрозам. В Уставе также была обозначена невозможность размещения военных сил и средств третьих стран на территории участников ОДКБ без предварительных консультаций между странами ОДКБ.
Высшим органом является Совет коллективной безопасности (СКБ) на уровне руководителей государств-членов ОДКБ. Помимо традиционных Советов министров иностранных дел, министров обороны действует специфический механизм - Комитет секретарей советов безопасности (КССБ). Между сессиями СКБ функции обшей межгосударственной координации возложены на Постоянный совет, состоящий из постпредов стран-членов ОДКБ. Высшим должностным лицом ОДКБ является Генеральный секретарь.
Организация активно включена в многосторонние отношения, что способствует ее международной легитимизации. С 2 декабря 2004 г. ОДКБ имеет статус наблюдателя в Генеральной Ассамблее ООН. 18 марта 2010 г. в Москве подписана Совместная декларация о сотрудничестве между Секретариатами ООН и ОДКБ, которая предусматривает налаживание взаимодействия между двумя организациями, в частности, в сфере миротворчества. Пока по линии ОДКБ-НАТО и ОДКБ-ЕС обмен мнениями проводились только по афганской проблематике.
ВНЕРЕГИОНАЛЬНЫЕ АКТОРЫ (ЕС, США, КИТАЙ) НА ПОСТСОВЕТСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ.
Трансформация европейского подхода к постсоветскому пространству связана в первую очередь с расширением ЕС в 2004-2007 гг., в результате которого границы ЕС вплотную приблизились к границам СНГ. Концептуально новый подход был выражен термином «новое соседство» в отношении Белоруссии, Украины, Молдавии и трех государств Закавказья; чуть позднее, в 2007 г., появился термин «соседи соседей» применительно к государствам Центральной Азии. В организационно-правовом плане эти инициативы были оформлены Европейской политикой соседства (2004 г.) и программой «Восточное партнерство» (2009 г.).
Стремление наладить горизонтальные связи между странами региона в рамках развития проекта «Восточное партнерство» приняло форму тематических программ, запущенных в конце 2009 - начале 2010 г.: «Интегрированное управление границами», «Региональные энергетические рынки и энергетическая эффективность», Фонд поддержки малых и средних предприятий, противодействие чрезвычайным ситуациям, природоохранная программа. Все более заметными стали требования по гармонизации национального законодательства с нормами права Европейского союза.
«Восточное партнерство» включило целый ряд двусторонних инициатив, которые ранее, еще до формирования самой программы, уже были предложены Украине и Молдавии - как наиболее «европейским» соседям. Наиболее важные из этих инициатив:
Возможность подписания Соглашений об ассоциации, включая всеобъемлющую зону свободной торговли;
Предложение членства в Энергетическом сообществе, созданном в 2006 г. для балканских государств с целью интегрирования государств региона в создаваемый общеевропейский рынок газа и электроэнергетики;
Облегчение - вплоть до отмены - визового режима.
С 2010 г. Россия начала принимать участие в тематических проектах «Восточного партнерства», в частности по приграничному сотрудничеству, однако недостаточная прозрачность процесса реализации «Восточного партнерства» по-прежнему вызывает вопросы.
Эволюция политики США в отношении постсоветских государств
Важным аспектом трансформации американского подхода к отношениям со странами СНГ при Б. Обаме стало то, что демократизация, рассматривавшаяся администрацией Дж. Буша-младшего в первую очередь как оперативнотактическая деятельность по расшатыванию и смене авторитарных режимов, уступила место подходу Вашингтона, основанному на терпеливом ожидании.
Важнейшими аспектами глобальной стратегии Вашингтона, формирующими политику США в СНГ, являются перспективное сокращение американского участия в Международных силах содействия безопасности в Афганистане, сдерживание влияния России в окружающих ее государствах, укрепление энергетической безопасности США и развитие американской системы альянсов в Евразии.
Попытки ускоренного расширения НАТО на постсоветское пространство, за которое ратовала администрация Дж. Буша-младшего, породили в 2008- 2010 гг. жесткое противодействие со стороны России, что сделало крайне проблематичным присоединение к НАТО Грузии. Украина же после прихода к власти в 2010 г. президента В. Януковича модифицировала свой подход к потенциальному членству в НАТО. Проявив гибкость, Вашингтон адаптировал свою позицию соответствующим образом.
Большинство китайских и иностранных исследователей сходятся в понимании стратегических интересов Китая в Центральной Азии (Центра́льная Аз́ия - обширный, не имеющий выхода к океану регион Азии, включающий страны Средней Азии: Узбекистан, Туркменистан, Таджикистан, Кыргызстан, а также Казахстан.): безопасность, экономические отношения и энергоресурсы. Они могут быть разбиты на шесть ключевых элементов: 1) безопасность границ; 2) борьба с движением «Восточный Туркестан»; 3) энергия; 4) экономические интересы; 5) геополитика; и 6) Шанхайская организация сотрудничества (ШОС). Таким образом, эта концепция выходит за пределы общепринятой и включает три дополнительных компонента - безопасность границ, геополитические интересы и ШОС.
Одним из результатов распада СССР в декабре 1991 года стала деколонизация последней в мире империи. Постсоветские колониальные страны в области формирования нации и государственного строительства проводят примерно такую же политику, что и другие постколониальные страны, ибо тоже стремятся избавиться от колониального наследия.
