Философия древней индии буддизм кратко. Философия древней индии

Многие люди считают, что хождение по углям – удел факиров. Для этого, дескать, нужна особая тренировка, а возможно и обработка стоп специальными растворами. В этой статье мы раскроем секрет углехождения, а также расскажем о его духовной и физической пользе.

В первую очередь стоит усвоить главное – никаких специальных трюков в углехождении не применяется. По горящим углям бегут обычные люди, которые ничем не отличаются от тех, кого вы можете встретить на улице или на работе. Чтобы пробежать по углям, никаким особым даром обладать не нужно. А что нужно?

Давайте рассмотрим процесс углехождения поближе.

Что такое энергия огня?

В человеке присутствуют все четыре стихии. Вода – текучесть, умение быть гибким. Воздух – лёгкость, умение не привязываться, спокойно относиться к событиям своей жизни. Земля – это стабильность, умение «крепко стоять на ногах» и стойко переносить жизненные невзгоды. Огонь – энергия прорыва, смелость и решительность действий. Если все четыре стихии в человеке пребывают в равновесии, то и он сам находится в гармонии. Она выражается как успешностью в социуме, так и хорошим здоровьем, а также личным счастьем. На наших семинарах и походах-семинарах мы уделяем большое внимание посвящению всем четырем стихиям. В частности, углехождение рассматривается нами как ритуал, способный дать человеку заряд энергии огня. В результате в жизни у человека происходит своеобразный «прорыв»: на ум приходят новые идеи, он начинает внедрять в бизнес инновации, а главное – у него появляется то, чего не достает многим, воля изменить свою жизнь к лучшему.

Как подготовиться к углехождению?

На наших семинарах подготовка к углехождению представляет собой целый ритуал. Дрова для костра складываются домиком, затем инструктор поджигает их, а далее – каждый подходит и вдыхает в огонь жизнь. Когда огонь становится стабильным, люди садятся вокруг и наблюдают за ним, сливаясь с пламенем своим вниманием. После, когда пламя поднимается на метр и выше, мы встаём и танцуем ритуальный танец. Его движения очень просты – нужно повторить изгибы пламени, как бы становясь ненадолго огнём. После того как дрова догорят, ритуал подходит к завершению. Инструктор раскатывает дорожку длиной 3-5 метров и можно приступать к бегу по углям.

Ходить по углям – страшно или нет?

Возможно, это утешит тебя, дорогой читатель, в первый раз бежать по углям страшно практически всем. Всё же наш ум очень строго защищает зону своего комфорта, и не позволяет человеку выйти за её рамки. Страх – это нормальное явление, то, что он есть, не беда. Не нужно идти у него на поводу, вот и всё. Ритуал, который мы проводим перед хождением по углям, помогает осознать частичку огня в себе. Когда это удаётся – страх исчезает, и человек спокойно идёт по углям, в которых можно запекать картошку. Это большое достижение – победить страх, который присутствует в нас на генном уровне. Победа над страхами такого уровня – это результаты некоторых двухнедельных тренингов личностного роста. Уверенность, которую вы получаете благодаря этой победе, можно использовать в социуме для преодоления ранее пугавших вас трудностей.

А как же ожоги? Неужели не бывает?

Наш Клуб проводит семинары уже более 10 лет. Это десятки, а может и сотни, углехождений. Если это число умножить на количество людей в группах, а потом – на три (ведь пробежаться по углям нужно целых три раза), цифра получается умопомрачительная. Представьте, если бы все эти люди получали ожоги разной степени тяжести, то в ожоговые центры АРК Крыма хлынул бы огромный поток клиентов. Однако ничего этого не происходит. Или же все люди, посетившие наши семинары, в сговоре? Конечно же, нет. Ожоги бывают у каждого пятнадцатого, если не двадцатого, участника семинара. При этом сам ожог представляет собой небольшую точку, никак не мешающую ходить или купаться в море. Зато применяя акупунктурный атлас стоп, который носит с собой наш инструктор, можно, исследуя обожженную область, понять за какие органы и системы в человеческом организме она отвечает. Ожог показывает, что этой области необходимо особое внимание, нередко люди на наших семинарах посредством стоп излечивали «огнём» внутренние органы.

Как и поход по горам Крыма, – это незабываемое приключение! Сколько ни собирай информацию об углехождении, ходить по углям не научишься. Как в случае с йогой: сколько теоретически ни готовься, чтобы правильно выполнять асаны – нужна практика.

Поэтому – вперёд, к приключениям!

Феноменальные способности йогов сидеть на гвоздях и ходить по углям так часто обыгрывались в мультфильмах, что мы убедились – это все выдумки для детей. А разве можно верить в сказки взрослому человеку? Особенно если учесть тот факт, что с распространением йоги в Европе и США людей, ходящих по горящим углям, не прибавилось. Но когда ты сам становишься свидетелем чего-то такого, что всегда считал невозможным, начинаешь сомневаться в том, что хоть что-то знаешь об этом мире и о самом себе.

Огненный ритуал

Жители острова Мабинга, входящего в архипелаг Фиджи, расчищают ровную площадку диаметром в несколько метров, заполняют ее булыжниками размером с футбольный мяч, сверху накрывают дровами и хворостом и поджигают. Костер полыхает всю ночь. Когда раскаленные камни начинают крошиться и лопаться, словно мыльные пузыри, раздается пронзительный сигнал, возвещающий о том, что танцорам пора выходить на сцену.

Участники ритуала проводят ночь в отдельной хижине, куда посторонним вход запрещен. Там они ведут неспешную беседу с «духом огня». А, получив приглашение на выход, облачаются в специальные одежды, изготовленные из свежих листьев различных растений.

Без тени страха и сомнения, не оглядываясь по сторонам, они вступают в самое сердце тлеющего костра и, переминаясь с ноги на ногу, повторяют слова священного гимна. Через некоторое время соплеменники начинают бросать на раскаленные камни зеленую листву. Все окутывается клубами дыма, слышатся звуки, похожие на шипение змей. Это сигнал к началу основного действа – отважные покорители огня берутся за руки и начинают выделывать такие па на раскаленных камнях, что у зрителей дух захватывает.

Ритуальное хождение по углям

По завершении ритуального танца камни поливают особым напитком, изготовленным из листьев и плодов экзотических растений, и забрасывают землей. До следующей «дискотеки».

Гипотезы ученых

Американский ученый Роберт Макмиллан, в течение многих лет изучавший феномен углехождения, считал, что разгадка кроется в камнях, которые использовали аборигены. По его мнению, покорители огня ходят только по специальным породам, которые мгновенно остывают снаружи, оставаясь при этом горячими внутри. Однако при проверке оказалось, что эта версия абсолютно безосновательна.

Вслед за Макмилланом австралийский журнал «Walk About» предположил, что, прежде чем вступить на раскаленные камни, аборигены смазывают подошвы сильнодействующим анестезирующим средством и потому не чувствуют боли. Однако анестезирующее средство способно на некоторое время снять боль, но оно не может защитить кожу от ожогов. К тому же покорители огня не только ходят по раскаленным углям, но и прикладывают их к различным частям тела, некоторые даже откусывают куски горящего дерева.

Английский физик Гарри Прайсон выдвинул гипотезу, что при ходьбе по раскаленным камням люди передвигаются так быстро, что просто не успевают как следует ощутить жар и получить ожоги. Однако представители некоторых племен не только в течение нескольких минут танцуют на камнях, но и подолгу стоят на одном месте.

Известный антрополог Стивен Кейн утверждал, что хождение по углям есть не что иное, как классический пример преобладания силы внушения над нервными и возбудительными процессами. По его мнению, в течение многочасовой медитации и самогипноза участники ритуала настраивают себя на позитив, а потому не чувствуют боли. Во время обряда сосудистая система смельчака «сжимается», что приводит к сокращению кровотока и подавлению активности вещества, известного под названием брадикинин. А именно его недостаток, как предполагает Кейн, делает человека менее восприимчивым к внешним раздражителям.