Важнейшую роль в этом процессе играет освобождение национальной истории от стереотипов, навязанных бывшим имперским центром, создание (или возрождение) национальной историографии, помогающей консолидировать граждан новых национальных государств. Во всех странах (в т. ч. принадлежащих к «цивилизованному Западу») национальная историография и национальные мифы являются важнейшей составной частью национального сознания.
1. Советская национальная политика: роль исторической памяти
СССР – колониальная империя
Бывший СССР соответствует определению империи с четко выделенным центром (Москва) и периферией (союзные и автономные республики). В центре находились государственные учреждения империи, а руководство на окраинах осуществляли чиновники, назначенные властвующей элитой имперского центра. Майкл Дойл определяет империю как «отношения, при которых одно государство формально или неформально контролирует политический суверенитет других государств». Подобное определение точно соответствует советским реалиям.
Окраины (союзные республики) подчинялись центру. Местная элита управляла окраинами от имени центра. Центр подчинял себе, контролировал и охранял окраины, хозяйничал в них, исполнял роль посредника, перераспределял средства.
Господствующей идеологией в советской империи был марксизм-ленинизм и, что для нас еще важнее, российский империализм. В многонациональном советском государстве русских называли «старшими братьями». В советское время только РСФСР не имела республиканских органов управления, Россия – единственная из 15 союзных республик – не изображалась «родиной» своей титульной нации. «Родиной» для русских был весь Советский Союз – такая политика умышленно стремилась связать в одно целое русское самоопределение (идентичность) с советским.
В случае с западными империями национальные государства образовались до завоевания колоний в других частях света. Поэтому Англия и Франция смогли сравнительно легко расстаться со своими колониями – они вернулись к национальному государству, возникшему раньше империи. Но были два исключения, когда границы между центром и периферией оказались «размытыми», – Ирландия и Алжир, колонии, включенные соответственно в британскую и французскую метрополии. Разрыв с этими внутренними колониями обошелся в миллион жизней в Алжире и привел к многолетнему кровавому конфликту в Северной Ирландии (в Ольстере).
В период с 1922 по 1947 годы Ирландия была доминионом, подобно другим «белым» британским колониям (Канада, Австралия и Новая Зеландия). Обретя в 1947 году независимость, Ирландия потеряла промышленно развитый, но этнически неоднородный северный регион: Ольстер отошел к Британии. Украина же, наоборот, унаследовала аналогичную область – Донбасс, где проживает 20% ее населения.
Между Ирландией и Великобританией сохранялись особые отношения. Граждане Ирландии, проживавшие в Великобритании, имели равные права с местным населением, могли участвовать в выборахе. Когда в 1922 году образовалось Ирландское Свободное Государство, 96% его экспорта приходилось на Соединенное Королевство. Несмотря на все меры с целью уменьшения зависимости от британского рынка даже сегодня 50% ирландского экспорта идет в Соединенное Королевство. Великобритания – крупнейший инвестор в ирландскую экономику. Отделение Ирландии от Соединенного Королевства лишь немного ослабило связи (экономические, человеческие, культурные) между двумя государствами.
Прослеживаются параллели между Ирландией и Украиной в том, как преодолевается колониальное наследие. Ирландское Свободное Государство (с 1947 года Ирландская Республика) стремилось возродить ирландский гэльский язык, но из этого замысла ничего не вышло. Сегодня всего 2 % населения пользуются ирландским языком в повседневном обиходе. Большинство ирландцев слушает британское радио, смотрит британское телевидение. Нечто похожее происходит и в Украине, где сохраняют свою популярность российское радио и телевидение. В обоих случаях могучее влияние языка-гегемона из соседней страны углубляет последствия колонизации – англизацию (в Ирландии) и русификацию (в Украине).
К моменту обретения независимости местному населению был присущ двойной патриотизм: в Ирландии – англо-ирландский, в Украине – русско-советский. Англо-ирландцы гордились своим ирландским происхождением, но не отвергали связь с «высшей» английской культурой. Они были патриотами своего края, как и «русско-советские» ощущают привязанность к украинской земле. Однако были ли они «настоящими ирландцами»? И можно ли назвать настоящими украинцами «русско-советских», если они не говорят по-украински?
Идее «краевого патриотизма» противопоставляется этническо-культурный концепт нации, выдвинутый в Ирландии Гэльской Лигой, а в Украине – Обществом украинского языка и «Рухом» (Движением). Национальное освобождение связывается с культурным национализмом, который должен защитить от культурного и языкового доминирования Англии (в случае Ирландии) или России (в случае Украины). Отсюда – призывы «зачеркнуть» столетия англизации и русификации. Но поскольку установить ирландскую или украинскую этнокультурную гегемонию вряд ли возможно, обретение местным национализмом цивилизованных форм замедляется.
В ирландско-британском случае до сих пор не решена проблема «обиды на колонизатора». В этом плане украинско-российские отношения очень похожи на ирландско-британские. Так что не следует надеяться, что украинско-российские отношения нормализуются в течение ближайших десятилетий.
Ирландия потеряла, а Украина едва не потеряла свой язык. Ирландию колонизовали англичане и шотландцы, Украину – русские. И в Ирландии, и в Украине преследовали католиков (в Ирландии католики получили избирательное право намного позже протестантов). В обеих странах произошла ассимиляция высших слоев общества. И ирландцы, и украинцы превратились в крестьянские нации, лишенные национальных господствующих элит. В Ирландии погибли десятки тысяч, в Украине – миллионы, обе страны изведали голодомор, которому в Ирландии частично, а в Украине в большой степени способствовали власти метрополии. Миллионы ирландцев и украинцев уехали в Северную Америку, а также (в украинском случае) – в Сибирь и на российский Дальний Восток.
И в Ирландии, и в Украине колонизация остановила рост населения, тогда как в метрополиях он происходил быстрыми темпами. В 1654 году, когда Московия и Запорожская Сечь (Левобережная Украина) подписали Переяславльский договор, численность населения в обеих странах была примерно одинаковой. Сегодня в России она втрое больше, чем в Украине. Если сравнить Ирландию с Финляндией, то мы увидим, что за XIX век финское население увеличилась втрое, а ирландское – сократилось вдвое. Если бы население в Ирландии росло такими же темпами, как в Финляндии, то к началу XX века ирландцев было бы 13 миллионов.
И в Ирландии и в Украине неприязнь к господствующей нации, передававшаяся из поколения в поколение, в огромной мере повлияла на формирование образа «колонизатора». Англичане в течение столетий обращались с ирландцами как с варварами и вырожденцами. Английская и русско-советская национальная политика презирала, соответственно, гэльский и украинский языки, считала их «мужицкими», непригодными для современного мира.
Бывший СССР скорее напоминал Османскую империю, чем какую-то западную. Ни в Турции, ни в России к моменту создания империи не сложились национальные государства, к тому же колонизованные земли вплотную прилегали к территориям метрополий. Царская Россия, СССР и Османская империя не способствовали формированию русской и турецкой наций. Наоборот: все три упомянутых государства стирали различие между стержневым народом (из которого должны были возникнуть русская и турецкая нации) и остальной империей. Над более узким этническим самосознанием преобладало имперское российское (советское) или османское.
Благодаря усилиям националиста Кемаля Ататюрка, после развала Османской империи возникло турецкое национальное государство. А вот после распада царской империи русские не стали создавать свое независимое государство. Вместо этого в 1922 году Россия навязала прежним колониальным окраинам идею Советского Союза. Центр этого государства (Москва) с 1934 года вернулся к царской национальной политике, направленной на слияние имперской территориальной (советской) и этнической (русской) идентичности.
Во второй половине 1991 года все союзные республики отделились от СССР, приняв декларации о суверенитете. РСФСР пришлось с этим смириться. Российские лидеры желали сохранить конфедеративный союз независимых государств на постсоветском пространстве, в котором Россия по-прежнему доминировала бы в политической, военной, экономической и культурной сферах. Однако такое понимание СНГ резко отличалось от идеи «цивилизованного развода», который поддерживала Украина, – для нее независимость была абсолютной ценностью.
Все 90-е годы Российская Федерация колебалась между идеями собственного национального государства и конфедерации с бывшими «союзными республиками». Но последние видят в такой конфедерации новый вариант подчинения, а не равноправного союза, поэтому он не находит поддержки у правящей элиты даже таких пророссийских государств, как Армения и Казахстан.
В Украине и Беларуси целью политики имперского центра была полная ассимиляция украинцев и беларусов, рассматривавшихся как ответвления единого русского племени. В отношении имперских властей (и царских, и советских) к Казахстану было намного больше чистого колонизаторства, чем в отношении к Украине и Беларуси: те считались «русскими» (восточными славянами), а значит, не «чужими».
Украина и Беларусь получили тяжелое колониальное наследие, от которого они вряд ли когда-нибудь освободятся до конца. Русский язык был языком прогресса (урбанизации, индустриализации, науки и техники), а также языком власти. Украинский и беларуский языки считались местными диалектами, на смену которым придет русский язык, как только оба этих народа ассимилируются в единую русскую нацию. Украинцы и беларусы усваивали мировую культуру через посредничество русского языка, тогда как украинский и беларуский языки утратили будущее и были оставлены умирать в деревенских хатах.
После 1934 года советская историография в основном вернулась к модели истории царской империи. Прочитав такую историю, «сам царь остался бы доволен». Эта историография служила имперской национальной политике компартии, разрабатывала и навязывала новую историческую мифологию, чтобы объединить все народы вокруг русского «старшего брата».
К середине 50-х годов советская историография с ее мифами прошла полный круг возврата к российско-имперскому образцу. Так, после нескольких ревизий, советская историография превратила советскую версию украинско-российских отношений в точную копию официально принятой в царское время. В 1954 году «Тезисы о воссоединении» (к 300-й годовщине Переяславльского договора 1654 года между Запорожской Сечью и Московией) во многом повторяли схемы «официальной национальной политики» Николая I, впервые сформулированные в 30-е годы ХІХ века (например, в изданной в 1837 году «Русской истории» Николая Устрялова).
Основополагающими моментами исторического мифа советской историографии были следующие:
(1) Превосходство «великороссов» («старших братьев») над всеми остальными.
(2) Отсутствие национальной вражды между русскими и нерусскими как в прошлом, так и в настоящем.
(3) Господство России над Украиной и Беларусью было не результатом «завоевания», а «возвращением» под опеку «царя-батюшки».
(4) Нерусские народы не завоевывались, а присоединялись к Российской и советской империям только путем «объединений» и «воссоединений».
(5) «Объединение» и «воссоединение» давало в основном положительные результаты и в любом случае было «меньшим злом» (например, для Центральной Азии «объединиться» с Россией было «лучше», чем покориться Британии, для Беларуси было «лучше» подчиниться России, чем Польше).
(6) Выступления националистов в колониях против империи не соответствовали желаниям местных народов, которые только и мечтали о том, чтобы слиться в объятиях с русским «старшим братом».