Во время медитации, участники ритуала настраивают себя на позитив

Известный немецкий физик, сотрудник Института плазменной физики имени Макса Планка Фридберт Каргер посчитал доводы доктора Кейна не вполне убедительными и в 1974 году лично отправился на остров Мабинга, чтобы своими глазами увидеть странный ритуал и объяснить феномен углехождения с точки зрения физики.

Эксперимент доктора Каргера

Для начала Каргер и его помощники из числа врачей тщательно обследовали танцоров, которым утром предстояло продемонстрировать свое искусство. Однако никаких изменений кожных покровов ступней у них обнаружено не было. А уж психоэмоциональному состоянию «экстремалов» позавидовали сами медики.

Перед началом обряда Каргер нанес на ступни танцоров слой краски-индикатора, которая при достижении определенной температуры меняет цвет. Благодаря этому ученый доказал невероятное - температура камней, на которых выплясывали аборигены, достигала 330 градусов по Цельсию. Ступни островитян при этом нисколько не пострадали. Мало того, их температура в момент танца не превышала восьмидесяти трех градусов.

Сразу после ритуала Каргер положил на один из раскаленных камней кусочек затвердевшей кожи, срезанной с подошвы аборигена-танцовщика, и он почти моментально обуглился. После этого физик признался в том, что объяснить феномен углехождения с точки зрения науки он не в силах.

Религиозный экстаз?

Вот как описывает сторонний наблюдатель ритуал хождения по углям в честь бога огня Агни, который он наблюдал в местечке Катарагама на Шри-Ланке.

«Примерно в двенадцать разожгли костер. Жрец бросил в огонь несколько пригоршней благовоний и окропил его святой водой. По рядам зрителей пробежало волнение, раздался клич: «Харо-Хара!» На месте горевшего костра образовалась пышущая жаром полоса метров восемь-десять длиной и метра три шириной. Группа, решившая подвергнуть себя добровольной пытке, обратилась с молитвой к богу огня Агни, прося укрепить их и дать силы выдержать испытание.

Смельчаков вел опытный огнеходец Муттукуда. Он двигался медленно и степенно.

За ним шли остальные – кто бегом, а кто спокойным шагом. Аборигены по щиколотки проваливались в раскаленные угли. Их глаза, устремленные в одну точку, светились фанатичным блеском, губы покрылись пеной, тела лоснились от пота.

Религиозный экстаз был той внутренней силой, которая притупила у участников ритуального действа чувство боли.

Удивительным был лишь тот факт, что ступни их ног абсолютно не пострадали от пламени».

Из разговоров с огнеходцами стало известно, что перед тем, как принять участие в очередном ритуальном танце на углях, они особым образом настраиваются. Человек несколько часов подряд твердит фразы, смысл которых сводится к тому, что все будет хорошо, избегая определений с частицей «не»: «не больно», «не страшно». Затем он приступает к созданию визуальных образов: представляет то прохладный мох, то быструю горную речку, омывающую его ступни. Современные ученые пришли к выводу, что такой настрой перед ритуалом является своего рода самогипнозом , благодаря которому левое полушарие головного мозга становится невосприимчивым к внешним раздражителям и блокирует чувство тревоги и страха.

Чтобы ходить по углям, они должны состоять только из древесины без какого-либо мусора и металла

Сейчас хождение по тлеющим углям превратилось в цирковой трюк, который часто можно увидеть в восточных странах на уличных представлениях. Ровную площадку засыпают раскалёнными углями, и по ним люди передвигаются босиком. Многих такое зрелище заставляет задуматься, как научиться ходить по углям самостоятельно?

История хождения по углям

В прежние времена огнехождение часто практиковалось у многих народов, живших в:

  • Африке;
  • Азии;
  • ряде стран Европы;
  • Океании.

Это занятие очень древнее, например, в Индии уже, по крайней мере, 3200 лет, как йоги ходят по углям. Изначально это занятие вовсе не было цирковым номером, а преследовало более серьёзные цели:

  • доказательства веры;
  • видом обряда инициации.

В западной Европе об этой практике широко заговорили в конце девятнадцатого века после колонизации восточных стран. Долгое время европейцы считали это, как и прочие «индийские чудеса», чем-то сверхъестественным. Писатель и по совместительству циркач Т. Буркан во второй половине прошлого века начал активно пропагандировать и на личном примере подтверждать идею, что ничего мистического в хождении по углям нет. После получения необходимых знаний и должной тренировки этому способен обучиться любой человек.

Народы, которые ходят по углям

  • Часть шиитов , помня о зороастризме, ходят в день Ашуры по углям.
  • Племя савау (острова Фиджи).
  • Древние обряды у греков и болгар.
  • Бушмены къхунги из пустыни Калахари.
  • Балийская церемония «санхяндедари» для девочек, призывающая к ним добрых духов.
  • Индийский праздник Тимити.
  • Некоторые племена из Пакистана устанавливают так вину – если человек прошёл по углям без повреждений, то он признаётся невиновным.
  • Некоторые полинезийские племена.

Как научиться ходить по углям?

Сегодня тысячи факиров демонстрируют умение ходить по углям. Разумеется, у них нет никаких сверхъестественных способностей. Они просто имеют кое-какие познания в области человеческой физиологии. А обладая этими знаниями, любой человек способен пробежаться по горящим углям. Вот уж он удивит своих друзей, когда на шашлыках вдруг прыгнет в тлеющий костёр!

Суть явления

Когда европейцы впервые столкнулись с практикой огнехождения, то не могли ею не заинтересоваться, долго пытаясь найти этому научное объяснение. Важным здесь является характер поверхности, по которой ходят трюкачи. Почему они ходят именно по углям, а, например, не по металлу? Дело в том, что пористый древесный уголь имеет очень низкую теплопроводность. Тепло он отдаёт благодаря инфракрасному излучению, а не через теплопередачу. Кроме того, угли сверху всегда чуть припорошены золой, которая служит дополнительной прослойкой между босыми ногами и тлеющими углями. Кроме того, у большинства людей кожа на ступнях значительно толще и грубее, чем в остальных частях тела. При этом огнеходцы в жизни много передвигаются босиком, из-за чего их подошвы ещё больше грубеют. Важна и скорость шагов. Если быстро пройти по углям, то человек не почувствует в ногах не только жжения, но и дискомфорта.

Если по небольшому отрезку горящих углей пройти босиком быстрой походкой, то можно легко избежать ожога. В то же время нельзя допускать глубокого погружения стопы в угли, поскольку верхняя их поверхность покрыта более чувствительной кожей. Занимавшийся этой проблемой учёный Д. Уилли отмечал, что в основном факиры ходят по углям, разогретым до 550 градусов, хотя он видел, как ходят и по разогретой до тысячи градусов поверхности.

Видео о том, как ходить по углям

Подготовка и попытка

Перед тем как ходить по углям, нужно обратить на них внимание.

Они должны быть только из древесины, не включать мусора и особенно металла. Угли не должны гореть, а лишь тлеть, не образуя над собой пламени.

  1. Такие угли нужно распределить по ровной поверхности. Из них нужно сделать довольно узкую и не очень длинную дорожку (0,3х1,5 м) – это расстояние сможет преодолеть даже неподготовленный «трюкач».
  2. Далее следует разуться и проследить, чтобы стопы ног были сухими, в противном случае угольки могут прилипнуть к потным ногам и начнут «кусаться».
  3. Дальше нужно просто достаточно быстро пройти по углям, делая при каждом шаге основной упор на пятку и внутреннюю сторону стопы.
  4. Не следует пытаться бежать, ибо тогда может обжечь отскочивший уголёк.

Как видно, в хождении по углям не так много опасности и ещё меньше чудес. После представления пригодится тазик с прохладной водой, в котором можно остудить ноги и смыть с них прилипшую золу и сажу. Прошедший по углям человек некоторое время (3-4 часа) ощущает в ногах своеобразное «электрическое покалывание» – так реагируют возбуждённые рецепторы кожи. Могут возникать и лёгкие ожоги, но спустя несколько часов они исчезают.

Страшно ли ходить по углям?

Конечно, пройтись по углям в первый раз страшно всем нормальным людям. Мозг человека стремится защитить зону комфортного существования, не позволяя ногам выходить за её рамки. Поэтому страх – это нормальная, даже необходимая защитная реакция, его не следует стыдиться.