(7) Предельная централизация управления объявлялась прогрессивным шагом.
(8) Нерусские народы СССР неспособны создать собственные независимые государства.
(9) Русская цивилизаторская миссия принесла много пользы соседним народам.
Согласно с новой национальной политикой СССР (версии 1947 и 1954 гг.), украинцев и беларусов объявили принадлежащими к единому историческому сообществу, имя которому – «русский народ». Они не отдельные этносы, а местные ответвления русского племени. Потому независимое государство для них – явление неестественное, существовать оно может исключительно «временно», до «объединения» с Россией.
Советская историография с ее русоцентризмом ограничила общую историческую память и самосознание всех народов в составе СССР пониманием своей этнографической специфики как географических единиц Великой России. В Украине и в Беларуси эта царско-советская историография трансформировала историческую память и национальное самосознание населения в этнографический местный патриотизм, который не противоречил советско-русскому патриотизму.
2. История и национальное самоопределение на постсоветском пространстве
Национальная историография и формирование нации
История никогда не бывает действительно объективной. По мнению Джонатана Фридмана, «сознательная политика заключается в том, чтобы связать современность с жизнеутверждающим прошлым. Поэтому былое выстраивается согласно со стремлениями тех, кто сегодня пишет учебники истории». Следовательно, «вся история, в том числе и современная историография, является мифологией», ибо «история – это отражение современности в прошлом»*.
/* Русский и советский историк Михаил Покровский (1868-1932) утверждал то же самое: «История – это политика, опрокинутая в прошлое». – Прим. ред ./
Невозможно сформировать новое национальное самосознание, объединяющее население, без опоры на исторические мифы. Через мифы пробуждается понимание общей судьбы, они «делают акцент на сплоченность в борьбе против врагов, более ярко очерчивают границы». Чтобы возродить и изобрести новое «воображаемое сообщество», националисты всегда обращаются к прошлому. Энтони Д. Смит пишет:
«Без мифов, коллективной памяти и символов, проводящих раздел между участниками сообщества и «иноземцами», без культурной элиты, которая разрабатывает и объясняет мифы, настоящий этнос существовать не может»… «Мифы придают культурному сообществу ощущение значительности и содержательности, ощущение принадлежности к организованному народу».
А колонизаторы стремятся стереть историческую память, и вместе с ней – национальное сознание, чтобы таким образом упростить ассимиляцию «туземцев». Поэтому возрождение исторической памяти, обновление национальной историографии тесно связано с возрождением национального сознания в противопоставлении себя – «Другому» (бывшей метрополии). Соответственно, вопрос о том, кому «принадлежит» прошлое, – это вопрос о том, кто в любой исторический период способен определить себя и «Другого».
Большинство населения бывшей колонии приветствует переосмысление прошлого, тогда как у национального меньшинства могут возникнуть серьезные проблемы с идентификацией. Например, русским тяжело привыкнуть к тому, что в Украине, Молдове, Латвии, Эстонии и Казахстане они превратились в национальное меньшинство (в Беларуси они срослись с правящей элитой титульной нации). К тому же прежняя российская политика уже не рассматривается во вновь созданных независимых государствах в положительном свете.
После того периода, когда бывшие хозяева заставляли их думать, что сами они неспособны ни к чему без помощи «старшего брата», национальные элиты в бывших союзных республиках СССР стремятся вернуть себе чувство собственного достоинства. А для этого необходимо покончить с национальной дискриминацией и избавиться от комплекса неполноценности, привитого имперскими властями.
Главное в деле возвращения самоуважения – доказать право на собственную национальную историю. Как утверждает Гоми Бгабга, «цель колониального дискурса – показать, что колонизованное население уже вследствие своей расовой принадлежности состоит из вырожденцев, чтобы таким образом оправдать завоевание и установить свою систему управления и образования». Колонизатор навязывает «покоренному народу» свое видение его истории, ведь это один из методов «овладения, управления и господства над разными сферами деятельности».
Если же политическое руководство бывшей колонии (как в беларуском случае) не считает, что в имперскую эпоху их страна являлась колонией, тогда у него нет причины отказываться от традиционной имперской историографии. Украина, строящая действительно независимое государство, отвергла советскую историографию, прославляющую «старшего брата» и не признающую за украинцами права на самостоятельность. В отличие от нее Беларусь, более десяти лет стремившаяся к объединению с Россией, все это время использовала историографию советского времени – по крайней мере, на официальном уровне.
В постколониальных государствах властвующая элита ставит историкам задачу «доказать» право коренного населения на собственную историю. Без национальной истории они так и останутся пассивными объектами политических процессов, а их национальное сознание и впредь будут формировать бывшие колонизаторы. Искажение, переиначивание истории колонизованных стран – важный аспект колониальной политики. И касался он как бывшего СССР, так и Африки с Азией:
«В конечном счете колониальные власти стремились убедить коренных жителей в том, что колонизатор принес свет в их мрак» (Г. Бгабга)
В постсоветских странах идет мучительная борьба за то, кому задавать тон в культурной политике новых независимых государств: «нативистам» или «ассимилированным»*. Эти группы имеют разные взгляды на формирование нации, на содержание национальной истории и мифологии. «Нативисты» видят колониальное прошлое исключительно в мрачных красках. «Ассимилированные» же если и критикуют его, то выборочно, коммунисты, например, рассматривают это время как «золотой век», не подлежащий критике.