Но нужно научиться не идти у него на поводу. Если это удастся сделать, то страх исчезнет сам собой, после этого человек будет спокойно ходить по углям, в которых раньше он мог только печь картошку.

Люди, которые организуют семинары по обучению огнехождению, говорят о 15% случаев небольших ожогов у новичков. Но даже они выглядят как небольшое пятнышко, не мешающее ходьбе.

Стоит ли ходить по углям?

Огнехождение можно назвать сплавом способностей человека с законами физики. Здесь настоящие чудеса творит сама воля человека и его настойчивость. Но укрепляя волю и самоутверждая человека, это занятие не лечит болезней. Хотя возросшая уверенность в себе также помогает бороться с недугами. Поэтому некоторым людям, решившимся пройти по углям, впоследствии удаётся успешней преодолевать свои болезни, у них нормализуется давление, сон становится более крепким. Победа над собой поднимает человеку настроение, приободряет организм. А для кого-то хождение по углям становится психологическим толчком к серьёзным изменениям в жизни, открывает возможность больших свершений.

А Вы бы решились пройтись босиком по углям? Поделитесь своим мнением в

ИНДИЙСКАЯ ФИЛОСОФИЯ – многообразие локальных характеристик в контексте родовых признаков философии, которое можно реконструировать на материале текстов индийской культуры, в историческом движении традиционалистского полиформизма. Предложенный способ дефилирования индийской философии является, несмотря на его кажущуюся формальность, концептуальным, т.к. содержит целый ряд презумпций, которые маркируют определенный методологический подход и культуроведческую и хронологическую параметризацию соответствующего материала, не совпадающие с целым рядом других.

ПРОБЛЕМЫ ИНТЕРПРЕТАЦИИ ИНДИЙСКОЙ ФИЛОСОФИИ. Уточнение «объема» понятия индийской философии «традиционализмом» препятствует включению в него тех англоязычных текстов индийской мысли нового и новейшего времени, которые являются вестернизированными по характеру, а также чисто модернистских сочинений на индийских языках, которые обычно включаются в широкую историю индийской философии. «Традиционалистский полиморфизм» включает как конфессиональные связи индийских философов – в рамках джайнизма , буддизма , индуизма , так и формы и литературные жанры философствования – в виде традиционного диспута, а также текстов-индексов типа абхид-хармических матрик, базовых текстов (прозаические сутры, стихотворные карики), комментариев и специализированных трактатов на древнеиндийском (санскрит), среднеиндийских (пали, пракриты) и отчасти новоиндийских языках.

Акцентировка «возможности реконструировать» означает, что «философская материя» индийской культуры не дана нам непосредственно, но может быть выявлена посредством применения к индийским мировоззренческим текстам европейских параметров, составляющих единство некоторых родовых признаков «общей философии». Выраженный здесь подход несовместим с распространенным в настоящее время представлением о том, что мы не должны «навязывать» инокультурному материалу такую «слишком европейскую» культурную универсалию, как «философия»; но должны его понимать исходя из него самого и «вживаться» в его внутреннюю ткань. В настоящей статье данное представление рассматривается как несостоятельное и с теоретической точки зрения, ибо, как известно, «границы моего мира суть границы моего языка», и с практической, ибо отрицает востоковедение как таковое, поскольку такие категории, как «религия», «литература», «мифология», «политика» или «экономика» являются не менее «слишком европейскими», чем «философия».

Обращение к «родовым признакам» философии означает предположение, что они, во-первых, вопреки постмодернизму, есть и выявляемы, во-вторых, расхожее представление об «индийской философии» как мистической, «психотехнической», духовно-практической и «континуальной», как антиподе европейской – теоретической, «профессиональной», умозрительной и «конфликтной» – признается несостоятельным. С теоретической точки зрения потому, что при отрицании в «индийской философии» родовых признаков европейской философии возникает сомнение в легитимности применения к индийскому материалу самой категории «философия», с фактологической – потому, что материал тех индийских текстов, которые единодушно признаются философскими, содержит, наряду с духовно-практическими установками (не отсутствующими и в западной философии), области чисто умозрительного дискурса; полемика не только присуща индийской философии, но и составляла основной способ «философствования» в Индии, а представление о философии как об исследовательско-контровертивной деятельности отразилось даже в индийских определениях философии (см. Философия в Индии ).

Под «родовыми признаками» философии, универсальными для Запада и Востока в любые исторические периоды и применимыми к индийской философии как к «виду», подразумевается (даже при учете плюрализма в понимании философии у европейских философов) общее единство характеристик философии как теоретической рефлексии, реализующейся в таких основополагающих алгоритмах исследовательской деятельности, как критика определенного класса суждений и систематизация определенного класса понятий, которые применяются (и в этом отличие философского от других типов рациональности) к мировоззренческой проблематике, соответствующей основным, установленным еще начиная с античности, предметностям «логики», «физики» и «этики» – исследованиям познания, бытия и целей и ценностей человеческого существования.

Под «локальными характеристиками» индийского философского менталитета подразумеваются те его особенности, которые могут быть осмыслены в контексте родовых признаков философской рациональности. Это прежде всего изначальная специфическая диалогичность индийской философии, выражающаяся не только в том, что каждое положение индийского философа является альтернативой положению действительного или воображаемого оппонента или что основной жанр текстов индийской философии – комментарий – строится по полемическому принципу (вся история индийской философии есть история «дискуссионного клуба»), но и в том, что сам пятичленный индийский силлогизм (см. Аваява ) является, в отличие от трехчленного аристотелевского, диалогичным, представляет скорее убеждение, чем доказывание, и содержит компоненты риторической речи в виде наглядного примера и применения к рассматриваемому случаю перед лицом оппонента, аудитории и арбитра спора (в семичленных и десятичленных индийских силлогизмах эксплицируются и «узлы» самой дискуссии с оппонентом). Другая специфика индийской философии – изначальное преобладание игровой аналитики и склонности к формалистическому эстетизму: способы построения классификаций и дефиниций были для индийского философа никак не менее важны, чем сам классифицируемый и дефинируемый материал (в определенном смысле и более), и уже начиная с первых шагов индийской философии в ее арсенале преобладают трилеммы, тетралеммы, антитетралеммы (см. Чатушкотика ), разработка которых намного опережает попытки канонизации «обычной логики». К основным специфическим парадигмам индийской философии можно отнести «сквозные» дифференциации «проявленного» и «непроявленного» уровней объектов дискурса (см. Вьякта-авьякта ), а также конвенционального и абсолютного уровней самого их познания (см. Вьявахарика-парамартхика ). Бытие и небытие, истина и заблуждение являются для индийского философа, как правило, многомерными, в них обнаруживаются различные «количества» и «качества», являющиеся основанием для построения онтологических и гносеологических иерархий и «пирамид».

Нижняя граница индийской философии соответствует начальной стадии функционирования вышеуказанных родовых признаков философии в индийской культуре, которой предшествуют периоды еще-не-философии. О ее верхней границе (как и о средневековье) говорить нельзя, поскольку и в настоящее время в Индии воспроизводятся традиционные методы, предметы и жанры текстов индийской философии (на санскрите и новоиндийских языках), которые следует четко отличать от современной вестернизированной философской литературы.

ДОФИЛОСОФСКИЙ ПЕРИОД (ок. 10 – 6– 5 вв. до н.э.) – период формирования «строительных материалов» для будущей философии. Он представлен в мировоззренческих концептах и конструкциях отдельных гимнов Ригведы и Атхарваведы, в космогонических корреляциях Брахман и Араньяк, в диалогах Упанишад, где, наряду с учением о карме , сансаре и «высшем пути», артикулируются «великие речения»: «Я есмь Брахман », «Тот Атман есть, поистине, Брахман», «То еси ты», предназначавшиеся, вероятно, для медитативной интериори-зации адептом переданной ему тайной истины о непостижимом единстве духовных центров индивида и мироздания, ибо «нельзя познать познающего», которое определяется поэтому через отрицания: «не то, не то...» (см. Веды ). Тем не менее мы пока еше не имеем дела с указанными выше родовыми признаками философии – за отсутствием самого исследования мировоззренческих суждений и понятий. Когда даже в самом «философичном» диалоге риши Уддалака убеждает своего ученика-сына Шветакету, что вначале было сущее, а не не-сущее, он не приводит никакого довода в пользу своей позиции или против альтернативной, но рассказывает миф о «самоумножении» сущего (Чхандогья-упанишада VI.2). Отсутствие исследовательской деятельности обусловливает и отсутствие самой философской предметности, которая не может образоваться ранее этой деятельности (подобно тому, как, по аналогии Л.Витгенштейна, шахматные фигуры не появляются до изобретения шахматной игры).