/* Нативисты – от английского слова «native»: местный, туземный, родной. – Прим. ред ./
Не исключено, что «нативистам» придется пойти на компромисс с «ассимилированными», делить с ними власть, а культурное верховенство не будет принадлежать ни тем, ни другим. Украина дает пример компромисса между «нативистами» (украинофилами) и «ассимилированными» (русофилами).
Формирование наций в бывшем СССР: возвращение прошлого
Советский Союз оставил в наследие 15 государствам, возникшим на его территории, путаные представления о национальной идентичности. Больше всего от русификации и денационализации пострадали украинцы и беларусы, так как их стремились полностью ассимилировать в советскую имперскую Россию. Из 15 государств только четыре – три балтийских (Летува, Латвия, Эстония) и Армения имели консолидированные национальные сообщества. В остальных странах население еще не приобрело характерных признаков того, что политологи и антропологи называют коллективной самоидентификацией (национальным самосознанием). Потому в процессе «перехода от империи» для постсоветских государств чрезвычайно важную роль играет формирование национального гражданского сообщества и становление институтов государственности.
По мнению многих западных ученых, постсоветские государства оказались в патовой ситуации: с одной стороны – «пережитки империи», с другой – «недоразвитая демократия», с третьей – «недоформированные нации».
В постсоветскую эпоху унаследованная от СССР советская тождественность не исчезла, хотя и подверглась переоценке. Новым независимым странам досталось тяжелое наследие, которая и предопределило направление, темпы и содержание государство- и нациотворения. По мнению Бейсинджера, разные культурные идентичности «неизбежно противостоят друг другу, включаются друг в друга, налагаются одна на другую», поскольку государственные границы часто не совпадают с ареалами национальной идентичности».
Во многих постсоветских странах до сих пор неясно содержание «национальной идеи». От того, какую форму она примет, зависит, кто будет задавать тон в культуре государства. Поскольку Российская Федерация стала правопреемницей СССР, то она по определению стала также наследницей империи. Между тем, в национальных мифах, составляющих фундамент государств и придающих целостность их национальным идеям, бывший захватчик выступает в роли главного антагониста.
В определении центра, титульной культуры (то есть «культурной гегемонии»), государственного (официального) языка, государственных символов, собственной историографии на каждое государство неизбежно влияет его прошлое. Все постсоветские страны унаследовали этнокультурное понимание наций от советской национальной политики. Каждая республика (за исключением РСФСР) считалась родиной своей титульной этнической группы, где – теоретически – данная этническая группа должна была задавать тон, а ее язык – иметь официальный статус.
Постсоветские государства не могут бесстрастно подходить к решению следующих вопросов:
— кто должен играть определяющую роль при определении данного политического сообщества: только титульная нация или титульная нация и русские;
— на какой национальной историографии остановить свой выбор;
— является ли бывшая метрополия враждебным «Другим»;
— сколько иметь государственных языков (только свой или также русский);
— какие избрать национальные символы (флаг, гимн, герб, названия органов власти, денежной единицы и пр.).
Постсоветские страны ищут теперь свою «утраченную» историю в доимперских временах, чтобы доказать, что и у них был свой «золотой век», что прошлое подверждает их право на собственное независимое государство. Это особенно существенно тогда, когда между бывшей метрополией и колонией остаются территориальные споры. Каждой нации необходимо уяснение общих исторических корней, чтобы в далеком прошлом увидеть ростки национального единства.
В СССР нерусских учили, что им не была нужна независимость, что они всегда желали только одного – объединиться с русским «старшим братом». Потому все попытки восстановления самостоятельности рассматривались как «измена», ибо они разрушали это единство.
Жители постколониальных стран разобщены по религиозным, региональным и классовым признакам. Часто только интеллектуальная элита разделяет державотворческую концепцию формирования нации (понимаемой как «воображаемое сообщество»). Что до остального населения, то оно отождествляет себя со своей небольшой местностью и не проявляет приверженности к новообразованному национальному государству. И в «третьем мире», и в странах бывшего СССР процесс формирования нации и государства замедлен тем, что идет рука об руку с деколонизацией.
В постсоветских странах национальное государство строится на базе унаследованного псевдогосударства (прежнего «административно-этнографического округа»). В них, как и в других в постколониальных странах, «переход от империи» имеет четыре слагаемых:
(1) формирование нации;
(2) строительство государства;
(3) демократизация;
(4) создание рыночной экономики.
Цивилизованный национализм и национальное единство помогают преодолеть разобщенность общества, некогда способствовавшую их завоеванию.
Империи в наибольшей мере разрушают культурные основы колоний. В нашем случае – культуру титульных наций в Украине и Беларуси. Здесь коренное население массово русифицировалось либо стало двуязычным. Джерри Смолич пишет:
«Социальные группы можно выделить в отдельные культурные сообщества именно на основе стержневых ценностей. Если группа теряет свои стержневые ценности, то в результате она распадается как сообщество, способное сохранять свое единство на протяжении поколений».
Когда размываются эти стержневые ценности (язык, культура, национальная история, коллективная память), когда под угрозой оказывается национальная идентичность, тогда особое значение приобретает культурная жизнь. Именно на основе национальной культуры происходило объединение народов для сопротивления империи. В 1980-е годы народные движения в трех балтийских странах, в Украине и Беларуси, в Молдове, Грузии и Армении возникли на волне борьбы за свои национальные и общедемократические права, ибо советская имперская политика несла угрозу их культурам и языкам.