ПРЕДФИЛОСОФИЯ. Пока брахманистские гностики размышляли о «кирпичиках мироздания» и возможностях избавления от сансары, жрецы-эрудиты в 8–5 вв. до н.э. начали параллельно разрабатывать научные дисциплины в исследованиях священного обряда и священного языка. Этот начальный опыт в критике суждений – диалектике и систематизации понятий – аналитике в применении к истории философии можно условно обозначить в качестве предфилософии. Собираясь на свои «турниры», нередко организованные местными правителями, они дискутировали частные проблемы ритуаловедения и апеллировали к аудитории и арбитрам, обращаясь к общезначимой рациональной аргументации, нередко в силлогистической форме. Те же эрудиты классифицировали и иерархизировали элементы и уровни речи, текстов и жертвоприношений, пользуясь порой даже средствами метаязыка их описания. Если индийская «дофилософия» касалась мировоззренческих тем без средств рациональности, то «предфилософия» реализовала эти средства на немировоззренческом материале.

НАЧАЛЬНЫЙ ПЕРИОД ФИЛОСОФИИ в собственном смысле – как применение этого инструментария к мировоззренческой проблематике – датируется временем духовно-культурного кризиса сер. 1-го тыс. до н.э., шраманской эпохи индийской цивилизации, названной так ввиду лавинообразного и практически синхронного появления множества аскетических групп (санскр. śramana, пали samañña – подвижник), каждая из которых выступила со своей программой достижения высшего блага и большинство – в оппозиции брахманистам. Причинами шраманской «революции» были и кризис торжественного ритуала, и новые взаимоотношения между индоариями и неарийским субстратом, и начало (относительно позднее) городской цивилизации, но главная заключалась в выходе интеллектуального плюрализма за границы прений жреческих коллегий. Если ставится вопрос о том, что или кого на самом деле олицетворяют боги ведийских гимнов, а затем о том, значимы ли эти гимны вне обрядового действа, то отсюда только шаг и до следующего вопроса: необходимы ли и сами эти действа и действия как таковые для достижения высшего блага? Именно эта проблема разделила духовную элиту на «диссидентов» и традиционалистов, которые должны были обращаться к общезначимой аргументации уже перед аудиторией всего индийского социума.

ПЕРИОД СТАНОВЛЕНИЯ ШКОЛ охватывает сразу несколько исторических эпох (4 в. до н.э. – 2 в. н.э.). Его дискуссионный фон определяет большая оппозиция направлений настики и астики, которые по отдельности отнюдь не составляют каких-то единых образований, но находятся в процессе постоянной плюрализации. После первого раскола в буддийской общине, вызванного группой махишасаки и основной буддийской схизмы 4 в. до н.э., приведшей к делению общины на «реформаторов» махасангхики и «ортодоксов» стхавиравады , каждое из этих образований дает множество ответвлений (в историко-философском контексте наиболее значимо было образование в 3 в. до н.э. школы сарвастивады ). В 4–3 вв. до н.э. намечается первый раскол в джайнской общине, связанный с именем восьмого «патриарха» джайнов Бхадрабоку, а в 1 в. н.э., по джайнским преданиям, оформляется схизма шветамбаров и дигамбаров. Среди брахманистских течений выделяется санкхья , начало которой восходит еще к шраманскому периоду; косвенные свидетельства позволяют говорить о начальных стадиях вайшешики , ньяи , мимансы , веданты.

КЛАССИЧЕСКИЙ ПЕРИОД индийской философии (2–5 вв.) – эпоха начального системостроительства, реализовавшегося в формировании базовых текстов у джайнов, а также в школах буддизма и брахманизма. Во 2 в. оформляются джайнская «Таттвартхадхигама-сутра» , принимаемая и шветамбарами и дигамбарами, и сутры вайшешики, во 2 и 3 вв. – сутры мимансы и карики мадхьямики , в 3–4 вв. – сутры ньяи и веданты, в 4 в. – основополагающий текст йогачары «Мадхьянтавибхагасутра» Асанги, в 4–5 вв. – сутры йоги и карики санкхьи – древнейшая философская традиция смогла представить базовый текст позднее всех остальных. Значение базовых текстов заключалось в унификации наследия соответствующих традиций и «записи» их основных доктрин, которые должны были составить предмет дальнейшей экзегезы. Существенными событиями стало появление в рамках йогачары школы буддийской логики и эпистемологии, «сутрами» которой стала «Прамана-самуччая» Дигнаги и грамматическо-ведантийского текста «Вакьяпадия» Бхартрихари (5 в.).

РАННЕСХОЛАСТИЧЕСКИЙ ПЕРИОД индийской философии (5–9 вв.) – эпоха составления нормативных комментариев к базовым текстам, в результате которых они становятся «полными» философскими системами – даршанами. Комментарии решают две основные задачи – истолкование содержания базовых текстов и построение на их основе новых философских доктрин. В ряде случаев составлялись трактаты комментаторского типа – как в вайшешике, где «Падарт-хадхармасанграха» Прашастапады была «привязана» к «Вайшешика-сутрам» , но фактически представляла собой самостоятельное сочинение. Среди других известных трактатов были семь сочинений буддийского логика Дхармакирти. В комментаторской полемике всех со всеми выделяется перманентная дискуссия найяиков и буддийских логиков; решительную установку на вытеснение буддизма приняли мимансаки и ведантисты. Процесс поляризации выявился и в рамках отдельных систем. В мадхьямике в 6–7 вв. произошло деление на школы прасангика и сватантрика ; в мимансе в 7 в. школы Кумарилы и Прабхакары разделились практически по всем существенным вопросам почти как различные даршаны; в веданте после комментаторской деятельности Шанкары (7– 8 вв.) складывается школа абсолютного монизма адвайта-веданта , которая вскоре также разделяется на два «потока», а в 9 в. формируется оппонирующая адвайте школа Бхаскары, отказавшегося считать эмпирический мир результатом космического Незнания.

ПЕРИОД «ВЫСОКОЙ СХОЛАСТИКИ» (9–15 вв.) отмечен постепенным «изгнанием» буддизма из Индии и, соответственно, серьезным сужением круга реальных участников индийского «дискуссионного клуба», появлением философов-энциклопедистов типа Вачаспати Мишры (9 в.), работавшего в традициях пяти брахманистских систем, а также созданием синтезов типа ньяя-вайшешики и «новой ньяи» Гангеши Упадхьяйи (13 в.), достижения которой сопоставляются с современной логикой. Среди основных новообразований – школа кашмирского шиваизма (с 9 в.), а также оппонировавшие адвайте школы веданты: выросшая из «ограниченного монизма» Бхаскары бхеда-абхеда Нимбарки (11 в.), вишишта-адвайта Рамануджи (11–12 вв.) и «дуалистическая» двайта-адвайта Мадхвы (13 в.). Для данного периода индийской философии характерен выраженный синкретизм (ведантийские школы охотно утилизуют модели санкхьи, санкхья – положения и парадигмы адвайта-веданты и т.д.). Данная тенденция углубляется: достаточно привести в пример Виджняна Бхикшу (16 в.), пытавшегося строить систему йога-санкхья-веданты. Оригинальное творчество оказалось уделом только новой ньяи: у Рагхунатха Широмани (17 в.) и его последователей.

Основными предметами дискуссий шраманского периода были: вечны ли Атман и мир? имеет ли границы мироздание? едины ли душа и тело? результативны ли человеческие действия? имеются ли «нерожденные» существа? и существует ли «совершенный» после смерти?; факультативными: каковы причины состояний сознания индивида? как они соотносятся со знанием и с Атманом? и т.д. Проблемный фонд индийской философии эпохи ранней и «высокой» схоластики существенно изменился в сравнении со шраманским. Он также выявляется из наиболее популярных предметов дискуссий, но, ввиду того что их круг не только изменился, но и неузнаваемо расширился, здесь целесообразно ограничиться только основными «общеиндийскими» философскими топиками. Поскольку сама индийская философия не знала дисциплинарной структуры философского дискурса, эти «общеиндийские» философские топики целесообразно распределить в предельно широких параметрах античного деления философской предметности на области «логики», «физики» и «этики».

«ЛОГИКУ» можно разделить (как то делали и античные философы) на логику в собственном смысле и теорию познания, присоединив к ним и семантическую проблематику. 1. Дискуссии по логике удобно демонстрируются на примере общеиндийского силлогизма:

(1) Холм воспламенен;

(2) Потому что он дымится;

(3) Все, что дымится, воспламенено, как, например, жаровня;

(4) Но холм дымится;

(5) Следовательно, он воспламенен.

Если найяики настаивали на том, что все члены этого силлогизма являются необходимыми, то буддийские логики считали, что их можно вполне сократить до трех: положения (1), (2) и (3), или, по-другому, (3), (4) и (5) уже вполне достаточны для умозаключения. Очевидно, что оппоненты выражали разные концепции самой природы силлогизма: первые видели в нем средство убеждения, вторые – доказывания (попытка отделения логики от риторики восходит именно к эпохе Дигнаги). Далее, даршаны разделились и в интерпретации основного механизма умозаключения – пункта (3): ведантис-ты полагали, что «сопутствование» большего термина среднему (вьяпти ) можно обосновать простой индукцией, реалисты-найяики – реальной связью между двумя реальными «вещами», «дымностью» и «огненностью», номиналисты-буддисты – признанием лишь некоторых априорных отношений, ибо «дымиться» и «воспламеняться» находятся в соотношении следствия и причины.

2. Основное дискуссионное поле в теории познания определялось «разночтениями» в связи с тем, какие источники знания (праманы ) следует считать достоверными и «атомарными» – не сводимыми к другим. Материалисты-чарваки признавали таковым только чувственное восприятие (пратьякша ), буддисты и вайшешики добавляли также умозаключение (анумана ), санкхьяики и йогины – словесное свидетельство (шабда ), найяики – сравнение (упамана ), мимансаки, а вслед за ними и ведантисты также допущение (артхапатти ), невосприятие (анупалабдхи), интуитивное воображение (пратибха ), предание (типа: «Говорят, что на баньяне живет дакшини»), соответствие (типа: «В одном метре сто сантиметров»), а также жесты (как способ невербальной передачи информации). Каждая предыдущая из перечисленных даршан подвергала критике каждую последующую за введение «лишних» источников знания, которые сводимы к основным «составляющим», а каждая последующая доказывала их несводимость к другим. Наиболее удобными мишенями для критиков оказывались крайние позиции «минималистов»-чарваков и «максималистов»-мимансаков. Предметом общеиндийской дискуссии было и соотношение перцептивного и дискурсивного знания: джайны вообще считали восприятие-умозаключение единым познавательным процессом (различая их лишь как его стадии); буддисты-йогачары проложили между ними непроходимую пропасть, считая их генетически различными и ответственными за познание сущего-как-оно-есть и деятельность «конструктивного воображения»; найяики и мимансаки различали две стадии самого восприятия, на первой из которых имеет место чистое отражение объекта, на второй – введение его в сетку родовидовых характеристик и т.д. (нирвикальпа–савикальпа , пратьякша ). По проблеме критериологии было обозначено четыре «тетралеммные» позиции. Мимансаки (вслед за ними и санкхьяики) считали, что истинность и ложность любого познавательного акта самодостоверны и мы внутренним оком постигаем правильность и неправильность его результатов; найяики, напротив, утверждали, что к познанию и истинности, и ложности мы приходим опосредованным путем, через умозаключение; буддистам и ведантистам были ближе промежуточные позиции: первые считали, что самодостоверна только ложность, вторые – что только истинность.

Дискуссии по интерпретации ошибочного познания удобнее всего проиллюстрировать на классическом примере сложенной веревки, которую в темноте кто-то принимает за змею. Буддисты видели здесь случай иллюзорного тождества двух вещей, найяики и вайшешики акцентировали момент «оживления» прежде воспринятого образа, школа Прабхакары – неразграничение восприятия и памяти, школа Кумарилы – ложного соединения в субъектно-предикатном отношении («Это – змея») двух реальных вещей. Адвайта-ведантисты подвергли решительной критике всех названных участников дискуссии за неспособность ответить на главный вопрос – каким именно образом змея оказывается хотя бы на мгновение на «месте» веревки – и констатировали, что она является в данном случае не не-сущим (ибо она на миг реально появилась, вызвав то чувство ужаса, которое не может вызвать простой промах памяти или ложная атрибуция) и не сущим (иначе в следующий миг испугавшийся человек не осознал бы того, что ее на самом деле нет), и потому ее бытие может быть описано как «неописуемое». Очевидно, что речь идет о переходе от гносеологического аспекта проблемы к онтологическому (не сушим и не не-сущим является и весь эмпирический мир).

3. Основной семантической проблемой был характер связи слова и его референта. Если найяики и вайшешики придерживались конвенционализма, полагая, что слово «корова» соотносится с соответствующим животным лишь вследствие человеческой договоренности, то мимансаки были убеждены в том, что они связаны и «природными» узами, которые не условны, но вечны. Если же они вечны, то вечны и сами связуемые ими начала, в т. ч. и слова, которые должны считаться безначальными. Возражения своих оппонентов, что слова производятся говорящим, мимансаки встречали контрвозражением: они не производятся, но лишь манифестируются. Эта доктрина должна была обосновать и другую (здесь с мимансаками были солидарны и ведантисты) – учение о безначальности Вед, которые непогрешимы вследствие отсутствия у них Автора и тем более авторов, на чем настаивали найяики и вайшешики. Другая проблема: складывается ли сигнификативность предложения из значений составляющих его слов или содержит нечто большее, чем их сумму? Школа Прабхакары придерживалась второй позиции, школа Кумарилы – первой, а найяики заняли компромиссную позицию.

«ФИЗИКА» индийских философов включает широкий круг проблем, которые можно было бы условно (пользуясь тематизациями европейской философии Нового времени) распределить между онтологией, антропологией, космологией и теологией.

1. Среди дискуссий по онтологическим проблемам – связанным с фундаментальными характеристиками и модусами бытия – выделяются дебаты по бытийному статусу универсалий, которые были для средневековой индийской философии едва ли менее актуальными, чем для современной ей западной. Буддисты отстаивали экстремистский номинализм, при котором отрицалось не только существование универсалий вне вещей, но и сама их идентичность – классы вещей определялись через отрицание их отрицаний (апоха-вада ); школа Прабхакары была близка к концептуализму, считая, что универсалии имеют положительную природу, но сводила их к объективному сходству вещей; санкхьяики допускали, что уни- 1 версалии существуют до и после единичных вещей, но отрицали их вечность; наконец, найяики придерживались экстремистского реализма, считая универсалии не только безначальными и вечными, но отдельными вещами, доступными особым формам восприятия, наряду с отношением ингеренции, связующим их с эмпирическими вещами. Закономерно, что наиболее острые дискуссии велись между крайними «партиями» буддистов и найяиков.

Другая проблема была связана с онтологическим статусом небытия. Высказывание: «На столе нет кувшина» буддисты истолковывали как: «Нет присутствия кувшина», а вайшешики как: «Есть отсутствие кувшина». Для первых небытие чего-то выводится из отсуствия восприятия его возможных признаков, для вторых небытие не только «контекстно», но и имеет самостоятельную реальность (потому оно становится отдельной категорией), и даже «бытийно», ибо можно различать его разновидности, которых обычно насчитывали четыре (см. Абхава ). Типологически близкой была и проблема темноты: для найяиков она – лишь отрицание света, для ведантистов – некоторая положительная сущность.