Опасность увеличило переселение русских в нерусские республики бывшего СССР. Русских переселенцев Москва в большом количестве направляла в Латвию и Эстонию, Украину и Беларусь, Молдову и Казахстан. В 80-е годы титульная нация составила менее половины населения в Казахстане, чуть более 50 % – в Латвии.
В постколониальных государствах бывшего СССР элиту и простой народ часто разделяют культура, язык, региональные различия, разные внешнеполитичские ориентации. Одни сохраняют верность родной культуре, другие ассимилировались в культуру бывшей метрополии – России. Идеологический раскол между «нативистами» и «ассимилированными» очевиден на примерах Украины и Беларуси. Советская национальная и экономическая политика привела в этих странах к разобщенности титульных наций, создала ситуацию, когда большую часть населения составляют русскоязычные.
В Беларуси колониальное наследие оказалось настолько сильным, что А.Г. Лукашенко, став президентом, пытался снова присоединить страну к бывшей империи. Это единственный пример в новейшей истории, когда бывшая колония стремилась вернуться под власть метрополии. Что касается самого Лукашенко, то он со своей советской ментальностью «младшего брата России» не видел противоречия в такой политике, ибо считал, что между Беларусью и Россией нет существенных национально-этнических различий. Беларуский случай (положительная оценка колонизации) – аномальное явление в постколониальных государствах.
3. Национальная идентичность на постсоветском пространстве: исторический аспект
Украина
Политическая «оттепель» второй половины 80-х годов дала возможность обсуждать ранее запретные темы, в том числе в историографии. В результате стали частично отбеливать национальных исторических деятелей, которых раньше представляли только в черном цвете; во-вторых, историки стали задавать вопросы «почему?» и «кто виноват»?
Кроме того, проявилась интересная тенденция: историки национальной ориентации преимущественно происходили из национально более сознательной Западной Украины. Одна из причин тому – преобладание выходцев из Западной Украины среди украинской диаспоры. Они финансирует переиздание ранее запрещенных книг по истории Украины или сами пишут новые. Впервые опубликованная в 1989 году и с тех пор трижды переизданная книга канадского историка Ореста Субтельного «История Украины» разошлась общим тиражом 800 тысяч экземпляров на украинском и русском языках, стала самым массовым популярным учебником истории.
В конце 80-х – начале 90-х произошла реабилитация украинских писателей, интеллигентов, политических, исторических деятелей. Союз писателей создал комиссию во главе с Дмитром Павлычком, чтобы исследовать «белые пятна» в украинской истории. Со страниц украинской пресы звучали призывы улучшить исследование и описание истории Украины – что совсем не приветствовали реакционеры из КПУ. Но плотину прорвало, и КПУ ничего не могла сделать. Украинские историки ссылались на российских коллег, которым разрешили реабилитировать своих историков и вернуться к явно имперской российской историографии. В 1988 году 100-тысячным тиражам была переиздана 12-томная «История государства Российского» Н.М. Карамзина, где российская история рассматривается в великодержавном русле, а украинцы и беларусы считаются ответвлениями единого «русского народа».
Неформальные объединения, политические партии, народные фронты стали развенчивать русско-советские исторические мифы; одновременно их все больше и больше критиковали интеллектуалы, а также национал-коммунисты. Основанное в марте 1989 года украинское общество «Мемориал» стремилось возродить историческую память, повлиять на сознание народа через раскрытие «белых пятен» советской истории. Впервые переосмысливались советские праздники.
С 1986 до 1991 года Институт истории Академии наук Украины увеличил долю украинской тематики в своих исследованиях с 57 до 90 %, включил в их круг период Киевской Руси, который раньше позволялось изучать только российским историкам. Но до широкой аудитории достояния возрожденной национальной историографии дошли лишь в 1990-91 гг., когда государственная власть и СМИ заговорили на языке оппозиции. Расширение тематики национальной историографии, возвращение к ней пошло значительно быстрее после обретения Украиной независимости в январе 1992 года.
Когда украинцы утверждают, что строят свою державность на фундаменте «тысячелетней традиции», то имеют в виду, что средневековую Киевскую Русь надо считать первым протоукраинским государством. Понятно, что это ставит в трудное положение российских и западных историков, традиционно придерживавшихся имперских стереотипов XVIII-XIX веков: дескать, «Киевская Русь» была первым «русским» государством. Без Киевской Руси Россия оказывается младше Украины*.
/* Именно поэтому президент России Д.Н. Медведев инициировал широкий комплекс официальных мероприятий по празднованию в 2012 году юбилея: 1150 лет России. За точку отсчёта принята появление Рюрика и его дружины в районе Старой Ладоги. Это позволяет подчеркнуть древность «своей» государственной традиции без упоминания князей Киева. – Прим. ред ./
Антрополог К. Уондер подчеркивает, насколько важную роль играет история для постколониальной Украины:
«История предлагает богатые месторождения сырья, чтобы создать постсоветскую национальную культуру, доказать свое право на государственность. Новые исторические мифы, новые версии истории, изложенные в исторических работах, и являются тем краеугольным камнем, на котором новое украинское государство пытается укрепить национальное чувство на основе общего исторического прошлого в стране с весьма разнообразным, к тому же политически пассивным населением».
В новой национальной мифологии Украина предстает европейским миролюбивым государством, ставшим жертвой иноземных завоеваний (со стороны Польши и России). Она имеет традицию демократических институтов казачества, а также долгую историю, подтверждающую ее право на независимость. Главный урок украинской истории состоит в том, что спровоцированный Москвой голодомор 1932-33 годов, унесший 7 миллионов жизней, Чернобыльская катастрофа 1986 года и другие трагедии случились лишь потому, что Украина в то время не была суверенным государством.