2. Основные дискуссии по антропологии были связаны с существованием, количеством и характеристикой духовного начала индивида – Атмана. Материалисты-чарваки и почти все буддисты отрицали его (вторые иногда соглашались признать его на уровне конвенциональной истины); «неортодоксальные» буддисты-ватсипутрии принимали нечто вроде псевдо-Атмана (пудгала ) для объяснения закона воздаяния; джайны, найяики, вайшешики и мимансаки считали его нумерологически бесконечно множественным и активным субъектом познания и действия; санкхьяики и йогины – множественным и чистым светом, совершенно пассивным (за него все функции выполняет менталитет-антахкарана ); ведантисты – единым и чистым сознанием. Буддисты вели дискуссии с брахманистами (и с собственными «еретиками»), ведантисты – и с «активистами» и с санкхьяиками, а последние, в свою очередь, пытались обосновать невозможность единства Атмана различиями в существовании индивидов. Брах-манисты подвергали критике и концепцию джайнов, считавших душу-дживу соразмерной телу: они ставили им на вид, что подобная душа должна быть «эластичной», расширяясь в одной инкарнации до размеров слона и сжимаясь до червя в другой. Разногласия касались и состава человеческого тела: найяики настаивали на том, что оно состоит только из атомов земли, санкхьяики – что все пять первоэлементов являются его причинами.

3. Дискуссии по мирообъяснению велись преимущественно вокруг проблемы источника мироздания и были непосредственно связаны с теориями причинности. Буддисты предлагали считать мир серийной последовательностью «точечных» событий, отстаивая трактовку следствия как уничтожения причины (асаткарья-вада ); найяики, вайшешики и отчасти мимансаки видели источники мира в атомах, которые «собираются» и «разъединяются» действием внешних для них факторов – в соответствии со своим учением о следствии как новом начале в сравнении с его причинами, с которыми оно соотносится как целое с частями (арамбхака-вада); санкхьяики и йогины представляли мироздание манифестацией первоматерии пракрити – они считали следствие реальной трансформацией и «выявлением» причины (паринама-вада ); наконец, адвайта-ведантисты придерживались взгляда на мир как на иллюзорную проекцию Абсолюта-Брахмана, создаваемую космической Иллюзией – причина, по их мнению, лишь по видимости трансформируется в свои «следствия» (виварта-вада ).

4. В связи с рациональной теологией в индийской философии определилось несколько позиций. Дискуссии велись прежде всего между теми, кто признавал бытие Божества (ишвара-вада ) – найяики, вайшешики, йогины, ведантисты, и теми, кто отрицал его (ниришвара-вада ) – материалисты, джайны, буддисты, санкхьяики, мимансаки. Но и в рамках «теизма» (о теизме можно здесь говорить только в кавычках, потому что индийская философия не знала ничего, подобного христианскому креационизму, со всеми последствиями отсутствия этой концепции) различалось несколько моделей: Ишвара – «первый среди равных» духовных начал как чистых субъектов, безучастный к миру (йога); Ишвара – архитектор мира и дизайнер, организующий создание вещей из их «составляющих» в соответствии с действием закона кармы (вайшешика и ньяя); Ишвара как персонификация безличностного Абсолюта, осуществляющая дизайнерскую деятельность в игре (лила ), при содействии космической Иллюзии (адвайта-веданта).

«ЭТИКА» распределялась в дискуссиях индийских философов между этической проблематикой в собственном смысле (общеобязательность нравственных предписаний и мотивировка чувства долженствования) и сотериологией как учением о высшей цели человеческого существования.

1. Среди собственно этических проблем обсуждался вопрос об императивности закона невреждения-ахимсы в связи с нравственной легитимностью совершения обрядовых предписаний, которые предполагали возможность его нарушения (в случае с определенными жертвоприношениями). Джайны, буддисты и санкхьяики считали требования закона ахимсы безусловными и потому отрицали возможность какого-либо оправдания его нарушения даже в «сакральных целях». Мимансаки, напротив, настаивали на непреложности обрядовых предписаний и считали, что, поскольку в них следует видеть сам источник дхармы , то допускаемые ими нарушения ахимсы следует считать вполне легитимными. Другая дискуссия велась уже в рамках самой мимансы: школа Кумарилы считала основным мотивом исполнения обрядовых предписаний обещанные за это плоды, а школа Прабхакары – стремление к исполнению долга ради самого долга и сопровождающее его особое чувство удовлетворенности.

2. В общеиндийских дебатах по трактовке природы «освобождения» (мокша ) большинство голосов было подано в пользу понимания освобождения от страданий, сансары и кармической «связанности» как радикального прекращения всякой эмоциональности и индивидуального сознания. Такой вывод следует не только из концепции нирваны как «затухания» всякой жизненности в классическом буддизме, но и из формулировок большинства философов ньяя-вайшешики, сопоставлявших иногда состояние «избавления» с иссякновением огня после сгорания топлива, и из концепции конечной устраненности в санкхье и йоге, и из представлений мимансаков. Этой позиции противостояли трактовки некоторых вишнуитских и шиваитских школ (так, пашупаты считали, что в «освобождении» достигается обладание совершенствами Шивы) и, более всего, адвайта-ведантистов, у которых «освобождение» понимается как осознание индивидом своего тождества с Абсолютом, который есть блаженство (ананда). Между оппонентами велись серьезные споры. Ватсьяяна в «Ньяя-бхашье» обосновывает тот взгляд, что блаженство не следует понимать иначе, чем прекращение страдания, а если считать, что оно означает удовольствие, то такое состояние ничем не должно отличаться от сансарного, а ведантист Мандана Мишра обосновывал незаконность отождествления положительного эмоционального состояния с отсутствием негативных. Во вступлении к «Ньяя-кандали» Шридхары вайшешик утверждает, что аргументация в пользу «блаженности» на основании авторитета Упанишад недостаточна, ибо к этим текстам целесообразно обращаться, когда мы уже не располагаем другими источниками знания. Однако предшествовавший Шридхаре найяик Бхасарваджня выступил против «негативного» определения мокши, настаивая на том, что в этом состоянии должны обнаруживаться как сознание, так и блаженство. Зато поздние санкхьяики решили ту же проблему прямо противоположным образом: счастье не может быть целью человеческого существования, ибо неотделимо от страдания.

Сохраняется ли в «освобождении» индивидуальное сознание? Санкхьяики, йогины и вайшешики были солидарны с ведантистами, отвечая на этот вопрос отрицательно, но по разным основаниям. По санкхьяикам, сознание есть результат соединения духовного субъекта с факторами, инородными по отношению к нему, следовательно, освобожденный «чистый субъект» должен быть уже вне сознательности; по ведантистам, «освобождение» – слияние индивида с Абсолютом, подобно тому, как пространство, занимаемое горшком, по аналогии Шанкары, сливается с пространством комнаты после того, как он разбит. Им противостояли «теистические» – как вишнуитские, так и шиваитские – течения, многие из которых положительно рассматривали возможность понимания высшего состояния как соприсутствия и соответствия «освобожденных» душ и Божества, а отчасти и джайны, у которых каждая «освобожденная» душа восстанавливает изначально присущие ей качества всеведения и могущества.

Можно ли надеяться на полное «освобождение» еще при жизни? Большинство найяиков и вайшешиков полагали, что оно наступает лишь с разрушением телесной оболочки того, кто достиг истинного знания. Однако Уддйотакара и санкхьяики различали как бы первое «освобождение» и второе: предварительное осуществимо в последнем воплощении того, кто достиг знания, окончательное – уже после его физической смерти (Уддйотакара считал, что на первой стадии остаточные «плоды» накопленной кармы еще не исчерпаны). Ведантисты же наиболее последовательно отстаивали идеал «освобождения при жизни»: простое наличие тела как остаточного плода кармических семян не препятствует освобождению его носителя.