Таким образом, самостоятельность рассматривается как несомненное благо, интеллектуальная и властная элита прославляет ее как единственную возможность избежать повторения былых трагедий. История играет значительную роль и в том, чтобы отстоять исконное право украинцев на свои земли, когда его начинают оспаривать другие государства, прежде всего Россия.
Преподавание и популяризация украинской истории неотъемлемы от формирования нации и государства. История не только дает украинцам ощущение связи с предками, но и стремится объединить все население в единое национальное сообщество. Ежегодно 24 августа украинский День независмости отмечается в Киеве не только военным парадом, но и театрализованным представлением, показывающим преемственность новообразованного государства с предыдущей 1000-летней историей.
После того как в течение пяти десятилетий втаптывалось в грязь имя «немецкого шпиона», «буржуазного националиста» Михаила Грушевского – историка начала ХХ века, старейшины украинской историографии, его реабилитация стала чрезвычайно важной задачей. С обретением независимости предложенная Грушевским историческая схема сделалась официальной линией. Теперь официально утверждается, что значимость фигуры Грушевского – в его приверженности украинскому «национальному возрождению. Он разработал концепцию исторического развития украинского народа. «История Украины-Руси» Грушевского в 11 томах (которую западные историки России обходили вниманием, а советские всячески порочили) – это «историческая Библия украинского народа»…
Украина строит гражданскую нацию, корни которой – в культуре, истории и языке титульной этнической группы, то есть украинцев. В преподавании истории украинская система образования на всей территории страны (включая Крым) опирается на национальную историографию. Содержание школьных учебников одинаково для всех регионов страны. Школьные учебники воспитывают у детей уважение к украинскому языку, государственным символам, национальным традициям и ценностям, а также толерантность к другим народам. В школе украинскую историю изучают раньше, чем всемирную.
Оценки украинских историков, как и содержание школьных учебников, изменились в первую очередь по семи ключевым вопросам:
1. Киевская Русь рассматривается либо как целиком протоукраинское государство, либо как образование, на наследие которого украинцы имеют преимущественное право. Государственным символом Киевской Руси был трезубец, а денежной единицей – гривна (дополнительный аргумент в пользу 1000-летней традиции государственности).
2. Переяславльский договор 1654 года считается уже не «воссоединением» двух ветвей одного народа, а конфедеративным договором равных. Украину (точнее – украинское казачество) к нему принудило нежелание Польши признать Русь (Украину) третьим членом Польско-Литовской конфедерации.
3. Царская власть оценивается сугубо отрицательно, ибо принесла в Украину крепостничество, ликвидацию национальной элиты и денационализацию.
4. Австрийское господство в Галиции описыватся более положительно, ибо позволило формировать украинскую нацию.
5. Украинская Народная Республика, Гетманщина и Директория в период 1917-1921 годов объявлены законными попытками создания собственного государства.
6. Сталинизм назван инициатором открытой войны против украинского языка, культуры, национальной элиты. Искусственно вызванный голодомор 1932-33 годов признан геноцидом украинцев.
7. П артизаны-националисты из Украинской Повстанческой Армии в годы Второй мировой войны изображаются борцами и против нацистов, и против коммунистов. Тем не менее, для украинской постсоветской историографии это самый противоречивый и сложный период.
Беларусь
Беларусы тоже утверждали, что строят свою независимость на фундаменте «многовековой традиции державности». В 1991-1994 годы в Беларуси разворачивалась программа национального возрождения через переомысление былого с национальной позиции. Россия изображалась уже не освободительницей, а хищным зверем, возвращенных из забвения борцов с Москвой чествовали как национальных героев.
Д. Сенфорд высказал мысль, что «чем моложе государство, тем больше вероятность появления в его новой историографии «золотого века». Таковым стал период Великого княжества Литовского, в которое входила вся Беларусь и где беларуский язык и беларуские законы имели статус государственных. В 1991-95 годы Беларусь официально использовала герб ВКЛ – Погоню.
С 1991 года национальная историография стремилась возродить легендарное прошлое, подчеркивая неразрывную связь Беларуси с Западной Европой, ее отличие от России и «славную» историю. В результате историография стала полем борьбы «нативистов» и «ассимилированных» за национальную идентичность беларусов. В течение трех лет, предшествовавших избранию в 1994 году президентом А.Г. Лукашенко, беларуская историография отличалась антисоветской и антироссийской направленностью. Она отрицательно оценивала российскую имперскую политику с конца XVIII века, ибо та способствовала денационализации Беларуси.
В 1991 году в Минске был переиздан «Краткий очерк истории Беларуси» Всеволода Игнатовского (1926 г.). Как и «История Украины-Руси» Грушевского, эта книга рисует историю Беларуси с присущей ей национальной идентичностью, принципиально отличной от российской. «Герои», возвращенные в беларускую историю после 1991 года, воевали не только против тевтонских рыцарей, татар и поляков, но и против московитов (русских). Они как бы призывали к возвращению в Европу, показывали отличие беларуского национального характера от русского. Вот как описывал задачи среднего образования в 1991-94 гг. один беларуский ученый:
«Изучение беларуской истории в 5-11-х классах должно способствовать национально-культурному возрождению беларуского этноса через ознакомление с неповторимым историческим путем, материальной и духовной культурой (беларуского) народа, оценку его национальной самобытности и ценностей в контексте славянской, европейской и мировой культуры».