Три позиции выявились и в спорах о том, каковы соотносительные «пропорции» выполнения обрядовых предписаний и дисциплины познания в качестве средств достижения «освобождения». Последовательными нонконформистами здесь выступили, помимо джайнов и буддистов, отрицающих брахманистскую обрядовую практику в принципе, также санкхьяики и йогины, видевшие в ней условия не столько «освобождения», сколько, напротив, «закабаления» в сансарности. Шанкара, Мандана Мишра и другие ранние ведантисты занимали промежуточную позицию: «освободительно» только знание, но правильное выполнение обрядовых предписаний «очищает» адепта на пути к высшей цели. Мимансаки как идеологи ритуализма, а также некоторые найяики в большей мере настаивали на необходимости «пути действия». Соотвественно те, кто были более лояльны к обрядовой практике, не настаивали на том, что условием «освобождения» является разрыв всех связей с миром, тогда как их оппоненты частично были более склонны к ригоризму в этом вопросе, отстаивая «монашеский» идеал.

Расхождения были связаны с тем, достаточно ли для «освобождения» собственных усилий адепта или, помимо этого, требуется также помощь Божества. Полное «самоосвобождение» отстаивали джайны, «ортодоксальные» буддисты, санкхьяики и мимансаки. Буддисты махаяны, йогины, вишнуитские и шиваитские школы, представители «теистической веданты», а также некоторые найяики (Бхасарваджня и его последователи) в разной мере принимали необходимость помощи от пантеона. Те, кто считали эту помощь необходимой, также разделялись на «радикалов» и «умеренных»: первые, в отличие от вторых, вообще не считали нужными какие-либо человеческие усилия, понимая «освобождение» как чистый «дар». Дискуссии ведантистов с мимансаками велись также по проблеме: можно ли вообще «заработать» высшее благо какими-либо усилиями? Ведантисты, в отличие от мимансаков, считавших, что оно вырабатывается, помимо знания, точным исполнением священных предписаний, считали, не отвергая предписанных действий, что оно реализуется так же спонтанно, как девушка вдруг обнаруживает, что у нее есть давно забытое золотое ожерелье.

Литература:

1. Чаттерджи С. , Датта Д. Введение в индийскую философию. М., 1955;

2. Радхакришнан С. Индийская философия, т. 1–2. М., 1956– 57;

3. Шохин В.К. Брахманистская философия: начальный и раннеклассический периоды. М., 1994;

4. Он же. Первые философы Индии. М., 1997;

5. Лысенко В.Г. , Терентьев Α. Α. , Шохин В.К. Ранняя буддийская философия. Философия джайнизма. М., 1994;

6. Deussen Р. Allgemeine Geschichte der Philosophie, Bd I, Abt. 3. Lpz., 1920;

7. Dasgupta S. A History of Indian Philosophy, v. 1–5. Oxf., 1922–55;

8. Strauss O. Indische Philosophie. Münch., 1925;

9. Stcherbatsky Th. Buddhist Logic, v. 1–2. Leningrad, 1930–32;

10. Hiriyanna M. Outlines of Indian Philosophy. L., 1932;

11. Potter K. Presuppositions of India’s Philosophies. Englewood Cliffs (NJ), 1963;

12. Warder A. Outline of Indian Philosophy. Delhi, 1971;

13. Encyclopedia of Indian Philosophies, gen. ed. К.Н.Potter. Delhi a. o., Princeton, v. 1, Bibliography, comp. by К.Н.Potter, 1970, 1983, 1995;

14. v. 2, Indian Metaphysics and Epistemology. The Tradition of Nyāyavaiśeṣika up to Gañgeša, ed. by K.H.Potter, 1977;

15. v. 3, Advaita Vedanta up to Śaṃkara and His Pupils, ed. by K.H.Potter, 1981;

16. v. 4, Sāṃkhya: A Dualist Tradition in Indian Philosophy, ed. by G.J.Larson and R.Sh.Bhattacharya, 1987;

17. v. 7, Abhidharma Buddhism To 150 A. D., ed. by K.H.Potter with R.E.Buswell, P.S.Jaini and N.R.Reat, 1996.

В.К.Шохин

ИНДИЙСКАЯ ФИЛОСОФИЯ НОВОГО И НОВЕЙШЕГО ВРЕМЕНИ. Становление и развитие индийской философии Нового времени обычно связывают с именем Р.М.Роя , родоначальника направления, доминировавшего в философской жизни Индии 19 в., позднее названного неоведантизмом. Высказывается, однако, мнение, что первым теоретиком Нового времени был безымянный автор религиозно-философского трактата «Маханирванатантра», написанный в Бенгалии предположительно между 1775 и 1785. Гуманистическая направленность и просветительский пафос этого трактата сочетаются с активным неприятием политеизма, требованием веры в единого личностного Бога и ориентацией на строго духовное его почитание. Считается, что Рой находился под большим влиянием «Маханирванатантры».

Рой, а также его единомышленники и последователи в 19 в. (Д.Тагор, К.Ч.Сен, Дайянанда Сарасвати , Вивекананда и др.) при всем различии их воззрений опирались на веданту, хотя считали возможным соединять ее элементы с элементами других даршан (чаще всего санкхьи, вайшешики и ньяи). Признание глубинного единства человека и мира в духовной первооснове и внутреннего соотношения Брахмана и мира составляют основание их онтологических воззрений. Ориентация на рациональное познание, протекающее в понятиях, суждениях и умозаключениях, и требование ограничить притязание ортодоксов на непогрешимость, уникальность и исключительность шрути (ведийские тексты) при одновременном признании «сверхразумных» познавательных способностей человека и его потребности в священном писании лежало в основе их гносеологических воззрений. Мировосприятие и мировидение теоретиков 19 в. определялось в значительной мере внешними факторами, обусловленными особенностями колониального положения страны. Они ознакомились с учениями, основанными на иных мировоззренческих, теоретико-познавательных и логико-методологических принципах. Неоведантисты не создали самостоятельных законченных систем. Переакцентировка унаследованного мыслительного материала была сосредоточена вокруг проблемы человека, формируя лучшие черты неоведантизма: критический заряд, гуманистическое и нравственное начало, обращенность к реальности. Активная деятельность в пользу социальных реформ, осуществляемая в русле реформации индуизма, составляла самую заметную сторону их деятельности. В результирующем для 19 в. учении Вивекананды содержится признание необходимости как религиозного, так и социального обновления, преобразования общественных структур, естественнонаучного освоения мира и равноправного диалога с западным миром.

Процессы, сопоставимые со становлением и развитием неоведантизма, неотделимого от реформации индуизма, осуществлялись и в рамках мусульманской традиции. В поисках те-оритического основания «учения о самопомощи» к исламу обращался Сид Ахмад-хан, подчеркивая при этом необходимость нового прочтения Корана. Позднее, в первой половине 20 в., поэт и мыслитель М.Икбал разработал идею «совершенного человека» всецело на принципах «реконструированного» ислама.

В новейшее время можно называть неоведантистами следующих мыслителей и общественно-политических деятелей 20 в.: М.К.Ганди , А.Гхоша , Р.Тагора , Раману Махарши, Кр.Бхаттачарью , Бх.Даса , С.Радхакришнана. Их жизненные пути и судьбы разнились порой весьма существенно: Ганди и Гхош (до 1910) были политическими деятелями; Тагор – знаменитым поэтом и писателем; Рамана Махарши – известным йогином; Дас, Бхаттачарья и Радхакришнан связали свою жизнь с университетами, хотя не всегда и не в полной мере замыкались рамками преподавания. При всем различии исходных представлений, способе их экспозиции и влиянии на общественно-политическую жизнь страны творчество этих мыслителей зависело от религиозного мышления, имело опорой веданту, было отмечено этическим пафосом, неотделимо от идей всемирности и пронизано гуманистическими идеями. Ганди исходил из положения о нераздельности религиозного и политического и, положив в основу своего учения тезис об отождествлении религии с моралью, обосновал требование ненасильственного ведения освободительной борьбы. Гхош, пережив опыт особых мистических прозрений, создал сложно структурированную, всеохватывающую систему «интегральной йоги», объясняющую процесс инволюции Ниргуна Брахмана, неотделимый от процесса эволюции, трактуемой как спиритуализация материи и появление «совершенного» человека, способного жить вечно. Пафос жизнеутверждения, радостное эмоционально-эстетическое восприятие мира, восторг от богатства жизненных впечатлений – суть прочтения Упанишад, осуществленного Тагором. Рамана Махарши сделал центральным в своем учении проблему уяснения соотношения субъекта и объекта, но, придя к выводу об интроспекции как единственном способе постижения своего «я», вместе с тем считал совместимой с такого рода духовной практикой активную, общественно ориентированную деятельность.