Избрание в июле 1994 года президентом А.Г. Лукашенко повернуло беларускую историографию назад, в русофильско-советское русло. Лукашенко решил отказаться от новых учебников по истории, написанных после 1991 года, ввиду их якобы «националистического уклона». Отвергнув достижения национальной исторической школы, он вернул советские учебники истории, чтобы нивелировать различия между беларусами и русскими, обосновать свою идею присоединения страны к бывшей метрополии. Многие беларуские писатели протестовали против «этой попытки обратить вспять реку истории, атаки на духовную и интеллектуальную свободу нашего народа». Но Лукашенко долго оставался непоколебимым, ибо видел в возврате к имперско-советской историографии образца 1934 года способ обеспечения поддержки своей политике, направленной на создание беларуско-российского союза.
Прекратились все неугодные для властей исследования. «На независимых историков сегодня смотрят как на оппозиционеров», – укорял один автор. Вице-премьер В. Заметалин предупреждал, что «провокационные» материалы будут вычеркнуты из учебников по истории Беларуси, ибо «националистическая оппозиция» поддерживает альтернативную историографию, осуждающую репрессии 30-х годов против беларуской культуры.
Вот основные идеологические постулаты русофильской проимперской беларуской историографии:
1. Самоопределение беларусов связывается с российским пространством, а не с Западной Европой. Роль беларусов в истории ВКЛ замалчивается. Как замечает С. Бьюрант, «тех, кто хочет связать судьбу Беларуси с Россией, мало интересует Вильня, Виленский край, беларуское наследие Великого княжества».
2. Преследование беларуского языка и культуры как при царском режиме (например, уничтожение Греко-католической (униатской) церкви в 30-х годах ХІХ века, запрет беларуского языка в 1866 году), так и при Советах (например, массовые убийства в БССР в 1937-41 гг.) обходится вниманием.
3. Советская власть якобы была «благоприятной» для Беларуси.
4. До образования СССР Беларусь не существовала. Потому основа беларуской государственности – советская Беларусь, впервые провозглашенная в 1919 году.
5. В бывшем СССР Беларусь была «младшей сестрой» России.
6. Русских опять изображают только «освободителями», но не захватчиками и не колонизаторами.
7. В 1995 году вместо национальной символики была возвращена слегка измененная советская.
8. Беларусь была одним из наиболее «образованных» регионов СССР.
9. К беларускому языку относятся свысока как к деревенской речи. Если человек избирает родным языком русский, то это считается показателем «прогресса».
Выводы
В 13 из 14 нерусских республиках бывшего Союза происходит «прощание с империей», включающее в себя строительство и консолидацию национальных государств. В этой статье рассмотрены примеры четырех постсоветских государств*.
/* Примеры Молдовы и Казахстана не представляют особого интереса для наших читателей, поэтому сняты при редактировании – Прим. ред .
(1) Формирование нации в трех из них (за исключением Беларуси) осуществляется согласно либеральной модели и сочетается со строительством гражданского национального сообщества.
(2) Беларусь пошла другим путем, так как государственная власть оказалась здесь в руках «ассимилированных» – русскоязычных «советских». Они попытались провести беспрецедентный эксперимент по интеграции колонии назад в бывшую империю – Россию*./* Как мы видим сейчас, этот эксперимент полностью провалился. – Ред ./
(3) «Прощание с империей» в постсоветских государствах более всего напоминает опыт постколониальных стран Африки и Азии.
(4) Украина и Казахстан «возвращаются» к национальной историографии, уничтоженной некогда империей. В Беларуси лукашисты утверждали, что никакой «колонизации» не было, и что Россия была добрым «старшим братом».
(5) Россия не создала своего национального государства до момента формирования империи. Только распад советской империи дал Российской Федерации шанс превратиться в национальное государство.
Но в России до сих пор не появился такой лидер, который бы резко порвал с имперским прошлым и сделал выбор в пользу национального государства. Руководство России никак не может определиться, быть России национальным государством, либо возглавить новый союз и претендовать на роль «великого государства», либо совмещать первое и второе. Царская и советская империи оставили россиянам глубокий постимперский кризис самоидентификации, связанный с поиском ответа на вопрос – где сейчас находится «Россия»?
Итак, наша главная мысль состоит в том, что переосмысление прошлого, возрождение национальной истории и коллективной памяти играют основополагающую роль в «прощании с империей» и преодолении колониального наследия.
В постсоветских государствах возвращение национальной истории происходит одновременно с отказом от царско-советских имперских исторических моделей, лишавших эти нации прошлого, настоящего и будущего. Новая национальная историография стремится доказать право новообразованных государств на независимость, обращаясь к «золотому веку» в доимперской истории. Она отвергает навязанный империей образ своей нации как «младшего брата», а ее культуры – как «более низкой», провинциальной. Только в Беларуси все еще не наблюдается «перехода от империи», неотъемлемая часть которого – радикальные перемены в национальной историографии.
Возможно, будет полезно почитать:
- Догадка хороша, а знание лучше Пословицы и поговорки о знаниях ;
- Цитаты про разностороннюю личность ;
- К чему снится Ребенок Девочка? ;
- Совместимость тельца и рыб Рыбы плюс телец ;
- Совместимость знаков зодиака он телец она рыбы Телец и рыбы любовь брак ;
- Литературно-исторические заметки юного техника Ледяной поход добровольческой армии ;
- Эпоха великих реформ в России (60-е годы XIX века) ;
- Большевик ногин. Биография. Григорий Котовский после покушения ;