Формирование т.н. «академической философии» можно отнести к кон. 19 в. В образованных в сер. 19 в. трех центральных университетах преподавались не только классические дар-шаны, но и западные философские системы. Подход к учениям Запада был избирательным. В последние десятилетия 19 в. особенно влиятельными были идеи позитивизма Дж.Милля и Г.Спенсера , утилитаризма И.Бентама , интуитивизма А.Бергсона. Индийских интеллектуалов привлекало созвучное их мироощущению восприятие реальности Бергсоном, основанное исключительно на интуиции, понимаемой как специфические возможности ума и не сводимой ни к чувственному опыту, ни к логическому мышлению. Позднее с энтузиазмом были встречены системы Гегеля и Канта , ибо гегелевская идея Абсолютного духа казалась сопоставимой с ведантистским пониманием Ниргуна Брахмана, а гегелевская трактовка соотношения религии и философии виделась совместимой с традиционным пониманием религии как «практики философии», а философии как «теории религий». Творчество Канта вызывало интерес прежде всего учением о моральном долге, в котором усматривали определенное родство с идеями мимансы.

Творчество Бхаттачарьи, Даса и Радхакришнана являет собой серьезное переосмысление ведантистских схем и стремление творчески синтезировать духовное наследие Востока и Запада для выработки самостоятельных систем, способных объяснить всю полноту связей универсума и оснований пребывания человека в мире. Разные концепции были основными компонентами их систем: концепция Абсолюта как истины, ценности и реальности (Бхаттачарья); соотношение единого и многого (Дас); философское осмысление религии как феномена преимущественно этического характера (Радхакришнан). Различные проявления имело и соотношение национального наследия и влияния западных систем: Бхаттачарья в трактовке сущности философии опирался на дар-шаны и привлекал также идеи Канта, неокантианства , логического позитивизма; Дас пытался соединить с ведантой идеи Гегеля и Фихте и сохранить ведантистские представления о мировых циклах; Радхакришнан в трактовке проблем познания опирался не только на веданту, но и на интуитивизм Бергсона.

В 1950–90-е гг. определенный вклад в развитие философии (гл.о., в осмысление проблем истории как процесса, стимулов движения социальной жизни, социального прогресса, философских проблем науки и культуры) внесли общественно-политические деятели (Дж.Неру, Дж.П.Нарайян, X.Кабир). В трудах членов ашрамов и разнообразных религиозных организаций преимущественное внимание уделяется веданте: она трактуется то как обоснование мистических доктрин («Общество божественной жизни»); то как единственно адекватное обоснование универсальных общечеловеческих возвышенных нравственных идеалов («Миссия Рамакришны», «Брахма Кумари»); то как духовная дисциплина, имеющая много общего с современной наукой, но превосходящая общезначимое эмпирическое знание способностью «схватывать» сокрытую истину («Миссия Рамакришны», «Адвайта ашрам» и др.). Все же со 2-й пол. 20 в. философские проблемы разрабатываются преимущественно представителями академических кругов, т.е. профессиональными философами в университетах и научных центрах.

Современную индийскую философию нельзя свести к какой-либо одной системе или направлению. Она являет собой плюралистический комплекс разнообразных систем и учений. Можно говорить о различных моделях теоретического мышления; сохраняется ориентация на философскую классику; очевидна и переоценка наследия, и обращение к методологическим основаниям западных систем (аналитической философии – Н.К.Девараджа, Б.К.Матилал, Г.Мишра; феноменологии и экзистенциализма – Дж.А.Мехта, Дж.Моханти, Р.Синари; марксизма – С.Гупта, К.Дамодаран, Д.П.Чаттопадхьяя (ст.)). Широкое хождение имеют концепции синтеза и компаративистики, когда сравнительная философия понимается как самостоятельная теория со своими методами, объектами и целями исследования (Д.М.Датта, Девараджа, Моханти, К.С.Мурти, П.Т.Раджу, Д.П.Чаттопадхьяя (мл.). Ежегодно растет число работ, посвященных истории и теории историко-философского процесса (Р.Баласубрамания, С.П.Банерджи, Калидас Бхаттачарья, Т.М.П.Махадеван, К.С.Мурти, Т.Р.В.Мурти, Р.Прасад, Раджу, М.Чаттерджи), а также вопросам социально-философского знания (П.Грегориус, Дайя Кришна, К.С.Мурти, Чаттерджи, Чаттопадхьяя (мл.). Проводящиеся с 1925 ежегодные сессии Всеиндийского Философского конгресса способствуют взаимному сближению ученых. Индийский Совет по философским исследованиям (создан в 1981) координирует научную работу и определяет приоритетные области исследования.

Литература:

1. Костюченко В.С. Классическая веданта и неоведантизм. М., 1983;

2. Литман А.Д. Современная индийская философия. М., 1985;

3. Он же. Философия в независимой Индии. Противоречия, проблемы, дискуссии. М., 1988;

4. Murty К.S. Philosophy in India. Traditions, Teaching and Research. Delhi, 1985.

О.В.Мезенцева

Индии, при всем своем многообразии и богатстве, характеризуется некоторым внутренним единством.

Древнеиндийские философские идеи начали свое формирование примерно во втором тысячелетии до нашей эры. До сегодняшнего времени эти идеи дошли благодаря Ведам - древнеиндийским литературным памятникам. Веды - это своеобразные молитвы, гимны, заклинания, написанные на санскрите. Несмотря на то, что Веды представляют собой нечто полумифическое и полурелигиозное, именно в них впервые делается попытка философски объяснить мир, окружающий человека.

Упанишады - философские произведения

Дословно понятие "упанишады" означает "сидеть в ногах учителя и слушать его наставления". Такие произведения философов появились примерно в IX-VI веках до н. э. По своей форме упанишады - это в основном диалог мудреца с учеником или человеком, который ищет истину. Философия Древней Индии в упанишадах - это своего рода осмысление явлений в мире.

Так возникают идеи о том, что существует большое количество знаний: логика, грамматика, астрономия и прочее. А философия становится одним из направлений этих знаний. Упанишады сыграли большую роль в индийской философии. Именно это знание, по сути, и стало фундаментом для всех дальнейших течений, появившихся в Индии.

Наиболее сложная философия Древней Индии - это буддизм. С момента появления Будды в индийской истории духовно-религиозная система полностью преобразовалась. Она стала рассматриваться как философское учение. Философы Древней Индии придерживаются мнения, что душа, так же как и тело - это следствие мгновенного взаимодействия дхарм (особых элементов бытия). Комбинация этих элементов составляет то, что в обыденном понимании принято считать ощущениями, переживаниями и прочим. В результате следует очень значимый для буддизма вывод: тело и душа не образуют нечто стабильное, они находятся в постоянном изменении, хотя человек, переходя из состояния рождения в состояние смерти, не отдает себе в этом отчет.

Учение Будды основано на четырех важных истинах:

  1. Страдание охватывает все стороны и этапы человеческой жизни, начиная с рождения и до самой смерти (болезни, потери и прочее). Согласно буддизму, страдание является универсальным свойством жизни каждого человека.
  2. Причиной человеческих страданий является движение дхарм (безначальное или объективное), которое и создает бесконечные комбинации жизни. Как одну из причин отмечают привязанность человека к удовлетворению своих чувств, страстей и к жизни в целом.
  3. Страдание может прекратиться и в настоящей жизни, если направить волю на отрицание своим «Я» предметов внешнего мира, если отречься от привязанностей и абсолютизации.
  4. Путь избавления от мучений - это восьмеричный путь спасения, который ведет к высшей цели - нирване.

Заключение

Философия Древней Индии во все времена опиралась на предыдущие традиции и очень часто становилась разъяснением существующего наследия. Кроме того, культура индийской философии, несомненно, значительно отличается от традиций философии Европы, так как тесно связана с религией и мифами.



 

Возможно, будет полезно почитать: